– Может, сделать тебе поссет[2]? – спросила она.
– Нет. – Он боялся, что она уйдет, оставив его в темноте. Одного. – Ты не побудешь со мной немного? – попросил он робко.
– Хорошо. Конечно.
Ничуть не взволнованная тем, что он назвал ее именем другой женщины, а всего несколько дней назад угрожал осуществить права мужа без ее согласия, она поставила свечу на столик, положила книгу и легла с ним рядом.
– Хочешь, я помассирую тебе виски?
– Зачем?
Софи нахмурилась.
– Ты что, забыл, как я массировала тебе виски, прежде чем ложиться спать?
– Нет-нет, помню.
Да, он действительно помнил. Его голова тогда лежала у нее на коленях, и они в это время обсуждали события прошедшего дня.
– Но странно, почему ты согласилась остаться со мной после… той дискуссии, которая произошла у нас на днях?
Она грустно улыбнулась.
– Намереваешься изнасиловать меня сейчас?
– Нет, Софи. – Он рассмеялся. Господи, как же хорошо! Ее присутствие отгоняло демонов! Теперь они маячили где-то на краю сознания и ждали, когда она уйдет, чтобы снова на него напасть.
Она похлопала себя по коленям:
– Клади сюда голову.
Он послушно опустил голову ей на колени, и она запустила пальцы в его волосы. Через несколько минут его глаза закрылись, и он пробормотал:
– Так приятно…
– Это всегда производило на тебя такое действие. Не так ли? Самый лучший способ забыть обо всех проблемах минувшего дня.
– Да, помню. – Он зажмурился, наслаждаясь массажем.
А Софи, немного помолчав, вдруг спросила:
– Кто такая Жоэль?
Он замер, и она с усмешкой его заверила:
– Все в порядке, Гарет. Я не в обиде.
Он молча уставился на пламя свечи. Пламя мигало, отбрасывая таинственные и жутковатые тени на стены комнаты. Будь он помоложе, наверное, испугался бы…
– Женщина, которую я знал в Бельгии, – ответил наконец Гарет.
– Любовница?
– Да. – В горле у него пересохло. Вот сейчас было бы неплохо выпить поссета. А еще лучше – виски.
– Ты любил ее?
Он вздохнул.
– Не знаю.
Ее пальцы замерли, но тут же снова стали медленно двигаться, и она тихо проговорила:
– Не стану лгать и утверждать, что нисколько не ревную.
– Прости, Софи. Если бы я знал…
– «Если» – слово, которое мы можем повторять вечно, не так ли? Если бы я знала, что ты жив…
Она снова помолчала.
– Да, Гарет, я ревную. Мне больно слышать о женщине, с которой ты спал. Но я понимаю, как все случилось. Ты не из тех, кто склонен к целомудрию.
– Не из тех, – согласился он.
Даже сейчас, говоря о Жоэль и целомудрии, Гарет почувствовал, что ему стали тесны подштанники. Но он силой воли сдерживал порывы своего непокорного тела.
– Как ни трудно все это слышать, могу лишь представить, насколько мучительно видеть подобное собственными глазами, – тихо добавила Софи.
Перед мысленным взором Гарета возникла все та же кошмарная картина: она, привязанная к кровати, а голый Тристан нависает над ней…
Они надолго замолчали.
– А что ты видишь в кошмарах? – спросила наконец Софи.
– Войну, – пробурчал Гарет.
– И часто у тебя это случается?
– Каждую ночь.
– Какой ужас! – В ее голосе звучало искреннее сочувствие. – Что ж, неудивительно, что ты был… так испуган.
– Да, как обычно. – Наслаждаясь нежными прикосновениями Софи, он уже почти засыпал.
Ее пальцы сжали его плечо, и она тихо сказала:
– Если это помогает, я буду массировать тебе голову каждый раз, когда потребуется.
– Да, помогает, – прошептал Гарет. Это помогает ему больше, чем она представляла. – Спасибо, любимая.
Софи почти все утро провела за написанием писем; Миранда же – все эти дни девочка была необычайно притихшей – старательно составляла длинное послание бабушке. А потом написала Гэри.
«Дражайший Гэри!
