Американка улыбнулась. Да, в этом был весь Лео. Артуро Мессина нравился ей все больше и больше.

— И самое скверное то, — добавила она, — что действительно начинаешь за него беспокоиться. Я, например, беспокоюсь. Думаю, что и вы тоже. Даже несмотря на то что прошло столько лет.

— Конечно! Кому это понравится, когда отличный мужик уходит в ночь, чтобы встретиться бог знает с кем?! Даже если у него на то имеются веские причины. Но он был прав, между прочим. Лео понимал Джорджио Браманте гораздо лучше меня. Если б я только его тогда послушал…

— По всей вероятности, ничто не изменилось бы. Лео ни на йоту не приблизился к обнаружению мальчика, точно так же как и вы, не правда ли?

— Meglio una bella bugia che una brutta verita.

— Простите? — переспросила Эмили.

— «Лучше красивая ложь, чем грубая правда». Последние слова Лудо Торкьи. Силой выдавил их из доктора, который зафиксировал его смерть. Я тогда хорошо владел силовыми приемами, можете мне поверить. Фальконе тоже знал об этом, что, кстати, ничуть ему не помогло.

Четыре женщины, сидевшие в очереди, уже ушли. Скоро вызовут и ее.

— Я ведь был офицером полиции, — продолжал он. — И уже привык к мысли, что правда всегда штука грубая и неприятная. Но что-то в этом деле ввело меня в заблуждение и я вдруг обнаружил, что стал выискивать красивую ложь. Например, что отцовская любовь всегда прекрасна, всегда невинна, особенно когда исходит от приятного и доброго на вид выходца из среднего класса, интеллигентного человека вроде Браманте.

— Мы так и не узнали, правда ли это.

— Да, наверное. Но все равно что-то там с Джорджио Браманте было не так, а я в спешке отказался даже думать об этом. Почему? Потому что не мог принять такую мысль. Не мог смириться с предположением, что вина отчасти может лежать и на нем.

Старик нервным движением поправил плащ на коленях.

— А Лео никогда в такие игры не играл. У него никогда не было возможности осознать, что это процесс совместного взросления, в котором участвуют и отец, и сын. Ведь им обоим нужна красивая ложь, которую они делили бы между собой, потому что без подобных выдумок их жизнь — когда становится особенно плохо — наполняли бы лишь мрак и беды. Мне тогда было очень жалко Лео. И сейчас тоже. Самообман время от времени совсем неплохая штука.

Открылась дверь кабинета врача, и сестра махнула рукой.

— Я очень надеюсь, что удастся найти Лео до того, как будет слишком поздно, — быстро добавил Артуро. — И это последнее слово в нашем обсуждении дела, прежде чем здесь появится ваш Ник.

Эмили прошла в кабинет, чувствуя, что сидение на неудобном стуле только прибавило болезненных ощущений. Врачом оказалась женщина: стройная, за пятьдесят, одета в темный свитер и черные брюки. Выглядела замотанной и перегруженной заботами, чтобы терять время на глупые и бессмысленные вопросы.

Кратко обсудив симптомы недомоганий пациентки, она спросила:

— Считаете, у вас что-то не в порядке?

— Небольшое кровотечение. Три дня назад. А потом вновь, сегодня утром.

— Ну, такое часто случается, — пожала плечами врач. — Разве ваш врач в Риме вам этого не говорил?

— Говорил.

— Ну вот. Мужчина. Вам было удобно обсуждать с ним все это?

— Не совсем.

Доктор улыбнулась.

— Ну конечно, нет. Это же ваша первая беременность. Вам следовало все обсуждать с женщиной. Тогда было бы гораздо проще. Синьора, у вас, видимо, имелись причины, чтобы к нам приехать. Рассказывайте, пожалуйста.

— У меня возникают судороги в боку.

— Постоянно?

— В последние дни — почти все время.

— Какой у вас срок?

— Семь недель. Может, восемь.

— Где конкретно чувствуете боль?

Эмили показала пальцем:

— Вот здесь. Аппендикс мне удалили еще в подростковом возрасте. И болит практически в том же месте. Может быть…

— Да нет, аппендикс у человека только один.

