Видна прямая связь между началом интенсивного строительства техносферы, которое приходится на ХХ век и резким скачком вверх продолжительности жизни. Высокоразвитая индустрия создала вокруг каждого из нас оболочку комфорта такого уровня, который просто немыслим вне этой искусственно построенной экологической ниши.

Неуклонно и неудержимо растет численность Homo sapiens. По оценкам, 250 тысяч лет назад популяция наших первобытных предков в Западной Африке составляла около 100 тысяч [46]. А сейчас численность человечества превышает 6 миллиардов человек. “По своей численности мы превышаем количество сравнимых с нами по размерам и способу питания живых существ на пять порядков — в сто тысяч раз!” [38]. При этом видно, что рост численности человечества прямо связан с успехами в построении искусственной экологической ниши. Особо интенсивное строительство техногенного окружения человечества началось примерно два века назад, и за это время население Земли стремительно выросло — с 1 миллиарда до 6 миллиардов. Мощь созданной человечеством техносферы такова, что, несмотря на стремительный рост населения, уровень жизни многократно вырос и продолжает расти. Развитие техносферы на планете идет неравномерно, Европа и Северная Америка заметно обгоняют другие континенты, но и Китай и Индия начинают быстро догонять лидеров. Даже в самых отсталых районах планеты существенно повысился уровень потребления и здравоохранения. Как уже сказано, вспышки голода и эпидемий там вызываются не столько низким уровнем технологического развития, сколько социальными несовершенствами.

Однако уже сегодня хорошо видно, что колосс современной цивилизации стоит на глиняных ногах. Слабым местом нашей цивилизации является совсем не недостаток природных ресурсов, и речь здесь идет не о тепловом перегреве планеты или нехватке пресной воды. Все эти опасности действительно существуют, оказывают, и будут оказывать влияние на развитие и жизнь техносферы. Однако эти угрозы нарастают достаточно постепенно и поэтому, безусловно, могут быть преодолены. Для решения проблем, связанных с истощением природных ресурсов, у человечества есть время.

Сегодняшние трудности заключаются не в том, что ресурсы исчерпываются, а в том, что кончаются дешевые природные ресурсы, добыча которых рентабельна на современном уровне технологии. Но технологии развиваются таким темпом, что освоение “дорогих” ресурсов скоро будет решенной проблемой. С учетом этого можно считать, что ближайшее столетие обеспечено ресурсами. Примерно такой же вывод можно сделать и по поводу опасностей, связанных с влиянием человека на климат. Климатические отклонения нарастают медленно, причем в ряде случаев вовсе не бесспорно, что это нарастание имеет техногенный характер. Так, например, есть много аргументов за то, что глобальное потепление связано не с парниковым эффектом, а с периодом повышения активности Солнца.

Основная опасность для популяции Homo sapiens грозит сегодня не со стороны обычно обсуждаемых техногенных опасностей — климатических и ресурсных. Основная опасность — это чрезвычайная хрупкость нашей техносферы, которая определяется ее базовыми структурными особенностями.

Уточним, в каком смысле здесь говорится о “хрупкости” нашей цивилизации. Существуют два вида разрушения твердых тел: вязкое и хрупкое. При вязком разрушении сначала возникает микроскопическая трещина, которая постепенно растет. Рост трещины обычно сопровождается возрастающими деформациями. Другими словами, вязкое разрушение развивается в течение некоторого времени и обычно сопровождается легко наблюдаемыми явлениями (например, деформацией разрушающегося объекта). При хрупком же разрушении картина явления совершенно другая. До начала разрушения отсутствуют какие-либо явления, предупреждающие о его начале. Трещина возникает внезапно и непредсказуемо, распространяясь со скоростью звука. Можно считать, что хрупкое разрушение — процесс неожиданный и мгновенный.

Когда я говорю о “хрупкости” нашей цивилизации, то подразумеваю именно эти две особенности хрупкого разрушения: неожиданность и мгновенность. Выше было сказано, что хрупкость нашей цивилизации связана с ее основополагающими структурными особенностями. И это как раз те особенности, которые позволяют обеспечить среднему человеку нашего времени высочайший жизненный уровень — заметно более высокий, чем у королей Средневековья. Известно, что основой нашего процветания является высокая производительность труда во всех сферах человеческой деятельности. Базой же высокой производительности является глубокая специализация или разделение труда и его механизация, то есть использование машин для выполнения производственных операций. И наш жизненный комфорт, и само существование наших поселений, от деревень до мегаполисов, обеспечивается развитой инфраструктурой жизнеобеспечения, которая тоже высоко специализирована и механизирована.

Для того, чтобы нагляднее представить особенности современной хозяйственной жизни сравним, например, технологию производства хлеба и других сельскохозяйственных продуктов при натуральном хозяйстве и по современной технологии. Наш предок пахал землю сохой, которую делал сам, запрягая в нее выращенную им лошадь; сам собирал урожай, молотил, хранил и молол зерно. Сам пек хлеб, и ели его здесь же в семье. В поле работала вся подросшая часть семьи. В уходе за скотом и птицей также участвовала вся семья и можно считать, что в это время производительность труда была такой, что один человек мог прокормить еще трех-четырех, причем практически без кооперации с другими производителями.

А сегодня производительность труда в сельском хозяйстве такова, что один человек может прокормить сотни людей и производительность эта растет. Так, например, в 1948 г. в США непосредственно в сельскохозяйственном производстве было занято около 4 % населения страны, а в

1996 — немного более 1 %. При этом надо учитывать, что значительная часть сельскохозяйственной продукции США идет на экспорт. В 1999–2002 гг., например, США экспортировали около половины годового производства пшеницы [47].

Другими словами, примерно 2.5 млн. сельскохозяйственных рабочих снабжали хлебом около полмиллиарда людей в США и других странах. Но при этом надо учитывать, что на самом деле в сельскохозяйственное производство включена и значительная часть промышленности.

Сегодня землю и урожай обрабатывают комплексом сельскохозяйственных машин, изготовлением которых занята целая отрасль, а работоспособность этих машин обеспечивают специальные службы. Работают сельскохозяйственные машины на нефти или электричестве, которые сами по себе являются продуктами специализированных индустриальных отраслей.

Высокие урожаи обеспечиваются выведением на специализированных предприятиях высокопродуктивных сортов зерновых, а также огромными количествами химических удобрений, изготовлением которых занята химическая промышленности.

Доставка зерна к местам хранения (элеваторам) и само хранение — это сегодня отдельная отрасль индустрии со своими машинами и специалистами. То же можно сказать о производстве муки, ее доставке к пекарням и выпечке хлеба. Выпеченный хлеб поступает к потребителям через сеть магазинов, работа которых в технологии обеспечения хлебом сегодня так же важна, как, скажем, пахота или помол. Эта сложная и многоуровневая система производит столько хлеба, что его хватает на все население планеты и будет хватать при его дальнейшем росте.

То же можно сказать и других отраслях сельского хозяйства — о производстве мяса, молока, хлопка и других продуктов и сырья для промышленности. Во всех этих производствах относительно малое количество людей обеспечивают необходимым целые страны, но на них в той или иной степени работает вся мировая промышленность. И только четко координированная совокупная деятельность множества людей и организаций обеспечивает работу всей системы сельскохозяйственного производства. Достаточно выпасть любому, сколь угодно малому технологическому звену — и система рассыплется, будучи не в состоянии производить продукцию. Это вызовет голод огромных масштабов, распад всей сферы производства и техносферы в целом. Этот эффект и есть проявление хрупкости нашей цивилизации.