— А если я решу не ехать на квартиру? — мне очень хотелось поставить ее на место.

— Вы главный. Вам решать. Я отвечаю за безопасность и технические вопросы. Выполнение миссии в целом обеспечиваете вы. Еще руководство разрешило телефонные звонки и другие виды связи только в случае прямой угрозы нашим жизням.

— Телефонные звонки — кому?

Нахальная девица не ответила, лишь слегка пожала плечами. Я начал было злиться, помолчал пару секунд, чтобы успокоиться и негромко сказал:

— Хия, мне кажется, что ваш тон какой-то не слишком доброжелательный. Я вам чем-то не нравлюсь?

— Это не имеет никакого значения, я — профессионал и нахожусь на работе.

Ну, и чихал я на твои симпатии, ты мне тоже не особо нравишься, мысленно произнес я, а вслух спросил: «А какие варианты развития событий вы видите?»

— С высокой вероятностью я предполагаю, что рецепты секвенций уже оказались или в ближайшее время окажутся в руках у лиц, которые преследовали Попцова. Возможно, что для этого им пришлось или придется его ликвидировать. Мы должны встретиться с этими преследователями и постараться каким-то образом заставить их выполнить секвенции. Встречи с нами они, предположительно, будут искать сами. Меня также проинформировали, что если вы будете находиться неподалеку от места срабатывания секвенции, нам станет известен ее рецепт.

А не слишком ли ты много знаешь, милая, мелькнуло у меня в голове. Неужели тебе Петров рассказал вообще всё? Чтобы проверить это неприятное предположение я спросил: «Скажите, Хия, вам известно, в чем состоят секвенции, которые мы ищем?»

— Руководство не сочло это целесообразным, — ответила девушка.

— Да, еще одна существенная вещь, — добавила Хия, — по документам я студентка второго курса. Учусь в Москве в физкультурном институте. Нам нужно заранее решить, как мы будем объяснять наше совместное путешествие.

— Скажите, а у кого может возникнуть к этому интерес?

— Не знаю, но мы должны быть готовы к этому. Я думаю, вы можете сказать, что я ваша любовница, — глаза девушки смотрели прямо на меня, и в них не было ни кокетства, ни застенчивости.

— А в ваших документах написано, что вы совершеннолетняя? — я не сомневался, что с документами, подготовленными Петровым, не может быть проблем, но хотелось посмотреть на реакцию своей компактной партнерши. И снова никаких эмоций:

— Господин Траутман, за это вы можете не опасаться.

— Вам не кажется, Хия, что обращение «господин Траутман» не слишком вяжется с отношениями, которые мы собираемся продемонстрировать окружающим?

— Ты прав, согласилась девушка. Я тебя буду называть по имени, — немножко подумала и добавила, — о, смелейший!

В голосе девушки я с удивлением услышал нормальную человеческую интонацию. Возможно, слегка ехидную, но, в первый раз за всё время, живую.

— Мне будет приятно, о сияющая, — я церемонно склонил голову, после чего бросил взгляд на девушку, надеясь поймать ее улыбку. Ничего подобного! Ее лицо было абсолютно неподвижным, как у сфинкса. Или скорее, как у кошки. Мрачноватая мне любовница досталась.

Проснулся я от яркого солнечного света, бьющего в лицо. Наверное, поезд понемногу изменял направление, пока солнце, не занавешенное окно купе и моя физиономия не оказались на одной прямой. Я сел, опустил ноги на жесткий ковер и посмотрел на соседний диванчик, не освещенный прямыми лучами. Моя миниатюрная подруга-ниндзя лежала на спине, если так можно выразиться, по стойке смирно: руки по швам, ноги вместе. Черные жесткие волосы рассыпались по подушке, и на их фоне лицо девушки казалось очень светлым. Во сне суровое выражение куда-то ушло, маленький рот был слегка приоткрыт. В таком спокойном состоянии она выглядела даже женственной. Невольно я провел взглядом по тому месту, где под белой простыней скрывалась грудь девушки, и с удивлением обнаружил вполне достойный рельеф. Интересно, еще секунду назад я был уверен, что фигура у моей соседки, мягко говоря, мальчишеская. Часы на руке показывали двенадцать, до прибытия в Боголюбск оставалось чуть больше двух часов. Я взял полотенце с туалетными принадлежностями и пошел выполнять утренние процедуры, заглянув по дороге в купе проводницы и попросив принести нам чая. Когда я вернулся, Хия сидела на диванчике и расчесывала свои длинные волосы щеткой. Судя скомканному полотенцу, лежащему возле нее, она уже успела умыться в противоположной стороне вагона. Быстрая какая, удивился я. На столе нас уже поджидал большой фаянсовый чайник с крепким чаем и стаканы в традиционных для железной дороги подстаканниках. Две пачки печения, входящие в стоимость наших билетов, оказались как нельзя кстати. Хия ела с кошачьим изяществом, не роняя ни крошки и как-то неспешно. Тем не менее, свою порцию она успела осилить гораздо быстрее меня. Я предложил угощаться из моей пачки, но она отрицательно мотнула головой и объявила, что уже наелась. Какой-либо признательности на ее лице мне заметить не удалось. Что же поделаешь, мы на работе.