Надеюсь, к этому времени ты перестал плакать, потому что, как я говорила много раз, от плача никакого толку. Кроме того, что от плача становится дурно. Мама здесь. Она здорова. И я – тоже. Уверена, что ты здоров, по крайней мере мистер Фиск именно так и сказал. Мама обещает, что мы очень скоро встретимся, и тогда ты расскажешь обо всех приключениях в новом доме. Мистер Фиск говорит, что ты живешь рядом с гостиницей, где находятся синие лебеди, и мне чрезвычайно любопытно узнать, действительно ли ты их видел, потому что я их не видела никогда.
С любовью и искренней симпатией
леди Миранда Джеймс».
А вот Софи письмо давалось с огромным трудом. К тому же она постоянно нервничала, опасаясь реакции Гарета на приезд родственниц. Трудно было даже представить, как он станет реагировать на их болтовню о балах и модах, а также о возможных женихах для Бекки. Тристан вынес бы все это совершенно безропотно и даже высказывал бы свое мнение. Но Гарета подобные вещи никогда не интересовали.
– Мама!..
Миранда внимательно смотрела на нее своими огромными васильковыми глазами.
– Слушаю тебя, дорогая?
– А в этот сезон ты часто будешь ездить на балы?
Софи кивнула:
– Да, разумеется. Как дуэнья твоей тети Бекки, я должна много выезжать.
– И папа – тоже?
– Не знаю, – честно призналась Софи.
– Вряд ли он готов поехать на бал, мама. – Девочка чинно сложила руки на коленях и с величайшей серьезностью воззрилась на мать.
– Он может перепугать многих деликатных дам.
Софи, не удержавшись, разразилась смехом. Ее малышка была умной не по годам.
– О, дорогая, не волнуйся! Если он соберется посетить бал, то наверняка сначала приготовится. Поверь, он никого не напугает.
Миранда кивнула, но тут же с сомнением покачала головой.
– Папа очень грустный… – пробормотала она.
Софи вздохнула.
– Да, знаю, Миранда, знаю…
Тристан сунул памфлет Гриффитсу.
– Ложь, – обронил он. – Все это ложь.
Взяв брошюрку, Гриффитс сунул ее в карман и спросил:
– Вы уверены, милорд?
Тристан заложил руки за спину и оглядел утоптанную дорожку, на которой Гэри гонялся за утками. Солнце все сильнее припекало, и это был явный намек на приближение лета. Да и молодая листва уже зеленела на деревьях, а птицы радостно пели в ветвях.
В памфлете говорилось, что Гарет сошел с ума из-за полученных в голову ран, и поэтому теперь набрасывался на людей, был подвержен неконтролируемым вспышкам гнева и рассказывал об ужасных видениях, преследовавших его.
Тристан задумался. Неужели Гарет посчитает, что именно он, его кузен, повинен в этих абсурдных обвинениях?
Но ведь только враг был способен на подобную клевету, не так ли? У Гарета не было врагов. Если, конечно, не считать его, Тристана…
Отринув невеселые мысли, он пристально взглянул на поверенного.
– Герцог Колтон не более безумен, чем мы с вами. Он много страдал, и ему понадобится время, чтобы освоиться с нынешним положением.
– Не уверен… – в задумчивости пробормотал Гриффитс. – И знаете, если в этом есть хоть доля истины, то его безумие может стать основанием для апелляции.
– Конечно, – кивнул Тристан.
Гэри все-таки поймал утку и теперь, широко улыбаясь, бежал к отцу со своей добычей, отчаянно хлопавшей крыльями.
– Немедленно отпусти бедняжку! – крикнул Тристан.
Гэри насупился, но все же подчинился. Утка с оскорбленным видом взъерошила перья и полетела. Однако почти тотчас же плюхнулась в мутные воды Серпентайна.
«Но кто замыслил это?.. И почему?» – размышлял Тристан. Следовало, наверное, поговорить с Дженнингсом. Может, он сумеет найти источник сплетен? Пусть все это не имело отношения к ним с Софи, все равно подобные вещи омерзительны!
– Говорят также, что герцог не только склонен к насилию, но и дурно обращается с несчастной герцогиней, – шепотом добавил Гриффитс.
