— Вот ваши вещи, — пока девушка проверяла содержимое рюкзака, я продолжил:

— Нам известно, что в Москве, выдавая себя за сотрудника органов безопасности, вас допрашивал тот самый человек, что убил вашего родственника, — я по-прежнему не представлял, как продолжать беседу.

— Он утверждает, что не убивал, — неожиданно сказала девушка. Я посмотрел на нее. Волосы немного длиннее, чем на фотографии, выглядит чуть старше, чем в паспорте, но очень привлекательна.

— Вы с ним разговаривали? Когда? — удивился я и озабоченно добавил, — вы подвергали себя большому риску. Это очень опасный человек. Мне поручено вас защитить.

— Уже нет, — тихо произнесла молодая женщина.

— Что «уже нет»? — не понял я.

— Уже не опасен, — я посмотрел на жесткое лицо Ивана и кое о чём начал догадываться.

— Он там? — показав пальцем наверх, спросил я. Разумеется, я имел в виду не Царство небесное, а квартиру Попцова. Оба гостя молча синхронно кивнули головами. Девушка, еще раз заглянула в рюкзак и сказала:

— Пропал паспорт. Еще золотая монета и тысячерублевка.

— Паспорт вы скоро получите, — пообещал я. — Монету я использовал, а купюра исчезла навсегда. Копии живут чуть больше двух суток. Если хотите, Елена Александровна, можете сделать новую — там еще осталось серебро.

— Называйте меня Алена, — вдруг произнесла девушка, — я понял, что после моей последней фразы, в ней пропало недоверие ко мне. Почему, интересно?

— Что нам теперь делать? — спросила Алена.

— Что хотите, то и делайте, — пожал я плечами. — Опасность вам больше не грозит.

— Там наверху, привязанный к стулу, сидит мертвый человек. Его рано или поздно найдут. Умер он, скорее всего, от сердечного приступа, но он связан. Нас будут искать.

— Не волнуйтесь, эту проблему мы решим, — пообещал я, прикинув, что для этого и Петрова не придется беспокоить — Ленский сам организует, что надо.

— Вы собираетесь оставить нам пирамидки и монеты? — неожиданно спросил Иван.

— В этом нет особого смысла, — сказал я. — После свершения еще двух секвенций белая пирамидка утеряет свои свойства и станет просто белым тетраэдром. Без нее вам не нужны ни цветные пирамидки, ни монеты. Я предлагаю вам пока оставить все содержимое рюкзачка, относящееся к секвенциям, у меня. Если надумаете, я вам всё верну, обещаю, — я был уверен, что смогу выполнить свое обещание. Дело в том, что, в тех случаях, когда Секвенториум настаивал на монопольном владении теми или иными рецептами, речь шла о том, чтобы быть уверенными, что секвенция не впадет в спячку в самый неподходящий момент. Мне случалось сталкиваться с ситуацией, когда я безуспешно пытался взять нерушимое обещание по поручению Секвенториума. Безуспешно — потому, что кто-то, незадолго до того, использовал эту секвенцию, и мне приходилось ожидать окончания периода безразличия. В случае с зеркальными секвенциями всё обстояло иначе. Вряд ли Ивану с Аленой удастся помешать каким-то нашим планам за те два раза, что они будут использовать зеркальные секвенции.

— Меня, скорее, интересуют оставшиеся у вас документы, — признался я. — В существовании таких документов я был почти уверен — иначе, как бы они удвоили тысячерублевку?

— Ладно, — согласилась Алена. — Пусть рюкзак пока побудет у вас. Отдадите вместе с паспортом. А про документы мы подумаем, — я кивнул головой. Такой вариант меня вполне устраивал.

В это время в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Наверное, Хия решила устроить себе обеденный перерыв, прекратив на время прочесывание улиц. Подойдя к двери, я заглянул в глазок. За дверью стоял Петров, собственной персоной, с каким-то легкомысленным портфельчиком в руках. Вот уж кого я не ждал! Похоже, в Боголюбске затевается что-то нешуточное, раз уж сюда пожаловал сам Прокуратор Секвенториума, пусть даже и временный.

— Ты один? — не здороваясь, спросил Петров.

— Нет.

В ответ мой друг чертыхнулся, аккуратно пристроил портфельчик на полу, и достал откуда-то из-за пазухи огромный пистолет. Держа его у пояса, он быстро шагнул в комнату. Убедившись, что в ней никого нет, Петров одним прыжком очутился на кухне и сразу направил оружие на Алену. Потом он посмотрел на Ивана, перевел взгляд на меня и снова уставился на Ивана.

