Какой-то потрепанный мужичок синюшного вида, доставленный в милицию за пьяный дебош в общественном месте, надседался до хрипоты, утверждая, что его похитили инопланетяне.

— Они ставили на мне опыты! — орал он, брызгая во все стороны слюной. — И еще отобрали сумку, а в ней бутылки были. Пустые. Не-не-не! Полные! Я требую компенсации.

И хотя от «жертвы инопланетян» за километр несло перегаром, перестраховщики из райотдела доставили его в управление, где общаться с алкашом пришлось лично генералу. А не успел он отделаться от пьяницы, как к нему прорвался псих, требующий спрятать его в надежную камеру, ибо он только что из самых достоверных источников узнал, что намечен в качестве следующего объекта для похищения.

— Они всегда начинают с учителе

й биологии, — кричал он. — А следующие на очереди — историки. Вы просто обязаны меня спасти.

— Вы историк? — ошалело вымолвил генерал.

— Какая разница! Историк, не историк — все равно они меня заберут и выпотрошат всю мою память. А я много чего помню…

Наконец генералу все это надоело и он категорически запретил подчиненным тревожить его по поводу инопланетян, хотя накануне сам же отдал прямо противоположный приказ. Теперь этот приказ выходил ему боком, и начальник милиции распорядился:

— Даже если сюда придут сами инопланетяне, ко мне их не пускать! Мне про них ничего не говорить, не звонить, не беспокоить. Я занят, я болен, я умер, у меня совещание.

Совещание действительно состоялось, но позже — ближе к вечеру. И затянулось допоздна, поскольку офицер ФСБ Долгополов, тот самый, который уверовал в инопланетян сразу и бесповоротно, мутил воду и совал под нос старшим по званию уточненные результаты экспертизы кровавых пятен, где было черным по белому написано, что данная кровь не принадлежит ни одному из известных видов животных, обитающих на земле.

Но он так никого и не убедил, и участники совещания разъехались по домам как раз примерно в тот час, когда десантный катер миламанского спецназа входил в атмосферу Земли, чтобы снова высадить боевой отряд в пределах их родного города.

Миламанские спецназовцы свалились на дискотеку в третьем часу ночи. Слетели они, как обычно, с крыши, но в зал вошли через главный вход, распинав по пути вышибал.

В зале они сходу накинулись на девушек, и у всех спрашивали по-русски одно и то же:

— Сколько тебе лет?

Определение биовозраста по приборам требовало больше времени, а его точность не превышала плюс-минус 4 года. Когда ученые проверяли биовозраст Риты Караваевой, приборы показали, что ей около двадцати. А оказалось всего шестнадцать, и то по земному счету, а по миламанскому даже меньше.

Миламаны не хотели возиться с несовершеннолетними не потому, что против этого возражал носитель гена бесстрашия, а потому, что он упомянул о непригодности малолетних для скрещивания. И ученые решили, что землянину лучше знать — тем более, если он учитель биологии.

Возраст, с которого наступает совершеннолетие, Ли Май Лим без труда выпытала у Неустроева. Она просто спросила его, почему он называет Риту ребенком, хотя по всем внешним данным она — вполне взрослая женщина. И Же Ни Йя без всяких дополнительных и наводящих вопросов рассказал ей все, что знал по этой теме.

Поэтому пришельцы забирали только тех, кому было восемнадцать или больше — если, конечно, считать, что девушки говорили правду.

А вокруг творилось черт знает что. Пожар в сумасшедшем доме и взрыв на макаронной фабрике. Девчонки с визгом разбегались кто куда, их партнеры бежали впереди девчонок, и только некоторые пытались отбить своих подруг у чужеземных монстров.

Не то чтобы эти некоторые были отважнее прочих — они просто выпили больше. А тем, которые наглотались колес, ширнулись в вену и закусили все это травой, и вовсе море было по колено, а миламанские спецназовцы — по плечо.

Какой-то новый русский пришел на дискотеку сразу с двумя блондинками — и миламанам, как на грех, понравились обе. Правда, на вопрос: «Сколько тебе лет?» — обе в унисон завизжали: «Нисколько!» — но спецназовцы тоже были не дураки.

