Чанкайшистское командование тщательно скрывало от наших военных советников, что уже с весны 1940 г. правительственные войска под командованием чанкайшистского генерала Ли Цзунжэня[29] неоднократно наносили удары по Новой 4-й армии, оттесняя ее из районов, освобожденных от японских захватчиков.
В октябре 1940 г. чунцинский Военный совет высказал неудовольствие, что Новая 4-я армия создает опорные базы в районах Нанкина, Шанхая и Ханчжоу. Совет указал, что это нарушает равновесие между гоминьданом и компартией и идет вразрез с приказом верховного главнокомандующего Чан Кайши о дислокации войск в Китае. Претензии крайне странные, выглядели они для стороннего наблюдателя полной нелепостью. Речь шла о территории, оккупированной японцами. Новая 4-я армия вытесняла японцев, освобождала страну от оккупантов. И вдруг — дележ территории, не освобожденной от врага.
Объяснить это легко. Чан Кайши опасался, что коммунистические войска утвердятся в Центральном Китае, в его промышленных центрах, и добьются там господствующего положения. Объяснить легко — понять трудно. Ясным становилось одно: рост влияния компартии беспокоил Чан Кайши больше, чем организация сопротивления японским агрессорам.
Для того чтобы выполнить приказ Военного совета, вернее, ультимативное требование Чан Кайши, нужно было время, нужен был искусный военный маневр. И все же согласно договоренности с Военным советом войска Новой 4-й армии начали перемещение на северный берег Янцзы.
В декабре Чан Кайши снова встретился с Чжоу Эньлаем и высказал ему неудовольствие медленной передислокацией коммунистических войск. Разговор происходил в резком тоне. Чан Кайши держал себя как диктатор, как хозяин положения. Он не убеждал, не просил, а требовал, чтобы коммунисты беспрекословно выполняли все его приказы. Чан Кайши заявил, что власть в Китае принадлежит ему, что он ни с кем не собирается ее делить.
Чжоу Эньлай потребовал в ответ гарантий, что Чан Кайши не использует создавшуюся ситуацию с передислокацией коммунистических войск для удара им в спину. Чан Кайши снова заверил представителя компартии, что он не намерен уничтожать КПК и стоит за тесное сотрудничество двух партий. Упреки Чан Кайши сводились к следующему: КПК перешла в район, который не был обусловлен предварительной договоренностью, расширяет влияние, ведет страну к расколу, увеличивает свои войска, занимает угрожающие позиции для войск центрального правительства. Чан Кайши вновь потребовал отвода войск КПК на север от Янцзы. Чжоу Эньлай заверил Чан Кайши, что приказ будет выполнен. Не знал Чжоу Эньлай, не знали и мы, что все было решено заранее. 19 декабря 1940 г. военный министр чунцинского правительства Хэ Инцинь подписал приказ об уничтожении Новой 4-й армии.
Против девятитысячного отряда Новой 4-й армии выступили 12 дивизий командующего 3-м районом генерала Ту Чжутуна. Внезапное нападение облегчило задачу правительственным войскам. Им удалось разгромить штабную колонну, взять в плен командующего Новой 4-й армией генерала Е Тина, многих высших ее командиров. Заместитель Е Тина — Сян Ин, раненный в бою, был схвачен и зверски убит гоминьдановцами. Чан Кайши издал приказ о расформировании Новой 4-й армии.
Безусловно, этот «инцидент» в южном Аньхое, как его именовали в Чунцине, а точнее, предательский удар имел своей целью сломить революционный дух Новой 4-й армии и в целом нанести удар по позициям компартии.
Возникший конфликт между КПК и гоминьданом сводил на нет совместную борьбу против общего врага — японских агрессоров. Было очевидно, что войска Чан Кайши, имея превосходство в силах над распыленными войсками Новой 4-й армии, воспользовавшись удобным случаем, напали и разгромили штабную колонну генерала Е Тина. Но эта очевидность требовала подкрепления фактами или документами. У наших военных советников в первое время ни того, ни другого не было. Китайские генералы их попросту обманывали. Требовался максимум осторожности и тщательного изучения, чтобы не ошибиться в своих действиях.
