— Сейчас не время для этого, сынок, — сказал Шанти. — Нам еще нужно открыть ворота в поля. Мы должны освободить всех.

Парфитт кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

Шанти подошел к перегородке загона и постучал по ней кончиками пальцев. Ритмичный стук Шанти перемежался шипением и вздохами. Избранные замолкли и прислушались. Парфитт не мог поверить, что такое возможное. Шанти говорил с ними, и они его слушали. Когда стук прекратился, Шанти побежал, направляясь к задней части территории завода. Парфитт старался не отставать от него, а за ними мчалось стадо.

Когда они достигли последнего здания, скотобойни, Шанти поднял руку. И все остановились как по команде. Он осторожно выглянул из-за угла. Там, во дворе, шли в атаку на две горстки оборванцев две орды вооруженных людей. Шанти видел, как они окружили сторонников Коллинза, чтобы нападать со всех сторон. До сих пор люди Коллинза сопротивлялись рабочим и бойцам в черном так же эффективно, как и раньше, практически не получая ран. Шанти все еще надеялся, что удастся изменить неравенство в силах, прежде чем Коллинз и его люди исчерпают запасы энергии света.

Но ему со стадом никак нельзя было незаметно пробежать от скотобойни в поля. Если бы даже он побежал один, его все равно заметили бы.

Шанти прислонился к стене.

— И что теперь? — спросил Парфитт.

Шанти покачал головой.

— Не знаю, — ответил он. — Может, рискнем, и один из нас побежит к полям, чтобы открыть там ворота. Или открыто поведем стадо, чтобы отвлечь нападающих… — Но, даже говоря об этом, он знал, что не сделает этого. Стадо было безоружным, да и не могли держать оружие эти четырехпалые животные. Он бы никогда не подверг риску ни одного их них. Оставалось надеяться только на Божественное вмешательство, но Шанти знал, что Бог, который создал Эбирн, не слишком-то этого жаждет. Хотя, возможно, существовал некий высший Бог, благожелательный и милосердный, который хотел мира так же, как он, Шанти, и Коллинз.

Он снова оглядел двор, пытаясь придумать другой способ достичь поля. И как раз в этот момент упал первый из сторонников Коллинза. Сквозь брешь в толпе Шанти видел, как крюк для подвешивания мяса взлетел вверх и тут же опустился, зацепив павшего воина света за шею и плечо. Шанти расслышал торжествующие крики скотников, которые воспрянули после неудач в схватке. Веревка, к которой был привязан крюк, резко натянулась, и тело заскользило в гущу толпы. В послеполуденном солнце сверкнули лезвия ножей, сначала серо-золотистые, потом кроваво-красные.

Шанти закрыл глаза и приготовился бежать.

С полей прямо на них нетвердым шагом двигалась фигура женщины. Она была в красной одежде, хотя цвет было трудно различить, столько грязи и пыли налипло на платье. Женщина выглядела изможденной и бледной, и он вспомнил ее, но совсем не такой. За ней, медленно и смущенно, тянулись с полей Избранные.

Все до одного.

Благослови тебя Господь, проповедница Мэри Симонсон, подумал Шанти.

Он повернулся и начал стучать пальцами по стене скотобойни. Потом кивнул и что-то прошипел быкам и коровам, стоявшим рядом, и те присоединились к нему. Тысячи пальцев застучали одновременно, передавая послание, которое Шанти хотел донести до каждого стада. Тысячи глоток выдохнули кодовые сигналы. Не всем хватило места у стены скотобойни, поэтому многие стучали по металлическим заборам, по железным стенам складов и мастерских.

Парфитт наблюдал за тем, как откликались прибывающие стада на эти ритмы, которые все больше напоминали музыку. Он увидел, как проповедница упала у забора и на ее лице заиграла улыбка; более грустной улыбки он еще никогда не видел. Стада потекли за забор, и Парфитт потерял проповедницу из виду.

Десять тысяч Избранных прошли на заводскую территорию.

Драка затихла.

Избранные, отвечая на призывы своих собратьев, стекались на заводскую территорию.

