Возникла короткая пауза. В это мгновение обе стороны как будто готовились к действиям. Вдруг словно невидимая волна прокатилась между ними. И тогда все проповедники развернулись и бросились бежать. Из толпы в них полетели камни и булыжники. Они ударяли по головам, по спинам и ногам. Проповедники начали падать, и внезапно рванувшая вперед толпа буквально втоптала их в землю тысячами пар грохочущих ног.

Великий епископ приподнял полы своих одежд и бросился бежать.

Канава была достаточно глубокая, так что никто не видел их ни с дороги, ни с территории завода. Время от времени Шанти останавливался и выглядывал из зарослей высокой травы и сорняков.

Коллинз и его сторонники разделились на две группы. Одна противостояла людям Бруно, другая блокировала заводские ворота. Появление Бруно вдохновило Торранса и его рабочих — теперь противник был в ловушке, не говоря уже о том, что в меньшинстве. Решающего удара ждать было недолго. Шанти не хотел этой мясорубки, но идти на помощь было глупо. У него была своя роль в этой жизни, как сказал Коллинз. И другого пути не было.

Чуть впереди, по другую сторону дороги, он увидел забор, ограждавший территорию завода позади цехов. Шанти знал, что забор старый и заброшенный. Пробраться через него не представляло труда. Он опустился на колени.

— Девочки, оставайтесь здесь. Ложитесь на дно канавы или зарывайтесь в траву, но, что бы ни случилось, не выходите искать меня. Никто не должен вас увидеть. Поняли?

Последовали два печальных кивка головой, а из глаз потекли тихие слезы.

Он крепко обнял дочерей и сказал:

— Если бы существовал другой способ сделать это, чтобы при этом мы остались вместе, я бы выбрал его. Но его нет.

А при этом подумал: «Но если мы выживем, никто из вас больше никогда не увидит того, что творится на заводе. Это место не имеет права на существование».

Потом вслух добавил:

— А сейчас прячьтесь, мои милые. Я вернусь за вами, как только смогу.

Он поцеловал их, убеждая себя, что делает это не в последний раз.

Затем пополз по дну канавы, стараясь удалиться как можно дальше от заводского двора, чтобы его никто оттуда не увидел. Наконец он выскочил из канавы и перебежал дорогу. Забор в одном месте был практически разрушен, и Шанти легко преодолел его и побежал прямо к стене первой заводской постройки. Стена была деревянная. Он достал из кармана девять наперстков и надел их поочередно на два указательных пальца, на два средних, на два безымянных пальца, на два мизинца и на один большой палец.

После чего начал стучать в стену, громко и настойчиво, словно безумец, играющий на беззвучном пианино.

Коллинз стоял рядом со Стейтом и спиной к Вигорс.

На дороге стояли Бруно и его бойцы — готовые напасть, но выжидающие. А в заводском дворе собралось слишком много мужчин, сосчитать их было невозможно. Сторонники Коллинза стояли спина к спине, лицом к противнику. Было прекрасно умереть вот так, и Коллинз был к этому более чем готов. Его жизнь и так уже пересекла рубеж, который он себе отмерил. Он мог бы умереть в тот день, когда оказался в кабинете Магнуса, если бы только не осознал вдруг, что может уйти из жизни более красиво, прежде успев многое сделать.

Однако легко отдавать победу противнику Коллинз не собирался. Он и его сторонники могли уничтожить немало врагов, а остальных заставить помучиться. Но запасы внутреннего света не были безграничны. Рано или поздно его энергия иссякла бы, и тогда им пришлось бы тяжело.

Он быстро оценил ситуацию и подумал, как лучше использовать свои малочисленные силы. Наконец ему в голову пришла идея. Он прошептал указание на ухо Стейту, и сигнал тут же распространился среди сподвижников. Незаметно для противника они все завели руки за спину и в последний раз соприкоснулись, насыщая себя силой и дружбой.

— ВПЕРЕД! — закричал Коллинз.

Тридцать на вид изможденных людей развернулись к воротам и одним броском преодолели шлагбаум. Они разделились: пятнадцать человек проскользнули направо, пятнадцать — налево. Коллинз увидел, как вытянулось лицо Торранса, когда тот увидел бегущего мимо заклятого врага. Это был идеальный маневр. Теперь скотникам предстояло воевать на двух флангах, а бойцам Бруно пришлось бы присоединиться к ним, вместо того чтобы атаковать одновременно и сзади.

