– Хватит! – прервал его Герман; он чувствовал, что Сэм завелся надолго и собирается продолжить свое путаное объяснение. – Хватит, я уже все понял.
Пенрода идея Сэма заинтересовала. Он решил, что если агентству Джашбера придать двух безукоризненно обученных ищеек, эффективность сыскного дела явно повысится.
– Слушай, Сэм, – сказал он. – Я думаю, если в Уолтере есть что-то от породы ищеек, его можно научить выслеживать преступников. Ну, а Герцог нам поможет его тренировать, потому что Герцог – чистопородная собака. В общем-то, мы и так хотели предложить тебе работать в нашей конторе, как только ты вернешься домой. Так что, присоединяйся.
После этого незамысловатого вступления он открыл изумленному взору Сэма значок, а затем разъяснил задачи и цели агентства. Затем ему присвоили особое имя и порядковый номер, и он стал, хоть и подчиненным Пенроду, но зато законным служащим сыскного агентства Джорджа Б. Джашбера. Потом они приступили к тренировке собак. Для этого в контору доставили
Герцога и начали его учить вместе с Уолтером-Джоном первоосновам слежки за злоумышленниками.
– Мне кажется нашим добрым старым ищейкам надо бы немного потренироваться, – сказал Пенрод. – Мы вот, пожалуй, как сделаем. Чтобы они поняли, что от них требуется, когда их пустят по следу банды Дэйда, мы пожалуй… Слушай, Сэм! Слушай, Герман! Слушай, Верман! Мы дадим им что-нибудь понюхать. Ну, какую-нибудь вещь, которая принадлежит кому-нибудь из нас. Потом тот, чья вещь, сделает вид, что убегает, а мы пустим ищеек. Мне нельзя изображать, что я убегаю, Герцог и так за мной ходит повсюду. И Сэму тоже, нельзя, потому что Уолтер и так пойдет за ним.
– И я тоже не буду, – быстро сказал Герман, стоило только Пенроду посмотреть на него. – Я не позволю никаким ищейкам валить себя на землю, и никакой шериф меня не будет сажать в тюрьму!
– Лучше всех подходит Верман, – сказал Пенрод. – Жалко только у него нет ни ботинок, ни шляпы. Даже куртки у него нет.
Пенрод задумался. Вскоре лицо его оживилось.
– Ничего, – сказал он, – на первый раз мы дадим понюхать нашим добрым ищейкам просто самого Вермана. Потом он побежит, а мы пустим по его следу наших старых добрых ищеек.
Но Верман не выразил никакой радости.
– Мот! – решительно возразил он. – Мот!
– Но слушай, Верман! – начал убеждать его Пенрод. – Ты же не хочешь, чтобы у нас ничего не вышло, верно? Ну, что тебе стоит? А если ты будешь вести себя как плакса, я не разрешу тебе больше быть Джимом. Ну, давайте начинать. Сейчас мы дадим нашим ищейкам его как следует понюхать.
– Мот, – повторил Верман. Однако на этот раз его ответ звучал не так категорично.
Минуту спустя к нему подвели двух упирающихся ищеек, и он окончательно сдался. Он не только согласился принять участие в дрессировке ищеек, но даже весело захихикал, когда холодный нос Уолтера-Джона уткнулся ему в живот.
– Они меме капутят! – крикнул он.
Герман тоже захихикал.
– Он говорит, что они его щекочат, – объяснил он.
– Ну, ладно, – сказал Пенрод, – по-моему, наши ищейки больше уже ничего не учуят, даже если целый год будут нюхать. А теперь, Верман, беги!
Верман выбежал во двор. Пенрод и Сэм отпустили собак и принялись убеждать их, что они должны преследовать беглеца.
– А ну, возьми его! – крикнули Пенрод и Сэм. – Возьми его, ищейка! Беги! Беги за ним! Возьми его! Возьми.
Вдохновленные подобным образом, Герцог и Уолтер вели себя превосходно. Они побежали за Верманом и с громким лаем принялись прыгать вокруг него, получая ото всей процедуры явное удовольствие. Уолтер-Джон, разыгравшись, схватил край самой большой заплаты на брюках Вермана и не отпускал до тех пор, пока не послышался треск рвущейся ткани, а за тем – горестный вопль Вермана. Он вернулся в конюшню громко сетуя и придерживая рукой надорванную заплату. Но Сэм все равно был доволен и горд.
– Ну, что я тебе говорил? – кричал он. – Разве я не сказал тебе, что у Джона Кармайкла много породы от ищейки! А ну давай, Верман, еще раз попробуем. Пусть он тебя снова обнюхает, и на этот раз, готов спорить на что угодно, мой превосходный Джон Кармайкл…
– Мот! – сказал Верман, и теперь на него не действовали никакие уговоры.
