— Да, да, — кивает он, не слушая.

Судя по тону его голоса, он не поверил (или был не в курсе), что твоя бабушка звонила насчёт меня. Но тогда непонятно, к чему был весь этот цирк. Чего они ждали?

— Прошу вас, будьте благоразумны, — говорит горилла номер один.

— Если вы не пойдёте с нами добровольно, — начинает горилла номер два.

— То мы вынуждены будем применить силу, — заканчивает горилла номер один.

Делать нечего, беру свой ящик с инструментами и иду с ними. А что мне оставалось? Кому охота, чтобы горилла одним ударом кулака разнёс тебе пол-лица…

Два могучих Самсона[17] молча конвоируют меня по коридору, и вот мы уже оказываемся в какой-то комнате. Я тщетно надеюсь, что мне хоть кто-нибудь объяснит, почему вокруг моего «инспекторского визита» заварилась такая каша. Вместо этого они приводят меня в комнату, в полном молчании усаживают на стул, а сами садятся за письменные столы.

— Что всё это значит? — спрашиваю я.

Ноль эмоций.

— Зачем вы привели меня сюда?

Нет ответа.

— А что Санта Николаус подарил вам на Новый год?

Смотри выше.

Не знаю даже, почему эти шедевры анаболической накачки молчали: то ли им нечего было мне сказать, то ли ответ получался слишком длинным и они не могли его выговорить. Однако мне не пришлось долго размышлять над этой проблемой, поскольку вскоре в комнату вошли ещё двое мужчин. У этих, в отличие от молчаливых горилл, жирок присутствовал, да и мозги, судя по всему, тоже. ПОЛИЦЕЙСКИЕ! Вот тут-то я по-настоящему испугался, можешь мне поверить!

Кошмар! Так, кажется, я вынужден прерваться. Папа зовёт меня. Пойду узнаю, чего он хочет. После того, что он пережил из-за меня вчера, нарываться как-то неохота. Но история ещё не закончена. Дальше будет круче. Не хуже, чем в криминальных фильмах. Но об этом позже!

До скорого!

Берри

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: И что дальше?

Что значит «Но об этом позже»?

Давай не темни, рассказывай, что дальше было, болтун ты несчастный!

Отправитель: БерриБлу

Получатель: ПинкМаффин

Тема сообщения: Ночь в тюрьме

Привет, МАКС!

И вот я снова здесь. Ничего страшного, к счастью, не случилось, родители просто хотели ещё раз услышать от меня, что это была лишь дурацкая подростковая проделка и что я не имею отношения ни к чему из того, в чём меня обвиняли полицейские. Иными словами, они хотели, чтобы я их обманул, а они сделали вид, что поверили. Почему я так думаю? Да потому что на здоровую голову они едва ли поверят, что это была лишь «дурацкая подростковая проделка». Но я забегаю вперёд; итак, кошмарное приключение, часть вторая.

Оба полицейских были в гражданской одежде, не в униформе. Они, как и полагается, показали мне свои удостоверения и вежливо попросили следовать за ними.

Казалось бы, всё это должно было меня успокоить — всё-таки представители закона, никакого беспредела. Но не тут-то было. Знаешь, всё происходящее сильно напомнило мне сцену из детективного фильма. Помнишь, как это бывает: комиссар полиции подходит к бандиту, кладёт руку ему на плечо и говорит:

— Будет лучше, если вы проследуете за мной в управление.

Во взгляде комиссара читается гордость: вот так-то! Попался который кусался! Полная победа правосудия.

Можешь не верить, но во взгляде моих полицейских отчётливо читалось то же самое. С той лишь разницей, что я-то не делал ничего из того, в чём они меня подозревали!

В управлении дела пошли совсем мрачно. Мне устроили допрос. Да, ты всё правильно прочитала: мне устроили допрос! Сначала спросили, как меня зовут и где я живу. Какое имя я должен был назвать? Берри Бейзер? Ужас! Я сначала немного повыделывался, но потом назвал своё настоящее имя. Кранц, Берри Кранц. В общем, как ты уже, вероятно, поняла, название нашего кафе — «Кранцхен» — образовано от фамилии (я говорю об этом лишь для того, чтобы ты наконец запомнила мою фамилию).

