И стоило ли спасть одну жизнь, чтобы потом стать причиной многих смертей?

Но к этому вопросу я был готов. Да, стоило. Для убийства Скупщик нашел бы другого… раба (придется привыкать к этому слову), а вот смерть Лаэли, я уверен, позволила бы свершиться многим бедам. Да взять хотя бы те же Зеркала — кто бы ими занимался? Алхаст — не бог.

Тело пронзил разряд боли, я скорчился на земле, закусив губу. Что ж, это привычно.

— Ты должен слушать меня, раб, — раньше демон не позволял себе такой тон. — И, кстати, называй меня Господин. Или Хозяин. Понятно?

Теперь его голос сочился ядом — эта пытка для гордого дроу пострашнее боли.

А дальше была темнота, заполненная кровами сполохами.

ЛАЭЛИ

Войдя в башню, я прямо-таки упала на руки Давиду. Галантный демон, с суеверным ужасом глядящий на клеймо на спине, подхватил меня и сделал попытку отнести наверх. Но такое явление вызвало бы переполох, поэтому я без лишних слов раздела товарища, нацепила его рубашку и, опираясь на крепкую руку инфернала, своими собственными конечностями вползла наверх. Давид еще порывался поволноваться, говорил глупости насчет обращения к Вику, но всё же сдался: ушел к давно ожидающей его вампирочке из библиотеки (ох, выпьет она его кровушки за опоздание — во всех смыслах).

В комнате никого не было. Я торопливо, каждую секунду ожидая, что уставшее сознание покинет свою нерадивую хозяйку, сняла серую рубашку инфернала. Балахон кающейся грешницы прилип к клейму, поэтому пришлось лезть под теплый душ прямо в нем, шипеть от боли, а потом осторожно отдирать ткань. В самый разгар деликатного процесса в ванну вломилась Сессен. Ничтоже сумняшеся, подруга просто развеяла дверь.

Вид инферналки в последней стадии бешенства, уже почти принявшей клыкасто-когтистую демоническую форму, не способствовал процессу исцеления. Проще говоря, попробуй, блин, сосредоточься, елси тебя, того и гляди, развеют вместе с дверью.

— Где он? — зарычала интеллигентная студентка.

— Давид, Эрик, твой шампунь, учебник по хиромантии?

— Нет!

— Здравый смысл? — сделала последнюю попытку угадать, возвращаясь к процессу отдирания ткани от ран. — Ох-ох-ох, что ж я маленький не сдох…

— Кенррет! — Сессен была нечувствительна к моим мукам. — Я его убью!

Ками всемогущий, я понимаю, почему темный эльф не хотел возвращаться. Но чем же он так разозлил демоницу?

Подруга вытащила меня из ванной, одним рывком высвободила из рубашки. Я поняла, что восковые полоски — это очень гуманно.

— Я не Кенррет!

— Заткнись, — фырчала Сессен, одной левой уложив несчастную жертву на кровать, а правой совершая какие-то манипуляции с клеймом. — Это он с тобой такое сделал? Ублюдок! Не прощу!

Ой, Давид, болтун. Отрежу ведь язык когда-нибудь и пришью обратно белыми ниточками. Ну зачем было рассказывать Сессен, что я вернулась домой в маленько избитом виде?

На самом деле, руки подруги, её острые, не всегда высокого штиля словечки — это именно то, что мне нужно было сейчас. Надеюсь только, у инфернала хватит ума не…

Не хватило. Впервые в его жизни, наверное, Алхаст вошел, не постучавшись в дверь. Вбежал. Спасибо, что дверь не развеял. И остановился, как вкопанный, остановленный звуковой волной моего голоса — не слишком впечатляющей, надо сказать.

— Уйди-и-и-и!

— Ты чего вопишь? — почти спокойно отозвалась Сессен, так увлеченная процессом исцеления, что не заметила вошедшего.

— Я не одета!

Тут демоница взглянула на эльфа, издавал боевой клик пилота-камикадзе и кинулась на беднягу с явным намерением обеспечить ему больничный на ближайшие полгода. Насколько он ни был растерян, Алхаст всё де поймал рыжую красотку под белы рученьки и усадил на свободную кровать.

— Ты с ним заодно, проклятый остроухий!

— Да замолчите оба! — несчастная жертва восстала из умирающих.

— Я вообще-то молчал, — тактично напомнил Алхаст, бледный, с алыми пятнами на высоких скулах.

