Но, кроме обаяния, удивительной энергии и таланта решать трудные проблемы, Бьорн обладал еще и редкостным самомнением. Когда к Рождеству создалось нагромождение трудностей, и Тур проявил нерешительность, возник некоторый вакуум власти, которым Рёрхольт сразу же воспользовался. Он организовал работу так, как привык действовать, будучи командиром в норвежской армии, и за очень короткое время экспедиция нашла доступ в высшие сферы в Вашингтоне. Именно Тур разработал чрезвычайно смелый план экспедиции и привлек к участию в ней увешанных медалями героев войны, а Бьорн Рёрхольт всего лишь проявил себя отличным организатором, но стоило Рёрхольту оказаться в центре внимания, он начал высказываться таким образом, что у всех создалось впечатление, будто он и есть настоящий руководитель проекта. Это впечатление подтверждалось тем, что он вел переписку о подготовке к экспедиции^{531}. В одном из писем Лив Рёрхольт зашел настолько далеко, что пригласил ее в Вашингтон, чтобы она была его правой рукой, пока Тур плавает на плоту. Об этой идее Тур ничего не знал, пока ему не сообщила сама Лив. Ему было приятно узнать, что она сразу же отклонила это предложение^{532}.

Тур сделал вывод, что «Бьорн… <…> написал целый ряд писем, свидетельствующих о том, что он хочет выдать себя за центральную фигуру экспедиции, а меня представить как рассеянного ученого, которому принадлежит только сама идея путешествия»^{533}.

Чувство радости от дружеской помощи сменилось сожалением о том, что он позволил Рёрхольту зайти так далеко. Тур решил вернуться в Вашингтон и оставить Ватцингера одного для решения практических проблем, связанных со строительством плота.

«Я надеюсь, что ты получила кое-какое представление обо всем и что Лив поймет, что я занимался делами, а не устраивал беспорядок. Не забывай — я начал с пустыми руками», — заканчивает он длинное письмо матери.

Вернувшись в Вашингтон, Тур узнал, что норвежское министерство обороны направило в посольство письмо, в котором говорилось, что «Бьорн Рёрхольт никогда не получал назначения на должность помощника военного атташе»^{534}. Называть себя так разрешил ему полковник Мунте-Кос. Дело в том, что он был не только начальником Рёрхольта, но и его дядей; впрочем, когда полковник испросил официального согласия министерства на назначение племянника, ответ пришел отрицательный^{535}.

Но гораздо серьезнее с точки зрения Тура было то, что Рёрхольт настолько разругался с Хаугландом и Роби, что они отказывались даже разговаривать с ним. Тур поручил ему раздобыть радиоаппаратуру для плота, однако он не стал обсуждать свои планы с теми, кто должен был использовать это оборудование, и не выполнил поручения. Когда Тур начал допрашивать Рёрхольта с пристрастием, выяснилось, что он не приобрел «ни одного винтика или кусочка антенны. Наши два радиста были потрясены до глубины души»^{536}.

Дальнейшее расследование показало, что Рёрхольт необходимую радиоаппаратуру все-таки приобрел, но, как пишет Хейердал «сознательно ввел нас в заблуждение, в надежде оказать на нас давление». А когда Тур сообщил ему, что им удалось раздобыть такое же оборудование самостоятельно, Рёрхольт признался, что «это был бизнес. Он прямо сказал, что хотел получить деньги за то, что сделал»^{537}.

Этот момент Тур пережил очень тяжело. Рёрхольт был его наставником во время войны, его единственным настоящим товарищем. Во многом благодаря Рёрхольту он попал в Финнмарк, и именно Рёрхольт научил его руководить людьми. Но теперь уважение к Рёрхольту исчезло, и, чтобы спасти экспедицию, надо было с ним распрощаться. О том, чтобы в подготовке одновременно участвовали и Рёрхольт, и Хаугланд с Роби нечего было и думать. Однако Тур был стольким обязан своему старому другу, что попытался все же избавиться от него «без скандала»^{538}.

В эти же дни Тур занимался поисками человека, который мог бы держать в руках все нити, пока он находится в океане, — отвечать на вопросы журналистов, следить за средствами экспедиции и выполнять роль связующего звена между плотом и землей; этому человеку предназначалась непростая роль поддерживать трудные и весьма деликатные контакты с родственниками членов команды в Норвегии.

Такой человек нашелся. Ее звали Герд Волд, и она работала в посольстве. С молчаливого согласия посла Герд получила разрешение выполнять роль секретаря экспедиции.

Во время войны Герд Волд работала в шифровальном отделе норвежского Верховного командования, и сыграла серьезную роль в обеспечении деятельности группы Линге. После войны она очень хотела поехать в США, и долго не раздумывала, когда ей предложили должность в посольстве в Вашингтоне. С Туром она познакомилась через Бьорна Рёрхольта — человека, которого ей предстояло заменить. Она сообщила Туру, что сотрудничать с Рёрхольтом было трудно, — тот смотрел на Герд свысока, потому что она была женщиной. Поэтому, с энтузиазмом согласившись вести дела, пока Тур будет в отъезде, Герд Волд выставила условие, что именно она, а не Рёрхольт, получит полномочия представлять интересы экспедиции^{539}.

«Герд Волд — очень приятная женщина и всем нравится, она — очень порядочная и толковая девчонка. Она почти как парень, и пользуется всеобщим доверием», — написал довольный Тур в письме к матери в Рустахогду^{540}.

Кнут Хаугланд и Торстейн Роби полностью поддержали назначение Герд Волд. Они видели, как она работает, и не могли нахвалиться на нее^{541}.

Приближалось время отъезда в Перу. Тур вспоминает о Ватцингере, находящемся в одиночестве в Кальяо, и пишет ему: «Здесь пришлось разгрести столько дерьма, сколько не снилось ни одному ассенизатору, но сейчас все налаживается». Самое важное, о чем сообщает Тур, — «письма Лив говорят о том, что она начинает что-то понимать»^{542}.

Тур думает также о полковнике Мунте-Кос, который как он опасается, пришел в растерянность, узнав об отстранении от дел экспедиции своего племянника Бьорна Рёрхольта. Тур пишет полковнику о своем сожалении, что «разногласия и открытый конфликт, случившиеся внутри тесного круга друзей в Нью-Йорке и Вашингтоне, <…>…сосредоточились вокруг Рёрхольта». При этом Тур благодарит полковника за решающий вклад в удачное начало экспедиции, который тот сделал как военный атташе и как частное лицо^{543}.

В то время как Хаугланд, Роби и Тур собирались лететь в Лиму, Хессельберг пересекал Атлантику, держа курс на Панаму, на борту теплохода «Лауриц Свенсон», принадлежащего Томасу Ульсену.

В экспедиции по-прежнему не хватало шестого участника.

Южная Америка. Тур Хейердал рубил бальзу в Эквадоре и строил плот в Перу

Когда-то давным-давно у озера Титикака жил бог, который был сыном солнца, и звали его Кон-Тики Виракоча. У него были белая кожа и длинная борода, и носил он одежду до пят. Никто не знал, откуда он пришел, — одни полагали, что Кон-Тики приплыл с севера, высадился на побережье и оттуда добрался до высокогорного озера Титикака, другие утверждали, что он явился с одного из островов в этом озере.