И Джонас Уилкерсон подпер голову руками.
Скарлетт никак не могла взять в толк, о ком же говорят взрослые. Кто-то съел двести акров хлопка. Что же это за чудовище такое? Ей вспомнились сказки Мамушки о страшных людоедах, о черных пауках, о всякой чертовщине и нечисти.
Она уже представляла себе огромное крылатое страшилище, которое прилетело ночью на плантацию и сожрало на корню весь хлопок.
От таких мыслей у девочки побежали мурашки по спине. И она с еще большим интересом стала прислушиваться к разговору отца и управляющего поместьем.
Управляющий глубоко вздохнул и, словно бы решившись, ударил кулаком по столу.
— Мистер О’Хара, последний раз саранча в Джорджии появлялась двадцать лет тому назад.
— Двадцать лет, — покачал головой О’Хара, — живя на побережье, мы ничего не слышали об этом.
— Вот именно, двадцать лет, благодатные места, — задумчиво и мечтательно произнес управляющий, — а там, где приходилось бывать мне, саранча появлялась каждые четыре года с завидной регулярностью. Даже случалось, стаи налетали по два раза на год. Как раз тогда появились новые переселенцы из Европы. Цены на хлопок сильно поднялись, и они все мечтали сколотить огромное состояние.
Управляющий громко засмеялся, вспоминая свое далекое прошлое.
— Но ведь Аргентина, это черт знает где, — не церемонясь в подборе выражений, сказал подвыпивший Джеральд О’Хара.
— Ну, не только черт, но и я знаю, где это. И в конце концов, мистер О’Хара это в Америке, а не в Европе.
И вот, когда все уже подсчитывали барыши от проданного урожая, когда были заключены выгодные контракты и даже выплачены деньги вперед, появилась эта нечисть. Она сожрала весь урожай на корню. На полях остались лишь нераскрывшиеся коробочки с хлопком и стояли голые черные стебли, как после пожара. Это ужасно, сэр.
Мой хозяин, у которого я служил, просто плакал. Он упал на колени и рыдал посредине поля, словно бы у него кто-то из родственников умер. А ведь он взял огромный кредит под свой урожай и часть его успел потратить на новый инвентарь, на рабов. И достался ему этот кредит чрезвычайно легко, ведь урожай обещал быть просто фантастическим.
И вот представьте себе, мистер О’Хара, что случилось с этими европейцами. Они все убежали домой, бросив землю, продав ее за бесценок. Остались лишь крепкие люди.
— А твой хозяин? — спросил Джеральд О’Хара, глядя куда-то поверх головы своего управляющего.
— Он тоже уехал куда-то в Европу со своими сыновьями.
— Слабак, — сказал Джеральд О’Хара с явным осуждением в голосе и сделал большой глоток, давая понять, что он сам никогда бы не бросил землю.
Джонас Уилкерсон тяжело вздохнул.
— И мне пришлось перебраться в эти края. Но, слава богу, это моя родина.
— Ну, давай выпьем за нашу милую родину, — и Джеральд О’Хара поднял стакан, посмотрел сквозь стекло на своего управляющего.
Тот морщил лоб, то и дело прикрывал глаза руками, словно бы из них вот-вот готовы были политься скупые мужские слезы.
— Как вспомню, мистер О’Хара, то делается страшно. Я никогда ничего более жуткого не видел. Хотя пережить мне пришлось, поверьте, достаточно.
— Расскажи, Джонас, и тебе станет легче.
— Это было в середине июля после уборки, — довольно спокойно начал управляющий, словно бы рассказывал о том, что произошло с кем-нибудь, а не с ним. — Хуже всего, если саранча появляется между октябрем и январем, когда хлопчатник уже отцвел, а для нового сева уже поздно.
— Говоришь, когда хлопчатник уже отцвел? — изумился Джеральд О’Хара.
— Да, это самое страшное время, если случается нападение саранчи, в это время в Аргентине она устремляется на юг, на пшеницу и на апельсины. Одно насекомое, их называют лангоста, откладывает от девяноста до сотни яиц, и каждое величиной с рисовое зернышко. Такое маленькое яичко, но их жутко много, и из каждого вылупится прыгунчик.
Джеральд О’Хара задумчиво покачал головой. Он явно пытался вообразить, как выглядит молодая саранча.
Скарлетт смотрела сквозь застекленные двери на своего отца и ей было страшно, что он вот-вот обернется, и тогда ей не удастся дослушать про страшных попрыгунчиков.
Но отец был так озабочен рассказом управляющего, что даже и не думал оборачиваться.
