Избранный О, да, я Избранный, я Мудрый, Посвященный, Сын Солнца, я — поэт, сын разума, я — царь. Но предки за спиной, и дух мой искаженный — Татуированный своим отцом дикарь. Узоры пестрые прорезаны глубоко. Хочу их смыть: Нельзя. Ум шепчет: «Перестань…» И, с диким бешенством, я в омуты порока Бросаюсь радостно, как хищный зверь на лань. Но, рынку дань отдав, его божбе и давкам, Я снова чувствую всю близость к Божеству. Кого-то раздробив тяжелым томагавком, Я мной убитого с отчаяньем зову. Раненый
Я на смерть поражен своим сознаньем, Я ранен в сердце разумом моим. Я неразрывен с этим мирозданьем, Я создал мир со всем его страданьем. Струя огонь, я гибну сам, как дым. И понимая всю обманность чувства, Игру теней, рожденных в мире мной, Я, как поэт, постигнувший искусство, Не восхищен своею глубиной. Я сознаю, что грех и тьма во взоре, И топь болот, и синий небосклон, Есть только мысль, есть призрачное море, Я чувствую, что эта жизнь есть сон. Но, видя в жизни знак безбрежной воли, Создатель, я созданьем не любим. И, весь дрожа от нестерпимой боли, Живя у самого себя в неволе, Я ранен на смерть разумом моим. Проклятые глупости (сонет) Увечье, помешательство, чахотка, Падучая, и бездна всяких зол, Как части мира, я терплю вас кротко, И даже в вас я таинство нашел. Для тех, кто любит чудищ, все находка, Иной среди зверей всю жизнь провел, И как для закоснелых пьяниц — водка, В гармонии мне дорог произвол. Люблю я в мире скрип всемирных осей, Крик коршуна на сумрачном откосе, Дорог житейских рытвины и гать. На всем своя — для взора — позолота. Но мерзок сердцу облик идиота, И глупости я не могу понять! Уроды (сонет) Я горько вас люблю, о бедные уроды, Слепорожденные, хромые, горбуны, Убогие рабы, не знавшие свободы, Ладьи, разбитые веселостью волны. И вы мне дороги, мучительные сны Жестокой матери, безжалостной Природы, Кривые кактусы, побеги белены, И змей и ящериц отверженные роды. Чума, проказа, тьма, убийство и беда, Гоморра и Содом, слепые города, Надежды хищные с раскрытыми губами, — О, есть же и для вас в молитве череда! Во имя Господа, блаженного всегда, Благословляю вас, да будет счастье с вами! Бабочка («Залетевшая в комнату бабочка бьется…») Залетевшая в комнату бабочка бьется О прозрачные стекла воздушными крыльями. А за стеклами небо родное смеется, И его не достичь никакими усильями. Но смириться нельзя, и она не сдается, Из цветистой становится тусклая, бледная. Что же пленнице делать еще остается? Только биться и блекнуть! О, жалкая, бедная! Заколдованная дева В день октября, иначе листопада, Когда бесплодьем скована земля, Шла дева чрез пустынные поля. Неверная, она с душой номада Соединяла дивно — чуткий слух: В прекрасно — юном теле ветхий дух. Ей внятен был звук вымерших проклятий, Призывы оттесняемых врагов, И ропот затопленных берегов, Намек невоплотившихся зачатий, Напев миров, толпящихся окрест, Дрожания незасвеченных звезд. Но дева с утомленными глазами, Внимая всем, кричащим вкруг нее, Лелеяла безмолвие свое. Поняв одно за всеми голосами, Безгласно холодела, как земля, И шла вперед, чрез мертвые поля. «Сквозь мир случайностей, к живому роднику…» Сквозь мир случайностей, к живому роднику, Идя по жгучему и гладкому песку, По тайным лестницам взбираясь к высоте, Крылатым коршуном повисши в пустоте, Мой дух изменчивый стремится каждый миг, Все ищет, молится: «О, где же мой родник? Весь мир случайностей отдам я за него, За оправдание мечтанья моего, За радость впить в себя огни его лучей, За исцеление от старости моей». Возле дыма и огня Кто ты, чтоб так говорить? — Сложность противоречий Тирсо де Молина Кузнец Ты видала кузнеца? Он мне нравится, мой друг. Этот темный цвет лица, Эта меткость жестких рук, Эта близость от огня, Этот молот, этот стук, — Все в нем радует меня, Милый друг! Я хочу быть кузнецом, Я, работая, пою, С запылившимся лицом Я смотрю на жизнь мою, Возле дыма и огня Много слов я создаю, В этом радость для меня, Я кую! |