Поезд прибыл по расписанию и вскоре мы направились по перрону к вокзалу. Мне показалось, что в Боголюбске жарче, чем в Москве, но радовало отсутствие запаха гари. На крыше вокзала, некрасивого светло-зеленого здания, явно дореволюционной постройки, были установлены крупные буквы, долженствующие обозначать название города. Первой буквы не было, поэтому название начиналось с «ОГО». Я захотел было поделиться этим наблюдением с девушкой, но передумал — вид у нее был напряженный; она проворно двигалась немного впереди меня, бросая быстрые взгляды по сторонам. Вскоре оказалось, что ее тревоги были не напрасны. В прохладном зале ожидания, через который мы собирались пройти в город, я вдруг ощутил грэйс — где-то неподалеку была готова завершиться секвенция. Неизвестная мне секвенция — грэйсы сотен секвенций, при которых мне довелось присутствовать, я помню и безошибочно различаю. Я остановился и замер, наслаждаясь ароматами и пытаясь их идентифицировать. Составляющих было три, и все незнакомые. Я внутренне напрягся. Я ожидал завершения секвенции, предвкушая ароматический взрыв и воздействие на зрение и слух. В этот момент я смогу считать рецепт секвенции. Но ничего такого не произошло: грэйс тихонечко угас. Удивительная секвенция, подумал я, ни разу не сталкивался с таким коротким периодом ожидания. Затем я бросил взгляд на Хию, оказавшуюся почему-то справа от меня. Она определенно выходила из оцепенения, в которое впала одновременно со мной. «Ты — граспесса?» — изумленно спросил я. Она кивнула и указала взглядом на что-то за моей спиной. Я резко обернулся — к нам направлялась группа из пяти мужчин, сопровождаемая милиционером в форме. Несмотря на разномастную одежду, было очевидно, что все они — одна компания. Кроме суровой непреклонности лиц, которая их выделяла даже из смурной российской толпы, у них всех была общая особенность: на руке у каждого виднелась красная повязка с надписью «ДРУЖИННИК». Я где-то читал о дружинниках, которые в старые советские времена патрулировали улицы наших городов. Если не ошибаюсь, они занимались всякими добрыми делами: переводили старушек через улицы, одергивали зарвавшихся хулиганов и препятствовали распитию спиртных напитков. Однако больше всего мне запомнились истории, как они отлавливали волосатых стиляг в узких заграничных джинсах и приводили их к общему знаменателю: волосы остригали, а джинсы распарывали. Я почти уверен, что эти рассказы сильно преувеличены, но испытал беспокойство за свои длинные волосы и потертые джинсы. Дружинники выпустили вперед милиционера, который подошел уверенной походкой, небрежно отдал честь и произнес: «Предъявим документики, граждане!»

Честно говоря, представление о правовых нормах жизни в российском обществе у меня довольно смутные. Однако откуда-то я точно знаю, что милиционер имеет право проверять документы и составлять протоколы. Поэтому я безропотно полез в сумку, достал паспорт и протянул стражу порядка. В этот момент я подумал, что легенда о наших с Хией отношениях может пригодиться прямо сейчас, и обернулся к девушке, собираясь дать понять, что я помню, как нужно говорить. Хии рядом не было! Вдали, у двери, ведущей в город, мелькнул красный рюкзачок и тут же исчез. Девушка, сообразив, что проверка документов может закончиться неприятностями, решила скрыться. Молодец, одобрил я. По крайней мере, если что, вызовешь подмогу. Милиционер тщательно изучал мой документ. Он пролистал все страницы паспорта, вернулся к первой и бдительно сравнил фотографию с моей физиономией. В тот момент, когда я решил, что всё уже в порядке, он неожиданно сунул мой паспорт куда-то себе за пазуху и официальным тоном заявил: «Придется пройти, гражданин!» Мои знания гражданского кодекса были уже исчерпаны, в голове не к месту мельтешили голливудовские сведения о законе Миранды и звонке адвокату. Я решил, что в сложившихся обстоятельствах эти сведения не слишком полезны и подчинился, тем более что в глазах дружинников прочитал готовность разъяснить мне базовые различия между юридическими теорией и практикой.