В тот же вечер он продолжил свой путь в дикие горы Колорадо. Пока автобус взбирался по одной из дорог посреди красивейшего американского ландшафта, Хейердал познакомился, как он пишет, «с одним пианистом, совершавшим мировое турне, и когда он услышал, что мы с женой жили одно время на острове в южной части Тихого океана, он сказал, что может рассказать историю, прочитанную им в „Нэшнл джиографик мэгэзин“ о людях с похожим опытом. Когда я рассказал, что эту историю я не только слышал, но и написал, мы стали лучшими друзьями»{320}.
Пианист предложил Туру путешествовать вместе, и тот не стал отказываться. Пианист приглашал его в дорогие рестораны, брал с собой на экскурсии. Все это, конечно, находилось за пределами материальных возможностей Тура. Правда, у него в кармане лежали отцовские деньги, но он берег их как зеницу ока на случай, если наступят трудные времена.
Когда они прибыли в Дуранго в юго-западной части Колорадо, Тур Хейердал смог благодаря пианисту увидеть национальный парк Меса Верде. Природа и уникальная история этого места лишили его дара речи.
«Первое, что я увидел в Меса Верде, была огромная зеленая равнина, или плато… <…> с отвесными обрывами со всех сторон. Солнце стояло у горизонта и придавало Меса Верде („Зеленому столу“) какой-то волшебный оттенок. Невольно на ум приходила мысль, что там, наверху, наверняка все еще бродят динозавры и другие доисторические животные. <…> Там, этажом выше нашего убогого мира, казалось, находится затерянный мир. <…> И ни одного города, никаких следов цивилизации не видно! <…> Мы с пианистом решили, что это лучшее из всего, что нам доводилось видеть»{321}.
Дорога уперлась в бревенчатый туристический отель. И тут Хейердала посетила идея, и он распрощался со своим состоятельным другом-пианистом. Ему пришло в голову пройти пешком через Меса Верде и поискать следы индейцев, когда-то там живших. Неподалеку от отеля раскинулся палаточный городок — там он и обосновался на ночь, взяв за один доллар палатку; тем же вечером у костра ему довелось выслушать рассказ об ушедшей культуре этого народа.
Археологи установили, что народ пуэбло жил здесь в период с 600 по 1300 год. Изначально индейцы пуэбло был кочевниками, но на плато нашлось достаточно средств для поддержания жизни, и народ перешел к оседлости. У них появилось земледелие, и, хотя все свои силы они тратили на производство продуктов питания, а в неурожайные годы им приходилось бороться с голодом, постепенно у пуэбло появилась архитектура, от которой у современных людей перехватило дыхание, когда они в конце XIX века открыли Меса Верде. В 1906 году район был провозглашен национальным парком — в первую очередь для того, чтобы сохранить удивительные города, которые люди каменного века создали в скалах глубоких каньонов, так называемые скальные пещеры.
Пик развития культуры пуэбло пришелся на XIII век, но затем в течение пары поколений народ исчез. Ученым так и не удалось ответить на вопрос, почему это произошло; некоторые предполагают, что виной всему истощившийся за сотни лет тонкий слой почвы, который больше не мог использоваться для земледелия.
Ночь в Меса Верде оказалась холодная. Тур распаковал чемодан, постелил на землю пальто вместо матраса и укрылся халатом вместо одеяла, но все равно никак не мог согреться. Рассвет он встретил на ногах, однако, чтобы отправиться к пещерам, пришлось подождать. В национальном парке жестко соблюдали правило — никто не мог посещать пещеры пуэбло без сопровождающего. Но Тур сумел найти выход из положения: пока в палаточном городке шли сборы, он познакомился с директором парка, который мало того, что оказался этнографом, так еще и был знаком с теорией Хейердала о миграции индейцев Белла-Кулы в южную часть Тихого океана — он читал статью в «Нэшнл джиографик мэгэзин». «Директор снабдил меня специальным письменным разрешением проводить исследования по собственному усмотрению, а когда он понял, что я опытный турист, он разрешил мне следовать собственными маршрутами»{322}
Тур предполагал уйти в одиночный поход на пару-тройку дней. Прежде чем отпустить его, директор решил убедиться, что у норвежца есть необходимое снаряжение. Особенно важно было взять с собой достаточный запас воды, поскольку источников с питьевой водой в Меса Верде было немного, да и они не внушали доверия.
