Тишину робко нарушил Рурк:

— А может быть, она опасалась, как бы что-то не выплыло? Джентри скривился словно от боли, а Шейн сказал:

— А может быть, она и не была нормальной в обычном смысле слова, я лично с ней не встречался, кто знает? Но у тебя-то сейчас на руках вещественное доказательство: Сара Мортон поступила, нравится это тебе или нет, именно так, а не иначе.

— Где секретарша? — Джентри вернулся к своему главному вопросу.

— Вероятно, уже спит. Судя по тому, как она в себя заливала в момент моего ухода, — пора бы. Но все равно, Уилл, ты должен признать, что письмо мисс Мортон вину с нее снимает.

— Ничего я признавать не собираюсь. Мне необходимо поговорить с ней. Немедленно.

Серые глаза Шейна упрямо заблестели.

— Да что с тобой, Уилл? Какая муха тебя сегодня укусила? Ведь я же выложил достаточно доказательств…

— Никаких доказательств того, что Сара Мортон написала письмо в шесть тридцать вечера, у меня нет, — не уступал Джентри. — Не исключено, что у нее неправильно шли часы. Боже правый! Так это же так и было! — здоровенный кулачище застучал по мощной, широкой груди. — Ее часы отставали почти на целый час. Они все еще тикали, когда мы нашли тело. И если только она указывала время по собственным часикам, то… — он замолчал, прикидывая, к каким последствиям такая ошибка могла привести.

— Отстали на час, говоришь? — Майкл насмешливо следил за тем, как выражение триумфа на раскрасневшемся лице начальника полиции постепенно сменяется тревожной растерянностью. Но тогда получается, что письмо написано в семь тридцать.

— Убийца мог перевести стрелки, — предположил Рурк, — зафиксировать их на определенном времени, чтобы создать ложное впечатление, будто часики упали — впрочем это жертва упала, а часики остановились — именно в этот час. Убийца тем самым хотел навязать нам удобное ему время, но часики-то шли и шли.

— Но в любом случае доказать, что Сара Мортон не была жива в половине седьмого, не говоря уж о более раннем времени, вам будет очень и очень нелегко. И вне всяких сомнений, это доказывает, что мисс Лалли не причастна к случившемуся.

— Письмо могло быть написано раньше, — выдвинул еще одну версию Уилл Джентри, но прежней уверенности в его тоне уже не было. — А может, ее часики вообще никуда не годятся?

— Ох уж эти часики, — не выдержал Майкл. — И это у газетной-то журналистки, которая постоянно в бегах, неправильно идут часы?!

— Она бы не колеблясь швырнула их об пол и раздавила каблуком, несмотря на бриллианты, если б они шли неправильно, — с глухим смешком добавил Тимоти Рурк.

Шейн налил себе еще чуть-чуть, выпил и, повернувшись к Джентри, спокойным и рассудительным голосом заметил:

— Послушай, Уилл, почему бы нам не покончить с этим раз и навсегда? Давай позвоним в почтовое отделение. На письме имеется штамп центральной почты и на нем время — семь сорок две. Остается лишь выяснить, в какое время забирается почта из «Тайдхэвена», чтобы попасть под этот штамп.

Джентри кисло кивнул и, с усилием оторвав свое массивное тело от кровати, встал и вразвалку подошел к телефону на столе. Рурк плеснул коньяку себе и передал бутылку Шейну.

Поговорив, Уилл Джентри осторожно опустил трубку на рычаг. И, помолчав, сказал:

— По всему выходит, что письмо бросили в почтовый ящик между шестью десятью и четырнадцатью минутами восьмого. Штамп говорит о том, что его доставили с забором почты, сделанным в семь четырнадцать, — его медвежья ладонь тяжело прошлась по усталым глазам, потерла лоб; набухшие веки, подобно миниатюрным жалюзи, скользнули вниз, затем вверх, а покрасневшие глаза под ними смотрели твердо и непреклонно: — Мне необходимо послушать мисс Лалли. Сегодня же.

— Не получится, — как никогда спокойно ответил Шейн.

— Майкл, чего ты добиваешься?

— Дело поручено мне. И мне не требуется ни твоя помощь, ни тем более — вмешательство твоих заносчивых выскочек из отдела убийств: только зря шум подымут. Но я могу, Уилл, если хочешь, дать тебе пищу для размышлений. И предоставить поле действий, — Майкл Шейн решил прибегнуть к старой, давно испытанной тактике. — Найди Ральфа Мортона, ни на что не годного мужа-иждивенца нашей несчастной репортерши. Сегодня утром он звонил мисс Лалли по телефону, сказал, что только что прибыл, и требовал встречи с женой. Беатрис бросила трубку, но потом — это было уже после обеда, когда она печатала в соседней комнате — ей показалось, что в комнате Сары Мортон она слышала его голос.

