Поскольку мало кто из островитян имел деньги, Греле более чем охотно брал в уплату копру — высушенную сердцевину кокосовых орехов, которая используется для производства масла; высокая цена копры на мировом рынке делала ее вполне пригодной в качестве заменителя денег в его магазине. В этом, безусловно, была определенная доля справедливости, — ведь чуть ли не все островитяне могли производить копру. Но когда за копрой приходил корабль, оказывалось, что только у Греле ею забит склад. В общем, не было ничего странного в том, что именно он извлекал прибыль из единственного на острове экспортного продукта.
Наверное, неудивительно, что Вилли Греле ощущал превосходство над остальными жителями Фату-Хивы. Но когда он смотрел на островитян свысока, причиной тому было не богатство или должность префекта, а его происхождение. Его отец был выходцем из Швейцарии, и благодаря ему маленький Вилли рано понял преимущество наличия в своих жилах европейской крови. Вскормленный своей полинезийской матерью, он выучил местный язык, но и по-французски говорил весьма бегло. Его самоуверенность подкреплялась еще и тем, что отец был близким другом знаменитого французского художника Поля Гогена, который в 1890-е годы приезжал в Полинезию за вдохновением. Гоген, очарованный полинезийцами и их культурой, обосновался на Хива-Оа, соседнем с Фату-Хивой острове, где он умер в 1903 году и был похоронен.
Несмотря на свое состояние и достаточно молодой возраст, Вилли Греле жил уединенно. Он редко покидал Фату-Хиву и нечасто принимал гостей из внешнего мира, от которых было одно только беспокойство. Так что Греле не испытал большого счастья, когда в один прекрасный день в марте 1937 года, на пляже у деревни высадилась пара молодых европейцев. Шхуна, доставившая их, тут же отправилась обратно на Таити — капитан лишь дождался, пока шлюпка будет поднята на борт.
Префект не вышел на пляж. Другие жители деревни тоже не пошли встречать новых поселенцев — они попрятались за пальмами и тайком подсматривали за тем, что они будут делать. Кто они? Что им тут надо? Обычно белые сходили на берег ненадолго и отбывали вместе с судном, которое их доставило.
Тур и Лив стояли и смотрели вслед «Тереоре». У капитана, конечно, имелись недостатки, но все-таки он был из тех, кто всегда готов помочь. Грустно и в то же время тревожно им было смотреть, как шхуна уходит за горизонт, — ведь с Брандером исчезала последняя связь с внешним миром.
Легкий ветерок тронул вершины пальм. Запели тропические птицы. Явственнее послышался шум волн, ударявшихся о берег.
Но разве здесь нет людей?
Вот она Фату-Хива, о которой они так долго мечтали в унылом Осло! Они нашли этот остров с таким трудом — ведь остров еще нужно было выбрать. В бесконечном Тихом океане их насчитывались тысячи. Не сосчитать, сколько раз они изучали карту. То, что они искали, должно было представляло собой «точку, не замеченную миром, единственный кусочек, свободный от железных объятий цивилизации». Они хотели оторваться от «искусственной жизни» и найти остров, где они могли бы жить «только за счет собственных рук, как наши прародители». Они хотели построить себе дом «из ветвей и листьев» и питаться «фруктами, рыбой и яйцами». Поэтому им нужен был остров с плодородной почвой. Кроме того, желательно, чтобы там отсутствовали люди, по крайней мере, их должно было быть немного и уж, конечно, им не следовало быть белыми. Непростая задача найти такой остров — каждый раз, стоило им подумать, что будущее место жительства в Полинезии определено, тут же возникала проблема. На одном острове имелась такая неприятность, как автомобильная трасса, другой посещали туристы, на третьем не было питьевой воды, а на четвертом не росли фруктовые деревья. Но вот искомый Эдем нашелся — Фату-Хива удовлетворяла всем требованиям, и вообще, если верить добытым сведениям, это был самый богатый остров в Тихом океане. Принадлежащая к Маркизским островам, Фату-Хива находилась всего лишь в нескольких градусах от экватора.