Шанти видел, как вытягивалось от удивления лицо каждого скотника, по мере того как численность Избранных возрастала. Стадо существ с бледной кожей потянулось к боевым отрядам, а те стали пятиться к воротам. Ни в одном лице Избранного не было даже намека на злой умысел, но точно так же в нем не было ни страха, ни покорности. Вздернув подбородок и смело встречая взгляды окружающих, Избранные шли вперед.

И тут в толпе скотников завязались потасовки. Поначалу Шанти решил, что рабочие дерутся друг с другом. Но вот из толпы вывели уцелевших сторонников Коллинза и самого пророка Джона; каждого держал на цепи кто-то из рабочих.

Торранс и Бруно вышли вперед. Торранс показал пальцем в сторону скотобойни.

Прямо на него.

— Это все твои проделки, Шанти. Я наблюдал за тобой, мой друг. Ты ведь умеешь говорить на их языке, не так ли? Ты можешь ими управлять.

Он как будто оказался в лучах прожектора. И теперь все должны были услышать его ответ.

— Все шло к этому вот уже много лет. Если бы не я, это сделал бы кто-то другой.

— Вздор. Ты и Коллинз — двое сумасшедших. Если бы не вы, все было бы замечательно в этом городе. Когда мы избавимся от вас, жизнь вернется в прежнее русло.

Торранс кивнул двум своим подчиненным. Те отошли от Коллинза, и Торранс ударил его по ногам железным ломом. Коллинз упал на колени в грязь. Торранс толкнул его ногой, заваливая на бок.

— Держите его! — приказал он, достал из рукава разделочный нож с тонким лезвием и поднял его вверх. — Они все умрут, Шанти. Если только ты не отправишь стада обратно в поля, где они должны находиться.

Коллинз отыскал взглядом Шанти, закрыл глаза и покачал головой, почти при этом не шелохнувшись. Это мог увидеть только Шанти. Взгляд Коллинза был спокойным, когда он снова открыл глаза, но почему-то в нем горела радость. Шанти видел этот свет.

— Посмотри на численность Избранных, Торранс, — сказал Шанти. — Может, кто-то из них и погибнет от твоего оружия, но победа останется за ними.

— Ты меня совсем не слушаешь, Шанти. Сейчас я объясню тебе по-другому.

Торранс опустился на колени за спиной Коллинза и придавил его голову ногой, открыв шею. Шанти впервые заметил бледный шрам, который тянулся вниз от адамова яблока Коллинза до впадинки под ключицей; эта отметина могла появиться только вследствие неполной ритуальной процедуры. Но сейчас у него не было времени над этим подумать. Торранс приставил нож к гладкой коже шеи Коллинза и начал кромсать ее, как будто Коллинз был уже мертв.

Шанти увидел глаза друга, широко раскрытые от шока и ужаса. Торранс не останавливался. Он уже прорезал артерии и вены, его нож проник в трахею. Фонтан крови заливал руки Торранса и лицо Коллинза. Земля пропитывалась кровью. Коллинз пытался подавить в себе инстинкт самосохранения, но ему это не удавалось. Он начал сопротивляться, зная, что лезвие уже приближается к шейным позвонкам. Внезапно его тело замерло, когда нож Торранса проник между четвертым и пятым позвонком. Торранс не останавливался, пока не отделил голову. Поскольку волос, за которые ее можно было бы приподнять, не было, он всунул пальцы в рот Коллинза и поднял голову на всеобщее обозрение.

— Теперь ты видишь, Шанти? Теперь понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Все кончено. Ты отсылаешь Избранных обратно на поля. Тогда, может быть, ну, предположим, мы позволим остальным умереть по-человечески. Возможно, я доверю тебе умертвить их. В конце концов, ты мастер в этом деле.

Шанти плакал, его тошнило, хотя он столько лет проработал на бойне. Он не мог позволить Торрансу убить остальных таким же зверским способом. Он видел лица сторонников Коллинза, серовато-бледные в ожидании такого конца. Но точно так же он не мог позволить Избранным, которые зашли так далеко, снова вернуться в положение униженных жертв.

Он должен был впустить стада на завод. Время пришло.

Он поднес руки к стене скотобойни, готовый отдать приказ и послать Избранных на бой против скотников и бойцов Магнуса. Он был уверен, что Торранс воспримет его сигнал как согласие отправить стада обратно в поля.