Отправитель: ОсвободитеВсехСобак
Получатель: ПинкМаффин
Тема сообщения: Уиньк! Хрюк! Хрр! Пфф!
МАКС!
Ну где ты? Неужели такси не приехало? Или мы опять разминулись? Вряд ли в приёмной, где сидит Мильфина, спрятаться совершенно негде. Я сейчас перебрался в кабинет Липински и лежу перед его компьютером. Лежать не очень удобно, да и клавиатура влажновата, но она хотя бы не барахлит.
Так вот, МАКС, ты пропустила уйму интересного, и история ещё не закончилась! Когда я пулей влетел в офис Кулхардта, обе бабушки были уже там. Они получили от Мильфины по несколько кексов из той же партии, из которой потом угощался и я.
Сам Кулхардт сидел за столом, небрежно развалившись.
— Наконец-то ты явился, Берри Блу!
— Мне жаль, но я…
— Ещё раз! — перебивает он, глядя при этом на фрау морщинистую своим неповторимым взглядом.
— Уиньк! Уиньк!
Кулхардт не сводит с неё взгляда и, приподняв одну бровь, иронично говорит:
— М-да, а это у нас лучше получается. Так, теперь ещё раз всё сначала!
Морщинистая закрывает глаза, складывает губы тру бочкой и начинает:
— Уиньк! Хрюк! Хр-рю! Пфф!
Честно, МАКС! Ни дать ни взять — хрюкала свинья! Вот это да! Надо отдать должное морщинистой даме: что бы там о ней ни говорили, актёрский талант у неё имеется.
— Зачем она это делает? — изумлённо спрашиваю я Кулхардта.
— Зачем она это делает? План «Б». Если бы ты явился вовремя, знал бы, что к чему.
Смотрю на часы, и тут меня осеняет, почему я опоздал.
— МАКС была здесь?
— МАКС была здесь? Нет. А она должна была прийти?
— Она узнала, когда свиней хотят увезти с фермы. У нас максимум час времени!
Кулхардт тут же поднимается с места.
— Тогда выходим немедленно. Не тратим времени на тренировку. Всё должно получиться.
— Что всё?
— Что всё? План «Б».
К счастью, фрау надутой понадобилось отлучиться в туалет (видимо, переволновалась старушка). Так я смог выкроить несколько минут, чтобы черкнуть тебе пару строк с компьютера Мильфины.
Она подошла ко мне и сказала:
— Поешь на дорожку, Берри. А то совсем отощаешь. К тому же у кексов скоро истекает срок годности.
Пришлось согласиться. Когда я ел, несколько крошек упало на клавиатуру. Что из этого получилось, ты уже знаешь.
Так вот, выходим мы на улицу. «Редхат» по-прежнему стоит на улице возле дома. Впереди усаживаемся Кулхардт, Липински и я. Сзади — бабушки. Липински прекрасно понимает, как дорога каждая минута, и торопится наравне со всеми. Это не мешает ему жалобно поскулить «Нёфф, нёфф!», пока я застёгиваю ремни на его детском кресле.
На этот раз поездка на «Редхоте» не вызывает у меня такого ужаса. Не хочу сказать, что я привык к водительской методе Кулхардта. Но мой желудок вёл себя намного приличнее. Возможно, дело было в том, что все мысли мои были заняты предстоящим мероприятием. Кто меня удивил, так это бабушки. Им поездка пришлась по вкусу. На каждом резком повороте надутая издавала восторженный вопль, а её подруга, поправляя шляпку с цветами после каждого резкого торможения, вдохновенно чавкала.
Наконец мы подъезжаем к ферме. Мистер Свин тут как тут.
— Разве я вас не предупреждал…
— Я подаю на вас жалобу, — не даёт ему договорить Кулхардт.
— Вы подаёте на меня жалобу?
— Я подаю на вас жалобу. За незаконное лишение свободы.
— Незаконное лишение свободы?
— Незаконное лишение свободы. Вы держите в плену моих кузена и кузину.
— Кузена и кузину?
— Двоюродного брата и двоюродную сестру. Свиньи Камиллы. Если не хотите по-хорошему…
— Но…
— Это моя тётушка, — снова перебивает его Кулхардт, показывая на нашу морщинистую спутницу. — А Камилла Марципан — моя бывшая жена.
— А свиньи?
— А свиньи? Тётушка их усыновила. Камилла похитила их, чтобы манипулировать мной. Тут замешаны серьёзные деньги. Ну вы понимаете.
— Что за глупость! Какое ещё усыновление свиней! — восклицает поражённый Свин.