Пока европейцы не заразили полинезийцев своими болезнями, на острове насчитывалось более сотни тысяч жителей. Теперь их осталось не более двух тысяч. Тур, готовясь к путешествию, прочитал, что полинезийская раса находится в ужасающем состоянии и ей грозит полная гибель. Тем не менее, он не испугался и был уверен, что они найдут «участок, свободный от туземных болезней».
Решено: Фату-Хива! Тур и Лив улыбнулись друг на другу и обвели остров жирной линией. Они поедут туда! Зимний туман опускался на норвежскую столицу…
И они уже на месте, стоят на пляже и рассматривают соблазнительное зеленое изобилие. Вернутся ли они когда-нибудь домой? Нет, этого они не сделают, они оставили свое время и убежали «на тысячу лет назад, к… <…> настоящей жизни в ее наиболее простой и полной форме»{68}.
Они вернулись назад к природе.
Счастливые молодые люди решили повторить жизнь Адама и Евы — что может им помешать? Им нечего бояться — ведь их двое, и они все обдумали и взвесили!
Тур посмотрел на Лив. Он давным-давно понял, какая она смелая{69}.
Она покинула родителей и беззаботную студенческую жизнь в Осло, чтобы отправиться с ним в неизвестность. Во время длинного морского плавания из Марселя на Таити они путешествовали первым классом — самым роскошным образом, который можно себе представить. Тур и Лив гуляли по палубе, к их услугам был бассейн, они по нескольку раз в день переодевались — и к обеду, и к шампанскому. Но пока их попутчики переживали впечатления, которые им приносило путешествие, молодожены ощущали пустоту. Время, проведенное на борту роскошного лайнера, было их прощанием с прежней жизнью. Танец на усыпанном розами полу салона не мог быть целью для юного Тура Хейердала. И вот теперь вместе с женой и единомышленницей Лив он стоял на берегу тихоокеанского острова.
Они взяли чемоданы и направились к деревне. Тур вдруг подумал, что в любом случае голодать они не будут, — качающиеся пальмы изобиловали кокосами.
И тут они увидели людей, которые спрятались за деревьями.
Одетые в лохмотья, островитяне имели жалкий вид. Неулыбчивые, в отличие от жителей Таити, они лишь пристально смотрели на непрошенных гостей.
Тур и Лив тоже смотрели на них, словно не веря своим глазам. Они прибыли на красивейший в мире остров — неужели людям здесь живется так плохо? Неужели правы встреченные на Таити европейцы, которые убеждали молодоженов не ездить на Маркизские острова? Один из них, рассказывая о тамошней ужасной жизни, предрек, что Тур и Лив сбегут оттуда с первым же судном. По его словам, горы на островах изобильны, но одиночество, которое испытывает белый человек, ужасно, а местные жители мрачны. «Кроме того, — завершил он свою проповедь, — не так давно на островах жили каннибалы»{70}.
Меж деревьев было много народу, здесь, похоже, собралась вся деревня, но ни один человек не подал приветственного знака. Тур и Лив посмотрели друг на друга. Что ж, их никто не приглашал, — они высадились на остров, который, строго говоря, им не принадлежал.
И в самом деле: остров, по местным обычаям, был закрыт для европейцев. Если белые люди и попадали сюда, то им не разрешалось оставаться более чем на сутки; после этого следовало отправляться восвояси{71}. Но этим двоим, что стояли на песке с багажом в руках, уплывать было не на чем, — все знали, что «Тереора» не скоро вновь появится в здешних водах.
С формальной точки зрения у Тур и Лив все было в порядке. Французские власти выдали им вид на жительство и известили об их прибытии главу местного самоуправления. Но приветственной церемонии не последовало, несколько секунд и прибывшие европейцы, и местные зрители, казалось, с ужасом ждали, что же произойдет дальше.
