Аромат солнца Запах солнца? Что за вздор! Нет, не вздор. В солнце звуки и мечты, Ароматы и цветы Все слились в согласный хор, Все сплелись в один узор. Солнце пахнет травами, Свежими купавами, Пробужденною весной И смолистою сосной, Нежно-светлоткаными Ландышами пьяными, Что победно расцвели В остром запахе земли. Солнце светит звонами, Листьями зелеными, Дышит вешним пеньем птиц, Дышит смехом юных лиц. Так и молви всем слепцам: Будет вам! Не узреть вам райских врат, Есть у солнца аромат, Сладко внятный только нам, Зримый птицам и цветам! Воспоминание о вечере в Амстердаме Медленные строки О тихий Амстердам С певучим перезвоном Старинных колоколен! Зачем я здесь – не там, Зачем уйти не волен, О тихий Амстердам, К твоим церковным звонам, К твоим, как бы усталым, К твоим, как бы затонам, Загрезившим каналам С безжизненным их лоном, С закатом запоздалым, И ласковым, и алым, Горящим здесь и там, По этим сонным водам, По сумрачным мостам, По окнам и по сводам Домов и колоколен, Где, преданный мечтам, Какой-то призрак болен, Упрек сдержать не волен, Тоскует с долгим стоном И вечным перезвоном Поет и здесь и там… О тихий Амстердам! О тихий Амстердам! Исландия Валуны и равнины, залитые лавой, Сонмы глетчеров, брызги горячих ключей. Скалы, полные грусти своей величавой, Убеленные холодом бледных лучей. Тени чахлых деревьев и море… О, море! Волны, пена и чайки, пустыня воды! Здесь забытые скальды на влажном просторе Пели песни при свете вечерней звезды. Эти Снорри, Сигурды, Тормодды, Гуннары, С именами железными, духи морей, От ветров получили суровые чары Для угрюмой, томительной песни своей. И в строках перепевных доныне хранится Ропот бури, и гром, и ворчанье волны, — В них кричит альбатрос, длиннокрылая птица, Из воздушной, из мертвой, из вольной страны. «Нам нравятся поэты…» Нам нравятся поэты, Похожие на нас, Священные предметы, Дабы украсить час — Волшебный час величья, Когда, себя сильней, Мы ценим без различья Сверканья всех огней, — Цветы с любым узором, Расцветы всех начал, Лишь только б нашим взорам Их пламень отвечал, — Лишь только б с нашей бурей Сливался он в одно, От неба или фурий — Не все ли нам равно! К Бодлеру Как страшно-радостный и близкий мне пример, Ты все мне чудишься, о царственный Бодлер, Любовник ужасов, обрывов и химер! Ты, павший в пропасти, но жаждавший вершин, Ты, видевший лазурь сквозь тяжкий желтый сплин, Ты, между варваров заложник-властелин! Ты, знавший Женщину, как демона мечты, Ты, знавший Демона, как духа красоты, Сам с женскою душой, сам властный демон ты! Познавший таинства мистических ядов, Понявший образность гигантских городов, Поток бурлящийся, рожденный царством льдов! Ты, в чей богатый дух навек перелита В одну симфонию трикратная мечта: Благоухания, и звуки, и цвета! Ты – дух блуждающий в разрушенных мирах, Где привидения друг в друге будят страх, Ты – черный, призрачный, отверженный монах! Пребудь же призраком навек в душе моей, С тобой дай слиться мне, о маг и чародей, Чтоб я без ужаса мог быть среди людей! К Лермонтову Нет, не за то тебя я полюбил, Что ты поэт и полновластный гений, Но за тоску, за этот страстный пыл Ни с кем неразделяемых мучений, За то, что ты нечеловеком был. О Лермонтов, презрением могучим К бездушным людям, к мелким их страстям, Ты был подобен молниям и тучам, Бегущим по нетронутым путям, Где только гром гремит псалмом певучим. И вижу я, как ты в последний раз Беседовал с ничтожными сердцами, И жестким блеском этих темных глаз Ты говорил: «Нет, я уже не с вами!» Ты говорил: «Как душно мне средь вас!» «Мой друг, есть радость и любовь…» Мой друг, есть радость и любовь, Есть все, что будет вновь и вновь, Хотя в других сердцах, не в наших. Но, милый брат, и я, и ты — Мы только грезы Красоты, Мы только капли в вечных чашах Неотцветающих цветов, Непогибающих садов. |