— Самое что ни на есть обычное усыновление свиней. Такое бывает, — отвечает Кулхардт и обращается к морщинистой, кивая в сторону свинарника:
— Тётушка, твой выход. Иди туда и приведи обратно наших дорогих Готтхильфа и Женевьеву.
Морщинисгая складывает губы трубочкой, тихо чавкая. Подходит к свинарнику, распахивает дверь и забегает внутрь.
— Уиньк! Хрюк! Хр-рю! Пфф!
— Что она там делает? — в ужасе спрашивает фермер.
— Что она там делает? Зовёт Готтхильфа и Женевьеву.
— Она что, разговаривает со свиньями?
— Она разговаривает со свиньями. Именно. Хотите, переведу, что она говорит?
— В смысле? Ну да. Было бы интересно.
— Уиньк! Пфф! Хрюк! Хр-рю! Пфф! Уиньк!
— Привет! Женевьева! Готтхильф! Где вы?
— Чавк! Хр-рюк! Бр-рюк! Чмок! Пфф! Шмур!
— Как ваши дела? Злая Камилла не сделала вам ничего плохого?
— Хрюк! Хрю! Уиньк! Шмяк! Хр-рю! Уиньк! Уиньк! Уиньк!
— Бедные вы мои нюхомордочки! Идите скорей к мамочке!
— Нюхомордочки? — вконец растерялся фермер.
— Нюхомордочки. Так тётя ласково называет Готтхильфа и Женевьеву.
— Ага. Значит, нюхомордочки.
— Уиньк! Пфф! Пфф! Пфф! Хр-рю! Хрюк! Шфр! Уиньк!
— Скажите остальным ребяткам до свидания! Дома вы тоже сможете играть.
И вот наконец наша морщинистая (о, как я её зауважал!) выходит из свинарника. Свинка справа, свинка слева. Я их сразу узнал. Не знаю даже почему. Может быть, дело в выражении мордочек этих загнанных свинюшек, а ещё в их хорошо развитой мускулатуре.
— Пфф! Уиньк! Хр-рюк! Уиньк! Хрр! Пфф!
— Поцелуйте на прощанье вашего славного друга фермера!
— Ну уж нет! — отшатывается мистер Свин. — Нет уж, извините!
— Тогда мы уезжаем.
— Да! Уезжайте! Мне стало совсем не по себе.
— Нет, вы не правы. Это не «не по себе». Это просто план «Б».
Снова ударным темпом загружаемся в «Редхот». Кулхардт, Липински и я — впереди. Фрау надутая, Женевьева, бесподобная фрау морщинистая и Готтхильф — сзади.
— А что это был за план «Б»? — спрашиваю я Кулхардта, когда мы отъезжаем от ворот, попрощавшись с мистером Свином.
— Что это был за план «Б»? Проще простого. Она хрюкает, выводит свиней. Остальное делаю я.
— А откуда она знала, какие именно свиньи…
— Откуда она знала? Из моего описания. Загнанный вид, ноги как у бегуна.
Кулхардт включает полный газ, бабушки восторженно визжат, свиньи хрюкают, Липински тихо мямлит: «Нёфф, нёфф!» — а я сижу и не могу отделаться от мысли, что всё это — съёмки какого-то абсурдного фильма.
Не успеваем мы проехать и пол-улицы, как навстречу выезжает грузовик. За рулём сидит одна из тех немногословных горилл, с которыми я познакомился в лаборатории, а рядом — Камилла. По крайней мере я предполагаю, что это именно она. Когда грузовик доезжает до перекрёстка и разворачивается, устремляясь за нами, я уже не предполагаю, а точно знаю, что это она.
— Они нас заметили! — кричу я взволнованно. — Они нас преследуют!
— Спокойствие, Берри Блу. «Редхот» нас не подведёт.
И — полный газ!
Что там говорил Кулхардт? Год выпуска его автомобиля — 1959? Ты можешь себе представить, что в те годы могли делать авто с таким количеством лошадиных сил?! Как наскипидаренный, «Редхот» срывается с места, меня вжимает в сиденье, Липински весь съёживается на своём детском кресле, а сзади слышны восхищённые крики и отчаянные хрюки.
По телевизору и в кино я, конечно же, не раз видел погоню с преследованием, но вот участвовать как-то не приходилось. Теперь знаю, что это такое, и больше не хочу…
Кулхардт едет в своей обычной манере — полный газ, стремительное выворачивание руля, но на этот раз к тормозам он даже не прикасается. Скорей!
Камилла со своим гориллой не отстают. Нас бросает из стороны в сторону, с заднего сиденья доносятся всё менее восторженные крики, да и хрюканье становится совсем отчаянным. Наконец после нескольких совсем безбашенных манёвров Кулхардту удаётся оторваться от преследователей.