— Ответ неправильный, — сказал один из них, который возвышался над блондинками, как археолог Громозека над девочкой Алисой.

И направил на девушек свое оружие.

Это подействовало на них отрезвляюще.

— Я все скажу, только не стреляйте! — воскликнула одна. — Мне двадцать лет, а ей девятнадцать. Мы здесь случайно. Это не мы!!!

Разумнее было бы соврать, но никто ведь не знал, как именно надо врать, чтобы пришельцы отвязались. Да и как тут соврешь, когда на тебя направлено оружие, а жуткий гигант ведет себя так, словно умеет читать мысли. Черт его знает, может он вообще робот-телепат, который всегда способен отличить правильный ответ от неправильного.

Услышав правильный ответ, гигант просто хлопнул обеих девиц из парализатора, ухватил их под мышки и поволок к выходу.

Но тут опомнился новый русский, который явился на танцы не только с двумя подругами, но еще и с пистолетом за пазухой.

Теперь этот пистолет как-то сам собой оказался у него в руке, и оскорбленный представитель нового класса эпохи дикого капитализма ринулся на защиту своего движимого имущества с возгласом, как две капли воды напоминающим боевой клич индейцев из племени команчей.

Ему составило компанию темпераментное лицо кавказской национальности, у которого тоже отняли девушку — одну, но зато ослепительно красивую. Ствола у кавказца, правда, не было, зато имелся устрашающего вида нож, с которым он и кинулся на ближайшего к нему низкорослого пришельца.

Тот грациозно переместился в сторону, и кавказец, перелетев через стойку бара, врезался головой вперед в батарею бутылок.

Прятавшийся под стойкой бармен стал выражаться неприличными словами, к которым кавказцы, с их глубоким уважением к предкам, особенно чувствительны — и дело кончилось тем, что бармен получил по голове уцелевшей бутылкой.

Тут в ком-то из мирных граждан, имевших место поблизости, взыграло национальное достоинство, и оные граждане в количестве двух с воплем: «Наших бьют!» — напали на кавказца с тыла, вооружившись по пути «розочкой» из отбитого горлышка бутылки.

А в зале тем временем отрывисто щелкали пистолетные выстрелы, и под пулями, обливаясь кровью, валились наземь другие мирные граждане.

Невозможно два раза подряд выиграть миллион долларов в лотерею. Редкостное везение патрульного мента, который вывел из строя командира спецназовцев Ри Ка Рунга, больше не повторилось. В миламанов никому не удалось попасть ни пулей, ни ножом, ни вилкой.

Отряд без потерь ушел через крышу, имея на руках двенадцать пленниц.

По результатам битвы при дискотеке жертвы были зарегистрированы только среди людей. Число временно парализованных превысило двадцать человек, и число раненых тоже приближалось к этой цифре.

Кавказец сумел исполосовать своим ножом трех человек, но не устоял перед превосходящими силами противника и был увезен в реанимацию с множественными переломами ребер, ушибами внутренних органов и тяжелым сотрясением мозга.

В ту же реанимацию отправили бармена и девушку, случайно получившую пулю под правую лопатку. Другой человек с пулевым ранением ушел домой на своих ногах — ему лишь слегка оцарапало руку.

Новый русский, открывший стрельбу из пистолета, увидев дело рук своих, ударился в бега, да так удачно, что все решили, будто его тоже уволокли с собой инопланетяне.

Впрочем, насчет инопланетян опять не было никакой ясности. Обнаружить на дискотеке в районе двух-трех часов ночи хоть одного трезвого человека — задача нереальная, зато обдолбанные, обкуренные и начисто потерявшие крышу — через одного. А им что инопланетянин, что снежный человек — все едино.

Если отбросить противоречащие друг другу детали, сильно напоминающие пьяный бред и наркотические галлюцинации, то из сухого остатка можно было заключить, что главным виновником инцидента было лицо кавказской национальности, злонамеренно разбившее головой витрину бара и спровоцировавшее массовую потасовку.