Джентри смотрел подозрительно, обдумывая услышанное.

— А с чего вдруг муженьку захотелось всадить в шейку, своей доброй женушки острые ножницы?

— Она добивается развода. А после развода он уже не будет получать так полюбившиеся ему пятьсот в месяц. Сара Мортон платила мужу, чтобы тот не лез в ее дела.

— И поэтому он убивает ее, а на полкуска в месяц просто плюет, — с едким сарказмом подытожил Джентри.

Майкл Шейн начал расстегивать ремень.

— А возможно, ему по закону полагается половина ее состояния или что-то еще. Кстати, если интересно, могу подсказать и другое — Сара Мортон хотела развестись с Ральфом для того, чтобы выскочить замуж за молодого шикарного хлюста по имени Эдвин Пейсли. Моложе ее на несколько лет, между прочим, и по всем признакам в будущем браке предпочитает деньги, а не любовь. Поинтересуйся-ка у него, где он был между семью часами и шестью тридцатью, и не обессудь, если нарвешься на откровенную грубость.

Выдернув ремень, Майкл снял брюки и, не выпуская их из рук, снова направился в ванную.

— Погоди, Майкл, — властно остановил его Джентри, — расскажи, что еще ты от нее узнал?

— Но я уже говорил — очень немногое, — Шейн, не поворачивая головы, повесил брюки на крючок.

Шеф полиции встал на пороге в ванную.

— Неважно, Майкл. Я хочу знать это немногое. И я хочу ее допросить.

Рыжая голова Шейна качнулась из одной стороны в другую.

— Допросишь завтра, никуда она не денется.

— Почему не сегодня, Майкл? Какого дьявола ты от меня скрываешь?

— Я ничего не скрываю и не прикрываю. Но если я назову тебе подлинную причину, по которой девчонка у меня и почему я пока ее не выдаю, ты начнешь трубить тревогу. Оставь меня в покое, Уилл, и я сам разберусь в этом чертовом деле.

Уилл Джентри, закусив губу, какое-то время спокойно наблюдал, как Шейн намазывает лицо кремом, а когда заговорил, тон его стал угрожающим.

— Смотри, Майкл, сейчас ты болтаешься на волоске. И не пытайся держать меня за дурачка, как ты делал это в прошлый раз с Питером Пейнтером.

— Прекрати вести себя как Питер Пейнтер, — раздраженно посоветовал Шейн.

Багровое лицо начальника полиции потемнело еще больше. Пожевав губами, он постоял с полминуты, затем развернулся и, не произнеся больше ни слова, вышел из комнаты.

Когда входная дверь за ним закрылась, к открытой двери в ванную подошел криво улыбающийся Тимоти Рурк.

— Мне кажется, Майкл, в этот раз ты был не прав с Уиллом.

— Твоего совета я не спрашиваю.

— Но все равно придется выслушать. Хочу, чтоб ты знал — если эта пухленькая куколка, мисс Лалли, ударила тебе в голову и если ради нее ты начинаешь так обращаться с друзьями…

Майкл Шейн взял с полочки бритву и равнодушно сказал:

— Давай, Тим, облегчи душу. Говори, что хочешь, но я в это время буду бриться, ладно? Свидание назначено, и дама ждет.

Тим Рурк уже собрался было открыть рот, но потом принял иное решение и, взглянув на частного детектива с нескрываемой неприязнью, крутанулся на каблуках и вышел следом за Джентри.

Как только Тимоти Рурк ушел, Майкл прекратил бриться и взглянул на часы. Две минуты двенадцатого. Выскочив из ванной, он подбежал к маленькой прикроватной тумбочке, включил радиоприемник и нашел местные новости.

«…в качестве орудия убийства. Ножницы опознал известный репортер из «Майами Ньюс» Тимоти Рурк, являвшийся близким другом убитой. Он же сообщил, что эти ножницы были вручены Саре Мортон как дар от имени Совета почетных граждан города Акрона, штат Огайо, два года тому назад с выражением глубочайшей признательности за выдающиеся общественные заслуги в деле разоблачения преступных группировок в этом городе. Мисс Мортон хранила эти ножницы как одну из самых дорогих реликвий.