— Моторо-мотогалы не имеют права оставить однажды завоеванную планету. Если это случится, они покроют себя страшным позором. Даже Забазару такого не простят. Да он и сам себе не простит, хоть и относится к вопросам чести с пренебрежением.

— И наше нападение на Рамбияр наверняка отвлечет мотогалов от «Лилии Зари», — с полуслова понял Мир Ка Мин.

— Но для этого удар должен быть достаточно мощным, — предупредил Забатаган.

— Выводить большие силы в глубокий тыл противника? — в сомнении покачал головой пожилой миламан в армейской форме. Ему было лет сто, хотя земляне или моторо-мотогалы могли бы в этом усомниться. Он выглядел моложе иных пятидесятилетних.

Миламаны живут долго — если, конечно, их не убьют на войне.

— Не в тыл, а в нейтральную зону, — поправил военного Мир Ка Мин. — Рамбияр находится в ничейной полосе.

— Все равно, — отозвался военный, носивший звание адмирала. — Придется снимать войска с фронта, прорывать окружение, нарушать баланс сил в зоне боев — и все ради спасения какого-то одного крейсера.

— Не какого-то, а с носителем гена бесстрашия на борту. Груз этого крейсера может раз и навсегда изменить баланс сил в нашу пользу, так что эта экспедиция важнее любых сиюминутных тактических построений. К тому же у нас есть резервы. Сколько кораблей сейчас находится на ремонтных базах?

— Эти корабли ждут на фронте, — упрямо стоял на своем адмирал.

— Ничего, фронт без них не рухнул — продержится и еще несколько недель. Тем более, что мотогалы тоже будут вынуждены отреагировать на нашу акцию, и им станет не до попыток прорыва на главном направлении.

— Как знать, — не сдавался адмирал, хотя уже понимал, что его слово значит не слишком много. Мир Ка Мин — приближенный самой королевы, и хотя раса миламанов придерживается демократических принципов управления, на войне эти принципы отступают перед правилом единоначалия. А Верховный Главнокомандующий миламанских войск Адмирал Ее Величества Тай Ва Тин принадлежит к тому же кругу, что и Мир Ка Мин. Больше того — они близкие друзья, тогда как адмирала Май Не Муна в ставке недолюбливают за его прямоту и пренебрежение к субординации.

Так что дело можно было считать решенным, особенно после того, как тунганец Кья-696, тоже присутствующий на совещании, заметил:

— Нам наверняка помогут рамбиярские партизаны и колдуны. В крайнем случае, они наведут порчу на мотогальские войска, а может, и на их звездолеты.

Миламаны, несмотря на свой поэтический склад ума, не особенно верили в порчу, зато их очень заинтересовали партизаны. Тунганец не мог точно сказать, сколько их, но был уверен, что очень много. О том же твердил и Забатаган.

— В нападении на временный космодром участвовали десятки тысяч. А это был всего лишь один отряд из близлежащего города.

Не прояснили ситуацию и приглашенные в кабинет Мир Ка Мина рамбиярцы. Они в один голос уверяли, что сражаться с захватчиками готовы все жители Рамбияра от грудных младенцев до глубоких стариков. При этом говорившие показывали поочередно на босоногую девочку лет двенадцати и седовласого старца лет ста двадцати.

Старец важно кивал головой, а девочка, взяв слово, принялась горячо убеждать миламанов, что по зову колдунов на сторону партизан встанут не только разумные рамбиярцы, но также звери и птицы, деревья и травы, ветры и воды, цунами и вулканы и разные неодушевленные предметы.

Перечисление предметов несколько затянулось, и Мир Ка Мин был вынужден прервать девочку.

— Мы поняли, — сказал он. — У рамбиярских партизан очень серьезная поддержка. Мне будет что доложить королеве.

И он отправился к королеве сразу же после совещания, не желая терять времени даром.

Было маленькое опасение, что у королевы есть какие-то другие крупномасштабные планы помимо спасения экспедиции, которая должна доставить в Ми Ла Ман носителя гена бесстрашия — что-нибудь вроде генерального наступления на всех фронтах или создания чудо-оружия. Но это опасение развеялось тотчас же, едва Мир Ка Мин изложил ее величеству суть дела.

