– А ваше название нашего племени звучит, как выкашлянный камень, – не остался в долгу эльф.

– Господа, – прервал препирательства эльфа и кобольда Томас, – смею напомнить, мы здесь по делу, и срок, поставленный господином Танкредом, истекает.

– Все верно, – незамедлительно согласился господин Жаворонок. – Насколько я понял, вам нужны четкие инструкции, что делать дальше. Итак, слушайте…

В большой комнате на первом этаже весьма недурно проводили время несколько человек. Ярко горел камин, за окном гремела гроза и лил дождь, поэтому здесь было весьма уютно, и это несмотря на то, что и в лучшие времена дом тетушки Бри, откровенно говоря, походил на притон.

Посреди грубого дубового стола с исщербленной поверхностью главное место занимал огромный кабан, подрумяненный едва ли не до черноты, на вертеле в очаге поджаривался другой. Кружки соседствовали с ножами, щетинистые рожи – с заряженными арбалетами.

Старая женщина в красном платье и с кривым взглядом заплечных дел мастера подливала родственничкам «Грутрехтской Пьянки», а тех, казалось, ничего не могло оторвать от игры в кости. Разве что дядюшка Хэм Улыбка, которого все называли так, потому что он любил рисовать у тех, кого грабил, на горле ножом вторую улыбку, читал старую книгу сказок «О злых ведьмах, веселых разбойниках и жутких призраках», явно черпая с пожелтевших, слипшихся от пролитого эля страниц прямые и недвусмысленные указания, как поярче прожить свою жизнь, если за твою голову объявлена награда. Он-то хоть с грехом пополам читать умел, а племянникам, сыну и жене это казалось едва ли не магией. Ребят хватало лишь на то, чтобы сосчитать крапинки на костях или распознать масти на картах, но все они, само собой, были весьма смышлеными – об этом в округе знал каждый, даже старый проповедник, которого они давеча подвесили на осине.

– Дюжина желудей кроет семерку бубенцов, говорю тебе, дурья твоя башка! – с родственной добротой пытался уверить брата Джо Плачу-За-Всех.

Этого огромного, возвышавшегося над остальными на голову битюга звали так потому, что он никогда не платил ни за кого, не исключая даже самого себя. Ему приятнее было вспороть трактирщику толстое брюхо и выпустить из него вместе с кровью весь эль, чем раскошелиться.

– Да, но это когда желуди в козыре! – ткнул ему в самую небритую морду карты младший брат, которого так и звали, Ренти-младший. Любимым местом отдыха Ренти-младшего были придорожные канавы у трактиров, в которых он подстерегал упившуюся в свинью жертву, чтобы, конечно же, доставить перебравшего бедолагу домой без приключений. Удавку в данном случае, само собой, нельзя считать приключением.

– А ты, видать, совсем ослеп на оба глаза, Джо, если не видишь: лилии в козырях.

– Совсем не как в Гортене, – глупо заржал Рыжий, которого так и звали, кажется, с рождения. – Сейчас там лилии явно в отбое.

– Я и говорю, желуди – сила! – все никак не мог поверить в то, что проиграл партию, Джо Плачу-За-Всех.

– Ага, после того раза, как ты их переел, точно хряк! – Ренти-младший сгреб карты в кучу и потянулся за выигрышем – горсткой золотых монет, сиротливо лежавших подле огромной лапищи брата. – Пора бы научиться признавать неправоту, Джо, иначе тебя быстро научат.

– Мой нож всегда прав! – Джо схватился за резную рукоять, но нож так глубоко сидел в столе, что ему не удалось его вытащить. Тем более что он тут же получил сильнейшую затрещину и с лету поцеловал румяную попку жареного кабана.

– За что, тетя?! Я только хотел…

– Уймитесь, мальчики! Вы же не на сотню играете!

– Как раз на сотню, – с мерзенькой усмешечкой подтвердил Ренти-младший.

– Что? На целую сотню?! – вскинулась старая Бри. – Тогда доставай свой нож, малыш Джо! А я сбегаю за кочергой! Все ж знают, что Младший – жулик, нечист на руку! Мне половина!

– Идет! – оскалился Плачу-За-Всех и начал тужиться, пытаясь выдернуть нож из стола.

Дядюшка даже не оторвался от своей книги, лениво перелистывая страницы и вытирая рукавом жир, капающий с кабаньего ребрышка на те строки, которые он еще не прочитал.