Покидая Трейл, Тур не предполагал, что отправится в пеший поход, и в чемодане у него имелся самый обычный набор вещей. «У меня было все, что угодно, начиная смокингом и заканчивая пижамой, халатом, пишущей машинкой и тапочками; но ничего похожего на походное снаряжение — разве что только нож для открывания консервов и рюкзак»{323}. Поэтому у Тура не оставалось иного выхода, кроме как соврать. Он уверил директора, что у него для похода есть все необходимое, в том числе вода. Но если честно, поскольку у него не было термоса или другой подходящей емкости, единственным запасом жидкости стала бутылочка лимонада. Перед дорогой он выпил полраковины воды и рассчитывал на то, что справится с любой ситуацией, — ведь «пребывание на тихоокеанском острове показало, что все так или иначе устраивается».
Директор дал ему нарисованную вручную схему плато и двух каньонов, где должны находиться скальные пещеры, еще не обследованные археологами. Крестиком он обозначил место, называемое Спринг-Руинс, где находился источник.
— Берегитесь горных львов и гремучих змей, — предупредил напоследок директор.
Этот поход был, конечно, предприятием безумным. Тур не успел выйти в дорогу, как его начала мучить жажда. Еды у него тоже не было, только немного печенья. Но он продолжал путь, наблюдая встречавшихся доселе ему неизвестных животных и рассматривая жилые постройки, уже сотни лет висевшие на желтых скалах подобно гнездам ласточек.
Внизу, в первом каньоне, он встретил трех индейцев, которые принялись отговаривать его идти дальше. Поняв, что Хейердал твердо стоит на своем, индейцы предупредили, чтобы он не вздумал пить воду в Спринг-Руинс, если, конечно, не хочет заболеть.
Тур поблагодарил за советы, но все равно продолжил путь. Мысль о том, чтобы проникнуть в неизвестные места, где бывали лишь немногие, «так как американцы забыли, что они могут ходить пешком, а не только ездить на машине» прибавляла ему энтузиазма.
Переночевав на земле, вечером следующего дня Тур добрался до Спринг-Руинс. Бутылки лимонада хватило ненадолго. Солнце пекло нещадно, жара была неописуемой, — сгорая от жажды, он начал искать источник, пить из которого индейцы ему запретили. Тура больше не интересовали древние памятники культуры, ради которых он сюда пришел, он как в бреду ходил между скал с единственной мыслью в голове: вода. В поисках источника он набрел на большую пещеру, где сохранились постройки, но не нашел даже и следов влаги.
Солнце склонялось к горизонту, и, пока не стемнело, надо было найти место для ночлега. Индейцы рассказывали, что ночью, когда температура воздуха заметно понижается, гремучие змеи сползаются на тепло человеческого тела, и он искал место, куда бы они не могли добраться.
«Я нашел маленькое отверстие в стене красивого четырехэтажного дома и забрался в него. Я оказался в маленькой четырехугольной комнатке, где пахло древностью. Высоко в стене было маленькое оконце, и, когда глаза привыкли к темноте, я смог разглядеть очень низкую дверь в другой стене, в которую я едва протиснулся. Теперь я попал в большую комнату, или в зал, с двумя солидными колоннами, идущими прямо к потолку, который, собственно, и был крышей дома. Чисто инстинктивно я заметил, что здесь внутри с воздухом творится что-то странное, и обнаружил каменную лесенку, которая привела меня к маленькому темному колодцу! Никогда ледяная вода не казалась мне такой вкусной, и, хотя с тех пор, как жители пещер пили из этого колодца, прошло 800 лет, я понял, что вода не отравлена, потому что к ней вразвалку подошла большая толстая ласточка и стала пить. Меня не беспокоило, что вода кишела комариными личинками».