— Отдайте необходимые распоряжения и оставайтесь здесь, со мной, — томно произнесла королева, и по ее знаку фрейлины ее величества стали освобождаться от одежд, предвкушая приятный вечер.

Недаром во дворце шептались, что Мир Ка Мин — это один из самых приближенных к королеве вельмож.

Черные столбы, венчающие срубы костров, выстроились цепью на холме у подножия княжеского замка, опоясывая его стены по кругу.

Для хозяина замка, сиятельного князя Индрадевиманурая Телаверикарамутаранди, владетеля всех окрестных земель и вод, был предназначен тот столб, что находился прямо перед главными воротами.

Четыре соседних столба были отведены для его жены и трех дочерей.

Это удивило многих, потому что приказ генерала Забазара о казни через сожжение на костре касался только колдунов и чародеев, в то время как князь Индрадевиманурай ни в чем подобном замечен не был. Поговаривали, правда, что его младшая дочь Гуара знается с ведьмами и балуется чародейством, и именно в этом кроется причина ее небывалой красоты, о которой знали все на много сотен миль вокруг, хотя немногие видели это воочию.

Проблема, однако, заключалась в том, что для казни не хватало колдунов. Раньше, чем оккупационные войска вышли на охоту, все волшебники успели попрятаться в таких местах, где их век никому не найти. А если кто и остался в городах и деревнях, им ничего не стоило обвести моторо-мотогалов вокруг пальца.

Однако генерал Забазар не хотел слушать никаких оправданий.

— Достать сто колдунов хоть из-под земли! — приказал он, и подчиненные стали рыть носом землю.

Когда и это не помогло Забазару пришлось издать дополнительный приказ. В первом пункте казнь через сожжение распространялась на лиц, оказывающих помощь и покровительство колдунам. А во втором пункте к таковым лицам приравнивались все рамбиярцы, уличенные в связях, ведущих к подозрению в колдовстве или пособничестве чародейству.

После этого собрать необходимую сотню жертв не составляло никакого труда. Достаточно было арестовать по подозрению в чародействе княжескую дочь Гуарамалаини Телаверикарамутарандария, которую все в округе звали просто Гуарой, и убедиться в ее дивной красоте — и дальше цепочка выстраивалась сама собой.

Слухи о сношениях княжны с ведьмами легко превратились в свидетельские показания, что дало основание взять под стражу также ее отца, мачеху и сестер.

Понятное дело, следом за князем и его присными были арестованы и все слуги от майордома до чистильщика выгребных ям включительно — и этого было уже достаточно, чтобы дважды заполнить жертвами все столбы, окружившие стены замка.

Однако генерал Забазар остался недоволен. С одной стороны, князь, конечно, заслуживал смерти, ибо его с первых дней оккупации подозревали в покровительстве партизанам. Но с другой стороны, Забазар задумал эту акцию, как мероприятие, направленное против колдунов.

Он рассчитывал, что узнав о лютой смерти своих собратьев, чародеи перестанут колдовать и строить козни против оккупационных войск, а простые рамбиярцы перестанут помогать волшебникам. Однако чтобы это произошло, надо было сжечь на костре хотя бы нескольких настоящих колдунов, которых не заменят никакие родственники и слуги князя Индрадевиманурая.

Рамбиярцы-то уж наверняка разберутся, кто колдун, а кто нет.

И чтобы раздобыть для аутодафе настоящих колдунов, Забазар взял в заложники детей из города и отправил их на орбиту, куда не дотягивалось рамбиярское волшебство. А затем объявил, что начнет казнить заложников, если колдуны немедленно не выйдут в расположение оккупационных войск с поднятыми руками.

В ответ колдуны по всему Рамбияру затеяли обряд наведения порчи на Забазара.

Лучшим способом было раздобыть какой-нибудь предмет, принадлежащий генералу, и партизаны таинственным образом умудрились выкрасть его носовой платок с пришпиленным в углу «Кровавым сердцем».