Ну так вот, следующим делом полицаи потребовали, чтобы я предъявил документы, но у меня, ясное дело, с собой ничего не было. Пришлось назвать им наш адрес и номер телефона.

Но тут вступил в действие закон Мёрфи[18]: если неприятность может случиться, то она обязательно случится! Именно вчера родителей не было дома, потому что они были приглашены на вечеринку по случаю дня рождения моей тёти Лиззи. Вообще-то её зовут Мария-Елизавета, но она терпеть не может этого длинного имени, оно вызывает у неё какие-то кладбищенские ассоциации. Так вот, именно в этот день она пригласила всё семейство в ресторан.

Естественно, названия этого заведения, чёрт бы его побрал, я вспомнить не мог! Так что шанс связаться с родителями пропал. И я точно знал, что мероприятие, на которое они ушли, будет длиться долго. У тёти Лиззи есть два любимых занятия: болтать (точнее сказать, сплетничать обо всех на свете) и есть. Вот почему ни у кого из гостей на её вечеринке нет ни малейшего шанса уйти до тех пор, пока

а) тётя не расскажет каждому всё о своих соседях, друзьях, пасторе и бог весть о ком ещё и

б) пока торжественный ужин, состоящий минимум из восьми блюд, не будет съеден подчистую.

Так что бедным гостям приходится мучиться в корчах до тех пор, пока не явится врач. А это происходит ой как не сразу! В результате кончаются все её именинные вечерники одинаково: у одной половины гостей от переедания начинаются галлюцинации, а у другой — острейшее несварение желудка. Часа в три утра, не раньше, все они, еле живые, валятся на пол от усталости и судорог в животе. Да, вот такая она, наша тётя Лиззи. Хорошо, что её день рождения бывает только раз в году!

Короче говоря, обратиться мне было решительно не к кому. Полицейские поняли это и предложили мне скоротать время, рассказав, что мне нужно было от Хеберлайна и зачем вообще я явился в лабораторию. Я обрадовался тому, что они задали мне этот вопрос, и рассказал, что якобы слышал от одного знакомого об испытаниях, которые там проводятся, и сам захотел увидеть этих свиней, бегущих трусцой по тренажёрам, и всё в том же духе.

Однако выяснилось, что у крепышей из полиции в головах мозгов побольше, чем у горилл из лаборатории. Они не поверили ни единому моему слову! Я уж было подумал, не приплести ли к делу имя твоей поэтической бабушки, но не решился. Как я уже говорил, даже гориллы не поверили, что твоя бабушка звонила в лабораторию и что я явился туда по её поручению, чего уж было ожидать от полицейских.

Потом они принялись меня расспрашивать на разные лады, что я имею против опытов над животными. Я изворачивался как мог, но тут они пригрозили мне таким обвинением, что у меня волосы дыбом встали! Ребята совершенно отчётливо дали мне понять, что подозревают меня в попытке организовать нападение на университет. Теракт. Представляешь? И ещё сказали, что плёнку из фотоаппарата я должен также отдать им. К счастью, в лаборатории я не сделал ни одной фотографии…

Ну и что ты об этом думаешь? Я самый миролюбивый хлебопёк в подлунном мире. Откуда у меня могут быть связи с агрессивными группировками, защищающими права животных? Я был в отчаянии. Пришлось рассказать им всю мою жизнь, с тех пор как помню себя, только чтобы доказать, что ко всей этой воинствующей толпе я не имею ни малейшего отношения. Сразу хочу заверить тебя, что о крысино-макияжных делах я ни словом не обмолвился. Честное слово. Я этим горжусь. К тому же, расскажи я ещё и об этом, они бы наверняка отправили меня в тюрьму «Алькатрас»[19], а то и в дурдом.

И тут меня осенило: ну конечно же, Кулхардт, вот кто мне поможет!

— У меня есть знакомый, он частный детектив, — говорю я. — Так вот, он сможет подтвердить, что я абсолютно чист перед законом.