Наконец-то, Эллин и крестная вышли из дому. Взгляд Эллин был немного грустным, ведь ей впервые предстояло расстаться с дочерью, хоть и на такой малый срок.

Миссис Макинтош подбадривала ее, постоянно повторяя, что девочка должна учиться быть самостоятельной и учиться вести себя в обществе. Эллин согласно кивала, но все равно грусть не исчезала из ее глаз.

Даже Скарлетт, всегда чувствовавшая некую отстраненность в отношениях с матерью, почувствовала прилив нежности и обняла Эллин.

Женщины все еще прощались, а Скарлетт сидела в ландо, прикрывшись от палящего солнца шелковым зонтом. Ей нравилась ярко-красная обивка сидений, невысокие подставки для ног и блестящая медная ручка дверцы, которая прямо-таки сияла на солнце как настоящее золото. Скарлетт чувствовала себя важной дамой, которую везут на бал.

Наконец, прощание закончилось, миссис Макинтош уселась напротив Скарлетт и тихо сказала:

— Помаши на прощание матери рукой.

Скарлетт привстала и принялась быстро махать ладонью.

Мамушка, наблюдая всю эту сцену, прослезилась, ведь она очень любила Скарлетт и ни за что не хотела с ней расставаться.

Миссис Макинтош махнула рукой и приказала кучеру трогать. Ландо медленно покатилось по пыльной дороге, а Мамушка, стоя в окне, все махала и махала рукой, хотя и знала, что Скарлетт уже не видит ее.

А девочка сидела и с восторгом смотрела по сторонам. Они ехали среди полей, засаженных хлопком и табаком. Это были места, знакомые ей до мельчайших подробностей, ведь тут прошла вся ее, такая еще недолгая жизнь.

Но если смотреть из высокого ландо, все кажется абсолютно другим.

И Скарлетт совершенно по-новому взглянула на мир. Она уже словно находилась над ним. Высокие стебли растений теперь оказались внизу. Ветер пробегал по полям и казалось, деревья взмахивают ветвями, как бы прощаясь с ней.

Лошади бежали быстро, ландо плавно катилось по грунтовой дороге, раскачиваясь на рессорах. Это движение немного усыпляло и завораживало.

Далекие холмы вырастали, приближаясь, превращаясь из голубых в зеленые. Вот уже и исчез в белой дымке дом на холме, где остались мать, Мамушка, сестры.

— Тебе грустно? — поинтересовалась миссис Макинтош.

Скарлетт пожала плечами, не зная что ответить.

— Конечно же тебе грустно, — сказала крестная.

— Да, мне грустно, но только чуть-чуть.

— Это хорошая грусть, — сказала миссис Макинтош, — ведь всегда хорошо ненадолго покинуть дом, чтобы потом вернуться.

И Скарлетт, сама удивляясь себе, поняла, что в самом деле, она едет в гости только для того, чтобы вернуться потом домой и рассказывать матери, сестрам, Мамушке о том, что с ней произошло.

А самое главное, ей теперь будет о чем поговорить с Мамушкой. Она расскажет о всех нарядах, которые там увидит, будет описывать картины, расскажет о джентльменах, с которыми познакомится.

Скарлетт предчувствовала, что эта поездка многое изменит в ее жизни, многому научит. Она еще сама не отдавала себе отчет в том, как эта поездка повлияет на ее жизнь, но была уверена — и теперь она будет другой.

А еще она понимала, что миссис Макинтош обязательно сделает ей какие-нибудь хорошие подарки, которыми она будет потом хвалиться перед Мамушкой и своими сестрами, и ни у кого из них таких подарков не будет.

От этих мыслей Скарлетт заулыбалась.

— Ты чему смеешься? — поинтересовалась миссис Макинтош.

— Да так, думаю о всяких глупостях.

— О чем же, например?

— Я думаю о Сьюлен и Кэрин, которые мне завидуют, — соврала Скарлетт и даже не смутилась.

— Конечно, они тебе завидуют, — улыбалась миссис Макинтош, — но ведь ты моя крестница, и я хочу тебе сделать приятное. Я познакомлю тебя со своими гостями.

— А разве у вас, крестная, сейчас гости?

— Конечно, у нас все время кто-нибудь гостит. Это чудесные люди, — продолжала миссис Макинтош, — я думаю, ты им очень понравишься:

— Это ваши родственники или друзья?