— Вот и молчи. Сессен, Дарм'рисс тут не при чем.

— А кто при чем? — она кровожадно облизнулась.

— Никто.

— Ох, Лаэли, — протянула демоница, остывая. — Нельзя же быть такой доброй.

Вместо ответа я рухнула на кровать, с которой привстала, чтобы утихомирить друзей. Зарылась лицом в подушку. Не хочу никого видеть… только как им об этом сказать?

Мягкие шаги. Скрипнула кровать — это Сессен снова села рядом, принялась за прерванный процесс лечения.

— Просто вы пропали вместе, а тут ты появляешься… Лаэли, на тебе ведь места живого нет. А темный-то где?

— У него дела, — глухо ответила подушка. — Алхаст, он просил тебе передать привет. И сказать, что не знает, когда вернется.

— Ясно. Сессен, дай-ка я… а ты лучше усыпи её.

Руки подруги легли на затылок, от них разлилось сонное тепло, погружая в ласковое море света…

Поутру проснулась на своей кровати. К дьяволу учебу. Найду Инелен вечером, попрошу переписать все лекции, а потом засяду в библиотеке, чтобы догнать курс.

Голова почти не болела, остальные ушибы тоже зажили. Я протянула руку, осторожно нащупала ниточки шрамов на спине, между лопатками. Буква М. Значит, клеймо так и останется? Пусть почти незаметно, но будет при мне до конца жизни. Припоминая лекции Ринальдо по разрушающей магии: гнев и презрение людей, мой страх и боль. Это надолго.

Ну и ладно! Я упрямо вздернула подбородок.

Ночью снился какой-то бред, не иначе, навеянный пережитыми событиями. Как будто Дар не пришел, а меня всё же вели к костру. И этот путь через толпу, по булыжникам — по костям площади, сквозь строй спокойных жестоких взглядов…. И я во сне надеялась, до последнего момента выглядывала в толпе Дара. Вот-вот, еще чуть-чуть, и он появится!

Вместо появления героя пришло солнце и огрело лучами… О дальнейшей ревизии синяков я уже упомянула.

Влезла в мягкое платье. Сейчас пойду на кухню, подзаправлюсь.

В восьмигранке тихо — все на парах. Застыла на секунду, глядя на залитую магическими лучами солнца комнату: как, оказывается, я соскучилась по этим разномастным диванам и креслам, по этому камину и пушистому ковру, в котором утопают шаги. С удовольствием скинула босоножки и прошла к высокому креслу с серебристыми подлокотниками.

— Лучший студент прогуливает пары?

Алхаст заложил книгу пальцем, без улыбки посмотрел на меня.

— Что, Вик всё же загрыз какого-то студента? — попробовала пошутить. — Отчего такой похоронный вид?

— Тебе надо поесть.

Вслед за другом я поднялась на кухню, почему-то чувствуя себя виноватой. Но это чувство испарилось, когда Алхаст подошел сзади, крепко сжал меня в руках — сильных, ласковых. Носом уткнулся в шею.

— Лаэли… я больше тебя не отпущу.

— Не отпускай, — я высвободила руку, взъерошила волосы на макушке. — Знаешь, мне так не хватало тебя.

Он знал.

Какое-то время спустя я сидела на кухонном диванчике, скармливая остатки булки Червежуку и рассуждая, что ему давно пора придумать имя. Создание подпрыгивало на полу и ловко хватало кусочки выпечки. Когда булка закончилась, я отряхнула руки и посмотрела на Алхаста. Его белобрысая голова мирно лежала у меня на коленях.

— Что, теперь начнешь допрос?

— Начну, — он улыбнулся, сел рядом. Не могу смотреть на его улыбку и быть серьезной — такая она солнечная… наверное, только светлые эльфы так умеют улыбаться.

Остроухий задумчиво провел ладонью по моей щеке, встряхнулся.

— С тобой любой инквизитор забудет, о чем спрашивать надо… прости.

— Ничего. Ты ведь уже догадался, да?

— Больше никто не грешит клеймом, кроме них да скотоводов. Расскажи мне, что там было — и где сейчас Дарм'рисс.

Когда закончила пересказ злоключений — я очень старалась, чтобы это не выглядело жалобой! — Алхаст еще пару секунд задумчиво смотрел в окно. Потом его глаза, голубые, как небо осени, встретились с моими. Но было в них что-то такое, как у Дара — что заставило съежиться испуганно.