Никогда еще сторонникам Коллинза за весь их короткий боевой опыт не приходилось первыми наносить удар, в отличие от проповедников и бойцов Магнуса, которые всегда так поступали. Скотники были ничем не лучше. Их атаки следовали одна за другой; ненависть заставляла рабочих махать оружием. Лицо каждого сторонника Коллинза оставалось спокойным, когда они лавировали, увертываясь от ножей и цепей.

Парфитт отпер другие ворота.

Перебегая от одного стойла к другому, он сдвигал засовы, и каждое соприкосновение с металлом оставляло на его ладонях синяки. Он был весь в поту и паниковал. Времени не хватало. Он открыл уже больше половины стойл, когда сообразил, что никакого движения нет. Быки не выходили.

Слишком напуганы.

Что делать?

Давай, Парфитт, думай.

Ничего не приходило в голову, и он решил для начала открыть все стойла. За две минуты он справился с задачей. И опять никакого движения. И вот тогда он услышал стук. Ему уже доводилось слышать подобные звуки, когда животные стучали по перегородкам и забору, но этот стук был гораздо громче и звучал резко, прерываемый паузами. Впрочем, сейчас это было не важно. Он должен был выпустить быков; больше ни о чем он думать не мог.

— Вы свободны! Бегите! Сражайтесь с ними!

Он постучал по стенам ближайшего стойла. Потом заглянул внутрь.

Там было пусто.

Он бросился к соседнему стойлу.

То же самое.

— Черт! О нет. Уже?

Он побежал вдоль следующего ряда стойл, завернул за угол и столкнулся с огромным гладким телом. Он ударился об живот Избранного, как о резиновую стену, и отскочил, упав в солому. Над ним нависала гигантская фигура быка, которого все хорошо знали: это был СИНИЙ-792, отец стада, сильнейший среди Избранных.

За ним толпились остальные. Они были не так величественны, не так внушительны, но все они были опасны. Каждый весил раза в три больше самого упитанного скотника и был на целую голову выше.

— Напугал, черт возьми, — со смехом сказал Парфитт.

Но его смех быстро стих. Парфитт был один на один с десятками свирепых быков, при этом не имел никакого опыта общения с ними. Он вспомнил, как дерущиеся быки добивали соперника ударом в голову. СИНИЙ-792 двинулся на него, и остальные пошли следом. В коровнике было тихо. Стук прекратился. Теперь Парфитт слышал только биение собственного сердца и шуршание четырехпалых ног по соломе.

— Постой, — забормотал он. — Я — тот, кто вас выпустил. Я не тот, кто вам нужен. Вам нужны те, кто во дворе. Они там, у ворот. Вы их увидите. Их нельзя не заметить. — Он постепенно отползал назад, одновременно пытаясь встать. И вдруг уткнулся в чьи-то ноги.

— Это ты их выпустил? — услышал Парфитт.

Он обернулся и, вскинув голову, увидел Ричарда Шанти, Ледяного Рика. Парфитт кивнул; это единственное, что он мог сделать.

— Ну, тогда ты подарил нам несколько лишних минут, — сказал Шанти и добавил: — Пойдем, надо доделать дело.

Парфитт жестом показал на приближающихся быков.

— А как же они?

— О, они знают, куда им идти.

Когда все быки были выпущены на свободу, Шанти повел Парфитта к молочному стаду. Достаточно было сдвинуть всего один засов, чтобы освободить всех коров. Парфитт так ни разу и не обернулся, чтобы посмотреть, что делают быки. До сих пор они шли следом за Шанти, будто он был у них главарем. Когда быки увидели выбежавших из загонов коров, они поначалу напряглись. И уже в следующее мгновение смешались с молочным стадом; Избранные судорожно соприкасались телами, вздыхали громче обычного. Парфитт увидел, как СИНИЙ-792 устремился к БЕЛОЙ-047 и ее теленку, который снова был допущен к матери после того, как не стало электричества. Парфитт еще ни разу не видел, как целуются Избранные. От этого зрелища его душа затрепетала. Он зажал рукой рот.