Миссис Макинтош улыбнулась:

— Среди них есть и родственники, и друзья.

— А вы их любите?

— Конечно, иначе я не приглашала бы их в гости.

Скарлетт смотрела на дорогу, плывущую под копыта коней, а потом оборачивалась и смотрела на густой шлейф пыли, поднимающийся вслед за ландо. Сверкающий черный лак немного потускнел от серой пыли, и девочка провела пальцем по дверце экипажа.

— Да, сегодня слишком жарко, — вздохнула миссис Макинтош, — и дорога пыльная. Давно уже не было дождя.

— А среди ваших гостей есть дети? — поинтересовалась Скарлетт.

— К сожалению, на этот раз нет, но ведь ты уже большая девочка.

— А можно вы мне расскажете немного о своих гостях, чтобы я их уже представила, прежде чем увижу?

— Конечно можно, — миссис Макинтош задумалась, с кого бы начать. — Моя племянница Клеопатра, ей шестнадцать лет, приехала из Нового Орлеана вместе со своим женихом мистером Киссинджером. Они уже помолвлены и скоро будет свадьба.

— Как здорово! — воскликнула Скарлетт.

— Клеопатра милая и замечательная девушка. Я так желаю им счастья…

— Из Нового Орлеана? — переспросила Скарлетт.

— Да, а почему ты спрашиваешь?

Девочка ответила:

— Я никогда не была в Новом Орлеане.

— Ты еще много где не была. Но ты еще молода и сможешь побывать во многих городах.

Скарлетт задумчиво смотрела на поля, проплывающие мимо ландо, и почему-то представляла себе мисс Клеопатру Макинтош такой, как описывал свою знакомую мистер Фонтейн — с талией как ножка рюмки и с широкими бедрами.

Скарлетт перевела взгляд на лошадей и улыбнулась.

— А еще у меня в гостях моя младшая сестра миссис Элеонора Берлтон. Она долго жила в Европе, а теперь приехала ко мне погостить.

— А миссис Берлтон приехала одна, без мужа? — задала Скарлетт невинный вопрос, ведь она и не подозревала, что это больное место в семье Макинтошей.

— Да, — ласково сказала крестная, — она приехала одна, муж остался в Европе.

Ведь миссис Макинтош не хотелось говорить юной Скарлетт о том, что ее младшая сестра Элеонора рассталась с мужем. Все, кто только знал семейство Макинтошей, осуждали поступок молодой женщины.

И Скарлетт, словно поняв, что спросила о чем-то недозволенном, поспешила тут же сменить тему.

— А вы сами, миссис Макинтош, бывали в Европе?

— Конечно, дорогая, я жила там три года.

— Там хорошо?

— Европа тоже большая и там живет много людей, там большие города.

— Больше чем Савана? — спросила Скарлетт, ведь Савана была единственным городом, где она хоть когда-то бывала и ей казалось, что больше этого городка не может существовать на свете.

— О, Скарлетт, — воскликнула миссис Макинтош, — Савана — очень маленький городок.

В это время ландо подъехало к самой границе владений мистера О’Хара. Здесь, в конце плантации стояли лачуги рабов. Негритянка, держа за руку голого малыша, пронесла на голове кувшин с водой.

Скарлетт непроизвольно залюбовалась ее стройной фигурой. В движениях негритянки было столько природной грации, что девочка даже позавидовала ей.

— Мы жили в Эдинбурге, — сказала миссис Макинтош. — Мы бывали в Лондоне, в Париже. Это огромные города, Скарлетт, тебе даже трудно такое представить, там живут тысячи, миллионы людей.

— А миллион, это много? — спросила Скарлетт.

— О, это очень много. Наверное, столько бывает зерна с одного поля, — задумалась миссис Макинтош.

— И все они живут в одном городе? — спросила Скарлетт. — Но там же, наверное, очень тесно?

— Нет, Скарлетт, там большие и очень высокие дома.

— Больше, чем наш дом в Таре?

— Конечно, милая, намного больше. Бывают и по пять этажей и по шесть и даже выше. А соборы, Скарлетт, ты даже себе не можешь представить, какие огромные соборы!

— И что, люди ходят по улицам? — поинтересовалась Скарлетт.

— Кто-то ходит, кто-то ездит в экипажах. В общем-то, там так много людей… Там есть оперные театры, где поют артисты, есть картинные галереи, музеи.