До настоящего дня она не испытывала потребности вернуться в храм, но ведь за все это время не возникало и ситуации, при которой необходима была помощь священника.

Чушь! Она может управлять духом Линны – в конце концов, справлялась же она прежде с духами умерших! И независимо от того, что думает Хейли, ее комнату надо очистить. Утратив пристанище, дух потеряет связь с земным миром и уберется прочь.

Селеста поспешно переоделась в черный спортивный костюм и оставила на столе записку для Хейли, в которой сообщала, что взяла на время ее ключи и машину, хотя была почти уверена: Хейли не проснется до ее возвращения – та спала глубоким мирным сном.

Было уже за полночь, и холодный ночной воздух взбодрил Селесту, сняв усталость, а травяной чай придал чувствам особую остроту.

Кошка, крадущаяся по аллее за «Сониной кухней», напугала Селесту, когда она выходила из машины. Но отдаленный звон посуды, домываемой в ресторанной кухне, и голоса людей, доносившиеся с улицы, помогли расслабиться. То, что Селесте предстояло совершить, следовало делать в одиночестве, но ей приятно было ощущать присутствие в доме людей, которые в случае необходимости придут на помощь.

Она медленно поднялась по лестнице, прислушиваясь к шорохам, твердо зная, что нужно быть настороже. Перебирая связку в поисках нужного ключа, услышала звук, напоминающий треск рвущейся материи. Интуиция подсказывала, что нужно повернуться и уйти, но не для того она приехала сюда, чтобы легко сдаться.

– Здесь кто-нибудь есть? – спросила она, подойдя к двери и постучав в нее.

Дверь отворилась. Из коридора в комнату упала полоска света, и Селеста увидела…

– Это вы? – спросила она.

Когда Хейли проснулась, сквозь щели в занавесках уже пробивался дневной свет. Она позвала Селесту, но ответа не было.

В шкафу на кухне она нашла банку растворимого кофе и заметила записку, лежавшую рядом с ее открытой сумочкой.

«За несколько последних минут я увидела и услышала достаточно. Я не могла разбудить вас, чтобы попросить разрешения взять вашу машину и сделать то, что следует сделать с вашей комнатой. Ждите меня здесь. Нам будет о чем поговорить».

Внизу отмечено время. Селеста ушла еще до полуночи. Почему же ее до сих пор нет?

Встревоженная, Хейли позвонила к себе домой. Включился автоответчик.

– Селеста, если вы там, снимите трубку, – попросила Хейли.

Никакого ответа. По количеству гудков она поняла, что других сообщений на автоответчике нет.

Надев пальто и туго подвязав его поясом, Хейли отправилась домой. Влажный холодный ветер царапал ноги, словно голодная кошка.

Поскольку ключей у нее не было, Хейли решила войти с черного хода и увидела свою машину за домом, на обычном месте. Взяв запасной ключ у дежурного, она стала подниматься по лестнице.

Обычно в это время из квартиры Фрэнка доносился шум льющейся в душе воды, а в воздухе витал аромат кофе и тостов. Но этим утром странная парочка, казалось, куда-то исчезла. Даже звон посуды из кухни кафе был каким-то приглушенным.

Ее дверь была закрыта. Хотя делать это было и странно, Хейли подняла руку, чтобы постучать в собственную квартиру. Но при первом же соприкосновении с деревом ужас, который она до сих пор пыталась игнорировать, охватил ее с новой силой.

Тем не менее, взяв себя в руки, Хейли толкнула дверь.

Шторы в комнате были задернуты, свет выключен.

Протягивая руку к выключателю, Хейли ощутила запах, слишком хорошо знакомый по пережитым трагедиям и снам.

Дверь в ванную оказалась открытой. Хейли заставила себя пойти туда, страшась увидеть все в безжалостном электрическом свете.

Как ей хотелось убежать! И как хорошо она отдавала себе отчет в том, что бегство невозможно.

В ванной вполне мог кто-то быть – кто-то, поджидавший ее, чтобы наброситься.

– Селеста? – позвала Хейли и отважно включила свет.

Ее маленькая елочка была повалена, крохотные игрушки разбились. Одна нить гирлянды не горела, другая беспрерывно мигала. Та гирлянда, что обрамляла окно, на несколько секунд вспыхнула, потом потускнела и тоже замигала.

Покрывало на кровати было вспорото, в прорехе виднелся матрас. На полу поблескивали осколки стеклянных и пластмассовых деталей ее ноутбука.

