Красный, желтый, голубой Красный, желтый, голубой, Троичность цветов, Краски выдумки живой, Явность трех основ. Кислород, и углерод Странные слова, Но и их поэт возьмет, В них душа жива. Кислород, и углерод, Водород — слова, Но и в них есть желтый мед, Вешняя трава. Да, в напев поэт возьмет Голубые сны, Золотистый летний мед, Алый блеск весны. Красный, желтый, голубой — Троичность основ Оставаясь сам собой, Мир наш — ими нов. Голубой, зеленый, желтый, красный
Голубой, зеленый, желтый, ярко-красный, Степени различной светлой теплоты. Незабудка, стебель, лютик, арум страстный, Это — возрастанье красочной мечты. Голубые очи детства золотого, Изумруды мая, лето, страсть, зима, Душные теплицы, ночь — и снова, снова Лампа, звезды, взоры, сказка, ласка, тьма. Золотистый Лютик золотистый, Греза влажных мест, Луч, и шелк цветистый, Светлый сон невест. Пляска брызг огнистых В пламени костров, Между красно — мглистых Быстрых огоньков. Колос, отягченный Числами зерна, Вечер позлащенный, Полная Луна. Прощально-золотистый Тихий шелест Сентября, И умильный свист синицы, Улетающие птицы, Пышный праздник янтаря. Праздник Солнца золотого, Углубленный небосклон, На лазури — желтый клен, Остров моря голубого. Все оттенки желтизны, Роскошь ярких угасании, Трепет красочных прощаний, Траур Лета и Весны. Зеленый На странных планетах, чье имя средь нас неизвестно, Глядят с восхищеньем, в небесный простор, существа, Их манит звезда, чье явленье для них — бестелесно, Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава. На алых планетах, на белых, и ласково-синих, Где светят кораллом, горят бирюзою поля, Влюбленные смотрят на остров в небесных пустынях, В их снах изумрудно, те сны навевает — Земля. Зеленый и черный Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь, Расширяясь, сливает, безмолвно, привлеченную душу с душой. В глубоких зрачках, искушенья, во влаге зеленой качаясь, Как будто бы манят, внушают: «Приблизься, ты мне не чужой». О, травянистый изумруд, Глаза испанки светлокудрой! Какой художник нежно-мудрый, Утонченник, сказался тут? Где все так жарко, чернооко, Где всюду черный цвет волос, — В сияньи белокурых грез, Испанка-нимфа, одиноко, Порой возникнет — и на вас Струит огонь зеленых глаз. Всего красивей черный цвет В зрачках зеленых глаз. Где водный свет? Его уж нет. Лишь черный есть алмаз! Зелено-бледная вода, Русалочий затон, — О, не одна здесь спит беда, И чуток этот сон. И каждый миг, и каждый час Воздушный изумруд, Воздушный цвет зеленых глаз Поет мечте: «Я тут!» Зрачек растет, и жадный свет Зовет, берет, светясь. Где целый мир? Его уж нет, Лишь черный есть алмаз! Синий Пустынями эфирными, эфирными-сапфирными, Скитается бесчисленность различно-светлых звезд. Над этими пространствами, то бурными, то мирными, Душою ощущается в Эдем ведущий мост. Зовется ли он Радугой, навек тысячецветною, Зовется ли иначе как, значения в том нет. Но синий цвет — небесный цвет, и грезою ответною Просящему сознанию дает он ряд примет. Примет лазурно-радостных нам в буднях много светится, И пусть, как Море синее, дороги далеки, «Дойдешь», тебе вещает лен, там в Небе все отметится, «Дойдешь», твердят глаза детей, и шепчут васильки. Нежно-лиловый Колокольчик на опушке леса, С звонами, что внятны слуху фей, Бархатисто-пышная завеса, Возле лиловатых орхидей. В лепете романса — цвет сирени, Сад мечты, и в нем упавший лист, В красочном контрасте — свет и тени, На руке лилейной — аметист. Фиолетовый
Мне снилось множество цветов, Багряных, алых, золотистых, Сапфирно-синих лепестков, И снов, застывших в аметистах. Но между всех цветочных сил, Я видел, в призрачной картине, Что красный цвет внизу застыл, А цвет зеленый — посредине. Но выше — выше, в синеву, Восходит множество фиалок, И в сновиденьи наяву Я вижу белый храм Весталок. Их не встревожит зов ничей, Им Ночь моления внушает, И взор фиалковых очей В себе бездонность отражает. И быстро, быстро, быстро — я Несусь мечтою к ним, предельным, В лесной пустыне Бытия Забвенье пью фиалом цельным. |
