Шинель отправили на оценку в петербургский портной цех.
И там заявили, что оценить ее нельзя — уж больно изношена.
А что сшить новую стоит сто десять рублей.
«Шинель». Рисунок Кукрыниксы. 1951 г.
Герой «Шинели» — нищий, забитый чиновник Акакий Акакиевич Башмачкин — с превеликим трудом «построил» новую шинель взамен своего старого изношенного «капота», который портной Петрович отказался чинить. И эту-то шинель отняли грабители. А когда Акакий Акакиевич обратился за помощью к «значительному лицу», генералу, тот так распек его, что несчастный со страха заболел и умер.
Никто еще в русской литературе не потрясал сердца читателей такой мучительной болью за беззащитного, униженного «маленького» человека, за его безотрадную судьбу, как Гоголь в «Шинели»…
Гоголь пробыл в Петербурге всего две недели и снова уехал за границу. Но где бы он ни был, он писал о России, думал о России, принадлежал России. «Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему».
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
В начале октября 1848 года Гоголь писал из Петербурга Погодину: «Вот тебе несколько строчек, мой добрый и милый! Едва удосужился. Петербург берет столько времени. Езжу и отыскиваю людей, от которых можно сколько-нибудь узнать, что такое делается на нашем грешном свете. Все так странно, так дико… Я нахожусь точно в положении иностранца, приехавшего осматривать новую, никогда дотоле невиданную землю: его все дивит, все изумляет и на всяком шагу попадается какая-нибудь неожиданность».
Шесть лет не был Гоголь в Петербурге. Весною 1848 года он вернулся в Россию, чтобы больше не покидать ее. Побывал дома в Васильевке, жить решил в Москве, заехал и в Петербург.
Позади были годы скитаний. Шесть нелегких лет. Он писал и переписывал второй том «Мертвых душ», и не мог его закончить. Умел писать только правду. А тут задался целью изобразить бескорыстного помещика, отца своих крестьян, благородного откупщика, воскресшие мертвые души, переродившихся Плюшкина, Собакевича, Чичикова — и не мог… Чувствовал безжизненность, фальшь написанного, уничтожал его, жег. И терзался бессилием.
Все эти годы думал о русской жизни, о путях России, считал себя ответственным за ее судьбу.
Европа бурлила. В Европе лилась кровь. Новое, неслыханное овладевало умами: социализм, коммунизм… Он, как и его московские приятели, поклонники исконной Руси, считал это ложным, опасным и вредным. Метался в поисках. Обратился к религии.
Гоголь. Рисунок Э. Дмитриева-Мамонова. 1852
Один, вдали от России, от ее лучших умов, бродил, как в потемках. Написал злополучную книгу, плод трагических заблуждений, ставшую для него источником терзаний и горести. Эта книга называлась «Выбранные места из переписки с друзьями». В ней он отказывался от своих прежних сочинений и пытался проповедовать.
Вся передовая Россия восстала против него. Белинский в журнале «Современник» сурово осудил эту книгу. Гоголь написал ему письмо, отправил Прокоповичу, чтобы тот передал Белинскому.
В. Г. Белинский. Рисунок К. Горбунова. 1843 г.
Смертельно больной Белинский лечился в это время в Германии, в Зальцбрунне. Прокопович переслал ему письмо туда.
Прочитав письмо Гоголя, Белинский сказал жившему с ним Анненкову:
— А он не понимает, за что люди на него сердятся. Надо растолковать ему. Я буду ему отвечать.
Три дня писал Белинский свое письмо к Гоголю. Работал с таким же пылом, как над срочной статьей, только с той разницей, что не боялся цензуры. От волнения так уставал, что принужден был отдыхать. Письмо вышло большое, на многих страницах.
Окончив, Белинский прочитал его Анненкову. «Я испугался, — рассказывал Анненков, — и тона, и содержания этого ответа, и, конечно, — не за Белинского, потому что особенных последствий заграничной переписки между знакомыми тогда еще нельзя было предвидеть; я испугался за Гоголя, который должен был получить ответ, и живо представил себе его положение в минуту, когда он станет читать это страшное бичевание».
Письмо Белинского Гоголю 15 июля 1847 г. Список, страница первая.
«Да, я любил Вас со всею страстью, с какою человек, кровно связанный со своею страною, может любить ее надежду, честь, славу, одного из великих вождей ее на пути сознания, развития, прогресса, — писал Белинский Гоголю. — И Вы имели основательную причину хотя на минуту выйти из спокойного состояния духа, потерявши право на такую любовь. Говорю это не потому, чтобы я считал любовь мою наградою великого таланта, а потому, что, в этом отношении, представляю не одно, а множество лиц, из которых ни Вы, ни я не видели самого большого числа и которые, в свою очередь, тоже никогда не видели Вас. Я не в состоянии дать Вам ни малейшего понятия о том негодовании, которое возбудила Ваша книга во всех благородных сердцах, ни о том вопле дикой радости, который издали, при появлении ее, все враги Ваши — и не литературные (Чичиковы, Ноздревы, Городничие и т. п.), — и литературные, которых имена Вам известны…
Вы, сколько я вижу, не совсем хорошо понимаете русскую публику. Ее характер определяется положением русского общества, в котором кипят и рвутся наружу свежие силы, но, сдавленные тяжелым гнетом, не находя исхода, производят только уныние, тоску, апатию. Только в одной литературе, несмотря на татарскую цензуру, есть еще жизнь и движение вперед.
Вот почему звание писателя у нас так почетно, почему у нас так легок литературный успех, даже при маленьком таланте. Титло поэта, звание литератора у нас давно уже затмило мишуру эполет и разноцветных мундиров… И публика тут права: она видит в русских писателях своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака самодержавия, православия и народности и потому, всегда готовая простить писателю плохую книгу, никогда не прощает ему зловредной книги. Это показывает, сколько лежит в нашем обществе, хотя еще и в зародыше, свежего, здорового чутья; и это показывает, что у него есть будущность. Если Вы любите Россию, порадуйтесь вместе со мною падению вашей книги!..
Если Вы имели несчастье с гордым смирением отречься от Ваших истинно великих произведений, то теперь Вам должно с искренним смирением отречься от последней Вашей книги и тяжкий грех ее издания в свет искупить новыми творениями, которые напоминали бы Ваши прежние».
Так заключал Белинский свое письмо. Только великий гнев и великая любовь могли породить эти строки.
Бледный, похолодевший, со лбом, покрытым испариной, читал Гоголь письмо Белинского. Он долго не отвечал. «Я не мог отвечать скоро на ваше письмо. Душа моя изнемогла, все во мне потрясено… Бог весть, может быть, и в ваших словах есть часть правды… Покуда мне показалось только то непреложной истиной, что я не знаю вовсе России, что многое изменилось с тех пор, как я в ней не был, что мне нужно почти сызнова узнавать все то, что ни есть в ней теперь».
Вернувшись на родину, он ходил по Петербургу, искал старых знакомых, жадно расспрашивал обо всем.
Сколько новых имен явилось в литературе: Герцен, Некрасов, Тургенев, Гончаров, Григорович, Достоевский…
Д. В. Григорович. Литография В. Тимма. 1850-е годы.
И. И. Панаев. Литография В. Тимма. 1850-е годы.
Они все печатались в журнале «Современник». После смерти Пушкина журнал этот влачил жалкое существование. Издавал его Плетнев. Но с недавних пор «Современник» от Плетнева перешел к Некрасову, и Некрасов вдохнул в него новую жизнь. Здесь последние годы печатался и Белинский.