22 января 1941 г. КПК предъявила правительству «Двенадцать требований»[30]. Однако вплоть до выступления Чан Кайши на сессии Национально-политического совета Китая (НПС)[31] 6 марта компартия не получила на них ответа.
Обострившиеся отношения между КПК и гоминьданом нашли свое выражение во взаимном политическом наступлении, причем обе стороны воздерживались от крупных военных столкновений.
Со стороны гоминьдана это выразилось в репрессиях против КПК и ее организаций: закрытии представительств 18-й АГ в провинции Гуанси и преследовании там левых организаций; закрытии левого издательства «Синь шэн» («Новая жизнь»); арестах молодежи в 6-м военном районе; провокационной травле газеты «Синьхуа жибао» в Чунцине; разгроме и закрытии транспортной конторы 18-й АГ в Сиани; арестах и преследовании левых деятелей в Чунцине, Сиани, Чэнду и других городах; усилении полицейского наблюдения за членами компартий и левых организаций.
КПК ответила выпуском листовок, в которых разъяснялся смысл происходящих событий и обнародовались факты реакционной деятельности гоминьдана. В пригороде Чунцина были организованы также митинги протеста против преследования газеты «Синхуа жибао» и левых организаций.
Однако широкого массового движения протеста организовано не было. Дело в том, что КПК заблаговременно эвакуировала из Чунцина представителей левых организаций, поэтому в тот момент, когда нужно было выступать и выражать протест против реакционных действий гоминьдана, делать это практически было некому.
Одновременно начались переговоры гоминьдана и КПК. Со стороны гоминьдана первое время в них принимал участие начальник политического управления генерал Чжан Чжичжун. Затем он от этого дела устранился, и фактически все переговоры Чжоу Эньлай вел с Чжан Цюнем, второстепенной фигурой, да еще с заметным полицейским запашком. Это позволило Чан Кайши заявить на сессии НПС, что ни он, ни правительство ничего о требованиях КПК не знали.
Январским ударом правительственные войска не уничтожили Новую 4-ю армию, а лишь нанесли ей тяжелые потери. Но не меньше потерял в результате «инцидента» с Новой 4-й армией и Чан Кайши. Его войска понесли немалый урон. Прогрессивная общественность страны увидела, что в результате провокационных действий Чая Кайши и его генералов Китай вновь оказался накануне серьезного политического кризиса, грозящего вылиться в гражданскую войну. Влиятельные члены гоминьдана Сун Цинлин[32], Хэ Сяннин и многие другие выступили с публичным протестом против действий Чан Кайши. Либеральные круги интеллигенции и предпринимателей создали Лигу демократических партий и организаций Китая. В программе Лиги политика гоминьдана подверглась резкой критике.
Настал час сказать свое слово и нам. Однако сделать это необходимо было с достаточной осторожностью, чтобы наше выступление не расценивалось как вмешательство во внутренние дела союзного государства.
Военным советником я еще не был, а всякое слово военного атташе — это высказанная позиция правительства. Без санкции посла А. С. Панюшкина делать этого я не мог.
Мы долго раздумывали с Панюшкиным, каким образом нам действовать, чтобы предотвратить разрастающийся конфликт и перенацелить Чан Кайши на борьбу против японского агрессора.
Положение было не из легких. Мы имели договорные обязательства перед правительством Чан Кайши, наши душевные симпатии были с китайскими коммунистами. Но если бы мы открыто высказали эти симпатии, мы могли бы оттолкнуть Чан Кайши. Я не сомневаюсь в том, что Чан Кайши, конечно, знал, что наши симпатии на стороне коммунистов, но, поскольку это не имело внешних проявлений, он мирился с этим, будучи заинтересован в советской военной помощи. Вместе с тем, если бы мы открыто объявили о поддержке китайских коммунистов, Чан Кайши под давлением своих западных покровителей и соратников по гоминьдану вновь мог пойти на осложнение отношений с нами, что было на руку японским агрессорам. Оставалась лишь одна возможность — дать понять Чан Кайши, что его агрессивные действия против коммунистов, поворот его войск на борьбу с народом, а не против агрессора могут повлиять на поставку военной помощи со стороны Советского Союза.