Врач задала Эмили еще несколько вопросов, очень личных, которые Дикон теперь начала принимать без особых раздумий. Да, с женщиной такие проблемы обсуждать гораздо проще.

Потом доктор состроила недовольную гримасу и спросила:

— А что у вас с плечом? Немеет? Плохо действует? Может, растяжение?

— Да, — ответила американка, нервничая от заключения, к которому пришла врач. Самой и в голову не приходило соединить эти два негативных ощущения вместе. — Думаю, немного вывихнула.

— У вас когда-нибудь были внутренние воспалительные заболевания в области таза?

А вот это уже совсем близко к истине.

— Находили хламидий, когда мне было двадцать. Ничего особенного. И сказали, что все прошло. Давали антибиотики.

Врач записала что-то в медкарту.

— Римский врач об этом расспрашивал?

— Нет.

Доктор кивнула, встала и полезла в шкафчик, стоявший рядом со столом, и достала шприц.

— Нужно сделать анализ крови. А потом УЗИ. Необходимое оборудование у нас есть. А где ваш муж?

— Занят на работе в Риме.

— Что значит — занят? Ему надо бы приехать. Это очень важно.

Прошел всего час после телефонного разговора. Коста наверняка с головой ушел в поиски Лео Фальконе. И оторвать его практически невозможно.

— Я приехала с другом. Он ждет в коридоре.

Врач подошла поближе. От нее пахло каким-то старомодным мылом. Игла шприца вонзилась Эмили в руку, и Дикон, как это всегда с ней бывало, поразилась тому, какая темная у нее кровь.

— Что-то не так?

— Узнаем немного погодя. Ваш друг сможет подвезти сюда ваши вещи?

Американка заморгала:

— Вы меня госпитализируете?

Доктор вздохнула и посмотрела на лежащие на столе бумаги.

— Эмили, рождение ребенка всегда сопряжено с некоторым риском. Сейчас у рожениц больше шансов, потому что медицина шагнула вперед. Но с другой стороны, положение ухудшилось из-за наших нездоровых привычек и от всяких мелких неприятностей вроде хламидий. Иногда подобные болезни дают осложнения, причем через много лет, когда мы о них уже забыли.

Врач помолчала, как показалось Эмили, сомневаясь, стоит ли развивать эту тему дальше.

— Вот что, — продолжила она. — Вы ведь образованная женщина. На каждую сотню беременностей обычно приходится одна внематочная, даже в нашем прекрасном цивилизованном мире. И чаще всего это бывает у женщин, перенесших воспалительные заболевания в области таза. И симптомы при этом… такие же, как у вас. Хотите знать правду?

«Нет, — подумала Эмили. — Лучше красивая ложь». А доктор уже подняла трубку телефона и начала что-то быстро говорить властным тоном.

— Да, я хочу знать правду, — кивнула Дикон, когда та закончила разговор.

— Посмотрим сначала на результаты ультразвукового обследования. Если ребенок располагается в матке, тогда все прекрасно. Вы ляжете к нам, я буду вас наблюдать, и, вполне возможно, больше не о чем будет волноваться, хотя придется побыть здесь, пока ваше состояние не будет полностью меня удовлетворять. Но если матка пуста, значит, беременность — внематочная. Ребенок находится не там, где положено, а там, где не выживет. В этом случае мне будет необходимо предпринять определенные меры, чтобы вы смогли зачать еще раз. Материнство во многих случаях вопрос упорства и настойчивости — точно знаю, сама мать.

Эмили стало холодно, ноги враз ослабели.

— Меня зовут Анна. Зовите меня просто по имени.

И протянула тонкую загорелую руку. Американка взяла ее и ощутила теплое крепкое рукопожатие.

— Вы не хотите позвонить мужу в Рим?

В дверях уже стояла медсестра-монахиня и держала в руках серый больничный халат и светло-коричневую медкарту, а позади стоял Артуро Мессина. Отставной полицейский наклонился вперед, чтобы видеть весь кабинет. Его лицо выражало любопытство, понимание и некоторую растерянность.

Но все, о чем Эмили сейчас могла думать, так это о Косте, который изо всех сил старается справиться с проблемами на работе. К тому же Ник до предела обеспокоен исчезновением Фальконе, человека, которого он полюбил как родного отца.