— Где Хия? — вопрос был задан мне.

— На улице. Патрулирует, — кратко ответил я и попросил:

— Убери оружие, не пугай людей.

— Что значит, патрулирует? — не спеша опустить ствол, спросил Петров.

— Ищет их, — объяснил я, кивая на парочку, хотя знал, что мой друг меня не видит. — Опусти пистолет, попросил же! — Петров опустил пистолет и начал неловко засовывать его куда — то себе подмышку. Наверное, под светлым пиджаком была кобура.

— Это мой коллега по Секвенториуму, — представил я Прокуратора своим гостям, — наверное, у нас произошло что-то серьезное, извините, — объяснять гостям, что этот агрессивный юноша — руководитель нашей могущественной организации, я не стал. Боюсь, мне могли бы не поверить.

— А это Алена и Иван, — представил я своих гостей.

— Да, я догадался, — мрачно ответил моложавый руководитель.

— Вы что, знакомы? — удивился я.

— Пока односторонне. Воочию видимся впервые.

Петров на секунду задумался, потом церемонно извинился перед парочкой и пояснил, что действительно произошло кое-что серьезное, и это «кое-что» касается всех присутствующих. После этого предупредил, что украдет меня на пять минут и предложил гостям скоротать эти пять минут за бутылочкой Шато-Икема, что лежит на верхней полке холодильника у самой дальней стенки. Затем мы вдвоем покинули кухню. Я, находясь под впечатлением сведущести Петрова относительно моего холодильника, удивленно спросил:

— Откуда ты знаешь? — на что Петров, любитель эффектов, поинтересовался:

— Про то, где лежит или про то, что ты его еще не выдул? — и тут же ответил:

— Где лежит, знаю, поскольку сам размещал в холодильнике, еще в Москве. А про то, что ты до нее не добрался, благодаря этому, — он ткнул пальцем в талисман, который лично повесил на меня три дня назад.

— Диктофон, — догадался я.

— Диктофон? Обижаешь! Этот «талисман» не только записывал звуки, которые издавали ты и окружающие, но и раз в четыре часа в упакованном виде передавал их по радио.

Я вспомнил некоторые из звуков, что издавал в последнее время, и мне стало неприятно. Чтобы это скрыть, пришлось небрежно поинтересоваться:

— Куда передавал, на спутник? — в ответ Петров хрипло рассмеялся, как ворона закаркала:

— Нет, Траутман. Такого даже я не могу. Сигнал слабый, улавливается не дальше, чем за триста метров. Принимали его из неброского зеленого автомобильчика, которого ты, похоже, не заметил. Вот, посмотри, как приемник выглядит, — он достал из своего холщевого портфельчика что-то вроде крупного мобильного телефона с выдвижной антенной. — Перед началом сеанса связи нужно вытащить антенну и ждать. Если сигнал успешно принят, эта штуковина сообщает твоему талисману, что эту запись посылать больше не надо. Если нет, во время следующего сеанса талисман передает всё то, что не было принято.

— Спасибо, дружище, ты же знаешь, что я, как любой гуманитарий, обожаю технические подробности. Наверное, ты приехал, чтобы обо всём этом рассказать?

— Не только, — мой друг снова залез в свой портфель и протянул мне фотографию. — Знаешь, кто это? — с фото на меня глядела тётка азиатской внешности лет сорока пяти. Лицо довольно приятное, но знакомым не выглядит.

— Не знаю.

— Это — Хия Пак, мой агент, которого я послал с тобой в Боголюбск. Специалист по компьютерам, взлому, рукопашному бою, силовым акциям и прочая, и прочая, и прочая.

К своей чести, я довольно быстро понял, о чем идет речь, и с крайне серьезным видом неточно процитировал:

— «Однако за время пути собачка смогла подрасти». Хотя, в нашем случае, произошло, скорее, обратное. Наша собачка категорически помолодела и похорошела, ты не находишь?

— Твою новую собачку я видел только на фото, причем впервые четыре часа назад. Так что тебе, пожалуй, виднее. Что ты можешь рассказать из того, что я не слышал? — неожиданно сменил он направление разговора. Я задумался. Если я правильно понял, Петров получал записи того, что я говорил и слышал, каждые четыре часа. Что я знаю из того, что он не услышал?