— И вот, сэр, — продолжал Джонас Уилкерсон, — через восемнадцать дней, после того, как отложены яйца, появляется молодняк, попрыгунчики. Их не берет, ничто, мистер О’Хара. Был случай, когда земля была полностью покрыта этой дрянью — и настали морозы. Мы с хозяином обрадовались, что мороз нас спасет. Однако в полдень все равно весь этот поток выступил в поход. Их не погубил даже мороз, а ведь вода ночью заледенела.
— Представляю, — покачал головой Джеральд О’Хара, — это в самом деле, мерзость.
— Когда они молодые, то зеленого цвета, — продолжил управляющий, — в это время у них еще нет крыльев и поэтому с ними еще можно бороться.
— А что вы делали? — поинтересовался плантатор.
— Мы строили против них плотные заборы, ставили сплошные барьеры по несколько миль в длину. Работали все, все, кто был на ногах. Вдоль забора мы выкапывали ямы, и саранча молодая, которая еще не умела летать, падала в эти ямы, заполняла их. Мы тут же сжигали их или заполняли землей.
— Сколько же их было? — спросил Джеральд О’Хара.
— А разве можно посчитать звезды на небе? А саранчи еще больше. Их целые полчища, миллионы. Мы копали ямы днем и ночью, все, у кого были руки, даже дети. Мы выкапывали ямы шириной в три ярда и в длину столько же, а в глубину почти в человеческий рост, ярда два. В такой яме, сэр, человек может стоять, совершенно свободно выпрямившись. А через час ямы были полны, а саранча все еще ползла.
— В это трудно поверить, Джонас, — сказал Джеральд О’Хара.
— Конечно, поверить трудно. Но если видишь ее своими глазами, вот этими руками сгребаешь ее с поля, то забыть это невозможно.
— Говорят, ее можно пугнуть, даже тогда, когда она сядет на хлопок.
— Да, сэр, иногда это помогает. В поле выгоняют тогда все живое, лошадей, собак, рогатый скот. Саранча иногда поднимается и опускается рядом на поле соседа.
Джонас Уилкерсон засмеялся, но взглянув на лицо хозяина, смолк. Джеральд сидел, прикусив губу и думал.
— Я понимаю, это смешно, если саранча съела поле твоего соседа, — сказал он, — но представь, прилетит саранча, сядет на поля Макинтошей, они выгонят всех своих лошадей, рабов, собак. Саранча поднимется и опустится на мои поля, а, Джонас? Что ты тогда будешь делать?
— Мне, наверное, придется вернуться в Аргентину, — горько пошутил управляющий.
Но Джеральду О’Хара не понравилась его шутка. Он молча налил стакан себе и Джонасу Уилкерсону. Ведь он считал своего управляющего толковым и расторопным. А потерять такого, можно сказать, товарища было бы непростительной оплошностью.
— Так говоришь, ее уже видели в Джорджии? — с раздражением в голосе спросил Джеральд О’Хара, так, словно бы это его управляющий был виноват в появлении насекомых.
— Да, она идет с юга, — заметил Джонас Уилкерсон.
Тут неожиданно рассмеялся сам Джеральд О’Хара.
— Наверное, эта саранча — это единственное, в чем нельзя обвинить янки. Может, она все-таки пролетит мимо?
— Сэр, я думаю, лучше приготовиться к ее нашествию, хотя это мало что изменит.
Скарлетт уже невмоготу было сидеть, скорчившись под дверью, и девочка встала.
Отец, услышав шорох, обернулся. Но Скарлетт прижалась спиной к стене и замерла.
Джеральд недоуменно пожал плечами и вновь поднял стакан с виски.
— Так ты говоришь, Джонас, что это очень страшно?
— Да, сэр, большего страха я не испытывал. Однажды мы с двумя работниками поехали в один небольшой поселок. Это было там, в Аргентине. Поселок, как сейчас помню, назывался Токураль.
— А зачем вы туда поехали? — осведомился Джеральд О’Хара, прикладываясь к стакану.
— Я уже, честно говоря, не помню зачем. Были какие-то дела. Но вот когда мы ехали туда, то на горизонте появилась темная туча. Было почти безветренно, солнце уже давно перешло в зенит. На дороге были длинные тени от деревьев. И где-то через час стало понятно, что это не простая туча. Я тогда видел саранчу впервые. А вокруг, самое интересное, небо было совершенно ясное, и я еще тогда подумал: какой величины должно быть стадо животных, если оно подняло столько пыли, чтобы закрыть половину горизонта? Солнце вдруг исчезло и сейчас же раздались какие-то странные звуки, странный скрежет. От этого сухого шелеста, жужжащего треска и гудящего шума, мгновенно заполнившего все вокруг, у меня мороз пробежал по коже. В одну секунду вокруг вся земля была покрыта темно-зелено-коричневой массой крылатых насекомых. Деревья исчезли под их покровом. Саранча окутала все.