– Чтоб вас волки схарчили! – в ярости воскликнул Ренти-младший, вскидывая кривой нож и поднимая самострел, он был не в пример умнее брата и держал оружие наготове.

«Тук-тук» – в двери раздался стук. Все замерли на своих местах, кто где стоял. Дядя поднял глаза от книги.

– Показалось?

– Нет, это солдаты явились вешать вас, выродков, – расхохотался Рыжий.

Стук повторился.

– Кого это в грозу несет? – Тетка Бри начала коситься под стол, где был припрятан люк, ведущий в погреб – там всегда можно было отсидеться, пока незваные гости громят твой дом.

– Прикинемся, что никого нет, – предложил Ренти-младший.

– Открывайте, Хейманы! Немедленно! – раздалось с улицы. – Я от господина Остроклюва и знаю, что вы там!

Семейка разбойников переглянулась. В следующий миг все одновременно уставились на потолок, туда, где была комната на втором этаже.

– Открывайте немедленно! – вновь раздалось из-за двери. – Или золото вам уже не нужно?!

Это тут же решило дело. Хейманы славились тем, что становились весьма расторопными, как только разговор заходил о блестящих и звенящих тяжеловесных тенриях. Лишь дядя Хэм оставался настороже, недаром его шкура была цела вот уже пятьдесят два года – просто небывалый срок для работника ножа и топора.

– Ребята, самострелы… самострелы не забудьте.

Разбойники вооружились, и тетушка отворила дверь. В потоках ливня в ночи им представилась фигура в черном плаще с капюшоном на голове.

– Я от господина Остроклюва, – с порога заявил нежданный гость. – Прибыл проверить сохранность пленника.

– Вы ошиблись, уважаемый, – осторожно проговорил Ренти-младший. – Здесь нет никого. Не держим, знаете ли, против воли – это, я бы сказал, незаконно!

– Уймись Хейман, – незнакомец шагнул вперед, сбрасывая с головы капюшон. – Передо мной можешь не чиниться. Будь я из числа солдат барона, тебя бы уже ветер раскачивал в петле.

– Но я уверяю вас…

– Все нормально, мальчики, – поспешил подняться с кресла дядюшка Хэм. – Это не западня стражи. Господин… эээ… ваше имя позволите?

– Феахе. Ал Феахе, – представился вошедший. – Я прибыл от его светлости Остроклюва, чтобы проверить пленника и, в случае пребывания его в надлежащем виде, добавить вам к жалованью три сотни золотых. – В руках эльфа появился тяжелый на вид мешочек.

– Конечно-конечно, господин. – Дядюшка сам прошмыгнул на лестницу, ведя за собой гостя. – Прошу вас, не оступитесь – здесь нет ступени. А здесь голову пригните, уж будьте добры, – карниз низкий.

Эльф прошел следом за Хэмом Улыбкой на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и спустя несколько минут, прошедших, пока старик возился с замком, оказался в небольшой комнатенке, заставленной старыми сундуками и горами пустых мешков. На полу, скрючившись, лежал черноволосый человек с кляпом во рту и накрепко обмотанный веревками. Глаза его были закрыты.

– Он без сознания? – спросил гость.

– Спит, ваша светлость. Моя супруженька дала ему настойку сонных трав. Так надежнее…

– Ты прав, Хейман. Что ж, все по чину, я немедленно доложу об этом господину Остроклюву.

Эльф направился вниз по лестнице, а старик, еще раз оглядев напоследок комнату, вышел и запер дверь.

Вскоре гость исчез, оставив обещанные деньги, а семейство Хейманов вновь вернулось к своим прерванным делам: картам, жареному кабану и выяснению отношений.

Лишь дядюшка Хэм Улыбка, прикрывшись книгой, начал быстро что-то писать на обрывке страницы… Дописав, старик поднялся со стула, погладил ключ от двери, висящий на шее, и подошел к камину. Там, на полке, засунув голову под крыло, спала большая черная птица, видавшая и лучшие времена: у вороны было несколько выдерганных перьев, а в пухе проглядывала проседь. Грубо разбудив птицу, Хэм с силой засунул ей в клюв письмо, от чего та едва не подавилась, взял ее и, отворив ненадолго ставни, вышвырнул в непогоду.