В мае погрузились на рейсовый пароходик, идущий в Ванкувер. Горы, прощаясь, отражались в воде залива. Маленькому Туру еще не исполнилось и двух лет, а Лив снова ждала ребенка, который должен был родиться ближе к осени. Они направлялись домой — туда, где шла война.

Во второй раз они проиграли битву за рай.

Прогулка с коляской. Лив нянчила двух друзей — Тура-младшего и Лесли Копаса

Шестого мая 1940 года знаменитый иллюстрированный американский журнал «Лайф» выпустил репортаж под названием: «Как несколько тысяч нацистов захватили Норвегию. Рассказ очевидца о том, как удался самый крупный блеф в современной истории».

Очевидца звали Лиланд Стоуи. Он рассказывал, что Гитлеру удалось быстро и легко завоевать Норвегию благодаря предателям, а эти предатели смогли захватить власть, потому что в свободный норвежский народ внедрились шпионы.

Стоуи был известным американским журналистом. В 1930 году он получил Пулитцеровскую премию за свои репортажи о так называемом плане Янга, преследовавшем цель реструктурировать огромный военный долг Германии после Первой мировой войны.

Переговоры по этому плану велись в Париже, где Стоуи в течение многих лет возглавлял штаб-квартиру «Геральд трибюн». В 1939 году он удостоился новых журналистских наград за свои репортажи с финской войны, в этот раз в качестве корреспондента «Чикаго дейли ньюс» и двадцати четырех других изданий.

В конце марта — начале апреля Стоуи находился в Стокгольме. Он собирался отправиться в Кируну и Нарвик, чтобы написать об экспорте руды в Германию. Но кто-то подсказал ему, что главные события вскоре развернутся в Осло. В норвежскую столицу он прибыл 4 апреля, а 9 апреля немецкие войска уже маршировали по улице Карла Юхана.

Стоуи писал от первого лица, его эмоциональный репортаж, сопровождавшийся рядом фотографий, занял едва ли не дюжину страниц в журнале «Лайф». Под одним из снимков, запечатлевшим немецких солдат на улице Карла Юхана, стояла подпись: «Передовые отряды войск захватчика беспрепятственно маршировали по главной улице Осло мимо 30 000 апатичных жителей. <…> В городе не раздалось ни единого выстрела». На другой фотографии немецкий духовой оркестр из двенадцати человек играл на следующий день на площади перед стортингом, чтобы «усыпить чувства норвежцев». Вокруг стояла молодежь «и с восхищением глазела на крепких сильных немцев». Много поездивший по миру Стоуи не мог себе представить, что в какой-либо стране ему придется стать свидетелем такой, как он говорил, покорности своей судьбе.

Информация из репортажа быстро распространилась по североамериканскому континенту, ее на все лады перепевали газеты в США и Канаде. Впечатления Стоуи от немецкого вторжения потрясли многих, они в течение долгого времени определяли американское и канадское отношение к Норвегии. Именно этот репортаж породил слухи, которые дошли до Тура и Лив в Белла-Куле и с которыми еще в большей степени им пришлось столкнуться в Ванкувере. То, что Стоуи отметил «неизвестного офицера-артиллериста» из Оскарборга, потопившего тяжелый крейсер «Блюхер», не изменило сложившегося впечатления о том, что норвежцы приняли немцев с распростертыми объятьями.

Едва прибыв в Ванкувер, Тур сразу же отправился в норвежское консульство. Человек, представившийся фон Штальшмидтом, открыл дверь. Он говорил по-английски с весьма заметным немецким акцентом, и Тур удивился, что в такое время норвежским консулом является выходец из Германии. Тем не менее, без обиняков изложил суть дела: он хотел записаться добровольцем, чтобы воевать с оккупантами.

Тур заметил, что консул воспринял это с раздражением, — он явно был на стороне немцев. Довольно грубо фон Шталынмидт посоветовал Хейердалу заняться освобождением индейцев вместо того, чтобы создавать проблемы работе консульства. Норвегия, заявил он, больше не участвует в войне — страна сдалась^{290}.

На этом разговор закончился. Без лишних церемоний консул выставил несостоявшегося добровольца за дверь.

От ванкуверского агента Томаса Ульсена Хейердалы узнали, что их обратные билеты в Норвегию уже не действительны, да и вообще пассажирское сообщение с Европой практически прекратилось. Таким образом, они лишены были возможности вернуться домой. У них подходили к концу деньги, а разрешения на работу в Канаде Хейердал не имел. Тур и Лив писали в Норвегию письма, но те не доходили до адресатов, они не имели представления о том, что происходит дома, и, конечно же, у них не было возможности получить деньги переводом. Поскольку Канада находилась в состоянии войны, США ужесточили пограничный контроль, и без визы Тур не мог попытать счастья и там. А получить визу тоже не было никакой возможности, поскольку единственным документом, оправдывающим его нахождение в Канаде, было разрешение на учебу. С точки зрения добычи средств, чтобы содержать семью, толку от него было немного.

Туру и Лив пришлось съехать из гостиницы. Они чувствовали себя подавленно. Единственное, что они смогли себе позволить — простая комнатка у моря. Она находилась над угольным складом, грязь там была неимоверная. Хозяйка не отличалась легким характером, а когда она узнала, что они — норвежцы, то стала относиться к ним с откровенной враждебностью^{291}. Но как бы то ни было, пока у них, по крайней мере, была крыша над головой.

В Ванкувере Хейердала ждал еще один малоприятный сюрприз. Критики из научного мира добрались до его теории.

Однажды прошлой зимой, когда они еще находились в Белла-Куле, Тура посетил заехавший в поселок молодой канадец. Застав Тура склонившимся над изображением, перенесенным с наскального рисунка, он проявил большой интерес к его занятиям. Приезжий показался Туру весьма назойливым, и тем не менее, будучи уверен в состоятельности своей теории, он поддался соблазну нарушить данный самому себе обет молчания и посвятил юношу в некоторые из своих идей.

Седьмого февраля агентство новостей «Юнайтед пресс» выпустило сообщение, появившееся, в том числе, и в «Ванкувер сан»: «Норвежский ученый разгадал загадку острова Пасхи»^{292}. Тур не знал, что и думать. Неужели человек, которому он открылся, — журналист?

«Заголовок в „Ванкувер сан“ нас прилично напугал. Работа Тура должна ведь была как можно дольше оставаться в тайне, пока она не выйдет в печати», — писала Лив родителям^{293}.

Из статьи следовало, что Тур Хейердал считает, что между маори в Новой Зеландии и индейцами на канадском побережье существует связь. Сообщалось также, что ученый пока не хочет более подробно говорить о своих находках, но он поведает миру обо всем месяца через два-три.

Через несколько дней после выхода в свет сообщения о теориях Хейердала в «Макензи» прибежал обеспокоенный писатель и фотограф Клифф Копас. По соглашению с агентством новостей «Канадиан пресс» он должен был сообщать обо всех событиях в районе Белла-Кулы, и вот теперь он получил письмо, в котором агентство пеняло ему на то, что конкурент «Юнайтед пресс» первым получил важную новость. Неужели Копас не следит за событиями?

Копас следил. Более того — он много раз просил Тура о том, чтобы сделать репортаж о его занятиях, но Тур все время отказывался. Поэтому Копас был «вне себя из-за этого выговора»^{294}.

Чтобы смягчить удар, Тур пообещал написать статью о наскальных рисунках, но в то же время взял с Копаса обещание, что тот ни слова не скажет о содержании самой теории. За это он будет первым, кому Тур передаст всю информацию, когда придет время сделать эту теорию достоянием гласности.