– Селеста? – снова позвала Хейли, медленно приближаясь к ванной, и вдруг увидела на пороге неподвижную босую ступню. – Селеста, что с вами?! – воскликнула она, бросившись вперед.

Жрица лежала на спине на кафельном полу ванной.

Разверстая плоть. Разорванные одежды. Кровавые следы на черном спортивном костюме Селесты, таком же черном, как та чернота, что стала застилать взор Хейли. Спасительная чернота, скрывающая представшую перед ней ужасную картину.

На фоне реального ужаса отдельными кадрами, как в кино, вспыхивали чудовищные видения другого убийства – давнего и еще более страшного.

– Хейли?

О Господи, нет, она не хочет просыпаться. Не здесь, чтобы не видеть… чего?

Свет, проникавший сквозь смеженные веки, был слишком ярок – в ее комнате никогда не было настолько светло. И стерильный запах этого места не напоминал смеси запахов трав, крови и старинного дерева, царивших в ее квартире.

– Хейли?

А голос знакомый, вызывающий доверие. Она сделала глубокий вдох, открыла глаза и тут же закрыла их снова, ослепленная ярким светом.

Флуоресцентная лампа горела в нескольких футах над ее головой.

– Эд? – прошептала она.

– Да. – Он сжал ее руку.

– Где я?

– В университетской больнице. Тебя привезли на «скорой».

– А-а-а… – Она попыталась кивнуть и ощутила валик вокруг шеи. – Что это? – с трудом спросила она. Во рту у нее пересохло, язык распух.

– Лангетка. Ты упала.

Она облизнула сухие губы и почувствовала трещинку в углу рта.

– Я в полном порядке. Правда. – В доказательство она пошевелила кончиками пальцев.

– Хорошо. Я сейчас вернусь.

Эд возвратился с врачом, который осмотрел ее, но лангетку с шеи не снял.

– Не двигайтесь, пока мы не сделаем рентген, – сказал доктор.

– Ты не мог бы передвинуть меня куда-нибудь подальше от этого яркого света? – попросила она Эда, когда врач ушел.

Он перевез кровать на несколько футов дальше по коридору.

– Я попала в аварию? – спросила Хейли.

– Ты разве ничего не помнишь?

Она начала припоминать. Как проснулась в доме Селесты одна. Как шла домой. Вот лестница. Коридор. Разбитые елочные игрушки. И Селеста!

– Вспомнила. – Она снова закрыла глаза.

– Я попросил, чтобы мне разрешили остаться с тобой, пока ты не придешь в себя. Мы обычно так поступаем в целях безопасности.

– Я не видела никого, кроме Селесты, – сказала Хейли и, помолчав, добавила: – Она умерла?

– Да.

– Когда?

– Вскоре после полуночи. Ее закололи. – Он снова взял ее за руку. – Крейг Линден из отдела убийств хочет задать тебе несколько вопросов. Можно ему позвонить?

– Давай. К тому времени как он приедет, я постараюсь все вспомнить.

Эд пошел звонить. Когда он вернулся, Хейли была уже готова все рассказать, но он остановил ее:

– Мы поговорим после того, как ты дашь показания.

К приезду Линдена Хейли уже сделали рентген и разрешили уйти домой. Линден беседовал с ней в кабинете больничного священника, Эд ждал в коридоре. Поскольку полицейский был чернокожим и говорил с местным акцентом, Хейли почувствовала к нему доверие и рассказала обо всех предыдущих вторжениях в ее жилище, о звонке, сделанном с ее телефона, о вероятном наблюдении за ее квартирой. Сообщила все, что смогла вспомнить о событиях предыдущей ночи. Он записывал самые фантастические ее показания с одинаково вежливым выражением лица.

– Благодарю вас, – сказала Хейли, закончив свой рассказ.

– За что?

– За то, что… за то, что не смотрели на меня как на сумасшедшую.

– Сумасшедшая или не сумасшедшая – разница невелика. Убивают по разным причинам. А иногда и вовсе без причины. Ваша история – не самая странная из тех, что мне довелось услышать, мисс Мартин, поверьте. Я родился в этом городе и привык к тому, что здесь обитают духи. – Линден листал свои записи, а Хейли сидела, не уверенная в том, что он исчерпал свои вопросы. Наконец детектив поднял голову и сказал: – Можете идти. Я свяжусь с вами.