Герман тоже решительно отклонил предложение заменить брата, а Пенрод и Сэм повторяли, что они не могут изображать беглецов, потому что они тренеры. Словом, несмотря на удачное начало, дальнейшие эксперименты на сегодня решено было прекратить.
– Теперь нам надо заниматься другим, – сказал Пенрод, – надо раздобыть какие-нибудь ботинки или еще что-нибудь такое, что принадлежит банде Дэйда, и дать это понюхать нашим добрым ищейкам. Тогда они пойдут за ним точно так же, как бежали сейчас за Верманом. Вот если бы у нас была пара их ботинок, мы бы могли надеть их на Вермана. Вот тогда бы мы вроде бы тренировали Герцога и Уолтера бегать за Верманом, а в действительности они уже как бы бежали за Дэйдом или там за кем-нибудь из его банды. А потом эта банда снова надела бы свои ботинки и, фс-с-с!, вперед, ищейки, вперед!
Эта идея так захватила Пенрода, что он в тот день еще несколько раз возвращался к ней. И вот вечером он вдруг заметил, что мистер Дэйд, сидевший с Маргарет на веранде, оставил на столике в передней свою соломенную шляпу. Легко себе представить, что идея захватила Пенрода с новой силой.
Вечер выдался прохладный, и Маргарет с мистером Дэйдом сидели не на веранде, а в гостиной. Ровно в десять часов мистер Дэйд начал прощаться. Он всегда уходил ровно в десять, благодаря чему снискал у миссис Скофилд репутацию «воспитанного молодого человека», каковым, по всей видимости, и являлся. Итак, ровно в десять он стал спускаться по ступеням веранды. Шляпу он все это время держал в руке. Маргарет спустилась вместе с ним. Потом он махнул ей шляпой и с возгласом «Спокойной ночи, моя принцесса!» – водрузил шляпу на голову.
Тут его ожидал небольшой сюрприз. Однако мистер Дэйд не хотел ничем омрачать свидания с Маргарет, и только отойдя на солидное расстояние от калитки, позволил себе снять шляпу и как следует рассмотреть ее в свете уличного фонаря.
Он не ошибся. Шляпа претерпела некоторые изменения. Внутренняя ее часть изобиловала мокрыми пятнами, а на поверхности появились разводы, которых тоже раньше явно не было. «Странно, – подумал мистер Дэйд, – может быть на стол пролили воду? Или кто-нибудь надел по ошибке мою шляпу?»
Впрочем, если бы мистер Дэйд догадался, что Герцог и Уолтер-Джон несколько минут с помощью хозяев прижимали к шляпе носы, а потом Верман носил ее на протяжении нескольких тренировочных побегов… Знай это мистер Дэйд, он бы наверняка пришел к выводу, что его головной убор мог бы понести куда больший урон. Но он пи о чем не догадывался и потому, снова водружая щляпу на голову, еще раз подивился странным превращениям, которые она претерпела.
Затем он пошел дальше. Потом он вздрогнул и зашагал быстрее. Он снова услышал этот странный голос, который уже довольно хорошо шал. Голос за его спиной изрек:
– Бде шатуйки?
Потом издалека раздался другой голос, который, как показалось мистеру Дэйду, повторил те же звуки. Впрочем, мистер Дэйд не разобрал слов.
Что касается Пенрода и Сэма, которые двигались позади мистера Дэйда, то они все прекрасно разобрали. Это кричал Герман. Он переводил слова брата, а тот, в свою очередь, спрашивал, где ищейки?
– А, чтоб тебя! – проворчал Пенрод.
Его досаду можно было понять. Герцог чрезвычайно любезно следовал за хозяином. Однако в ответ на команду «вперед», он лишь кидал на Пенрода укоряющий взгляд, а то и вовсе останавливался. Сэм шел позади Пенрода, и Уолтер-Джон вел себя не лучше Герцога. Идти по следу его удавалось заставить только с помощью поводка, причем большую часть пути он проделал сидя. Он, если так можно выразиться, оказывал пассивное сопротивление с помощью веса.
– Мне кажется, он хочет домой, – догоняя Пенрода, сказал Сэм. Едва дыша от усталости, он добавил: – Во всяком случае, он все время садится. Я вот что подумал, Пенрод. Может быть, ищейки не любят работать ночью? Джон Кармайкл совсем ничем не интересуется, не то, что днем. И мне тоже пора домой. Мне и так влетит за то, что я так поздно гуляю.
