Наши войска продвинулись до Хинганского хребта и остановились.

Газета «Известия» 23 ноября 1929 г. писала по поводу происшедших событий:

«Учитывая создавшуюся на Дальнем Востоке обстановку, командование Особой Дальневосточной армии принуждено было принять со своей стороны контрмеры по защите своих границ и для обеспечения охраны пограничного населения и нашего тыла.

В результате части Особой Дальневосточной армии как в Забайкалье, так и в Приморье, отбив 17 ноября наступление китайских войск, преследовали их и на китайской территории, оттеснив их подальше от наших границ. Разоружено более 8000 китайских солдат и 300 офицеров; отобрано до 10 000 винтовок, значительное количество полевых пушек, огнеприпасов и прочего боевого снаряжения».

Тон китайских дипломатов и китайских правителей тотчас же изменился. Уже 23 ноября пришли первые телеграммы о согласии китайской стороны немедленно вступить в переговоры и о принятии всех советских требований. В декабре 1929 г. китайской и советской сторонами был подписан протокол об урегулировании конфликта на КВЖД и советско-китайской границе.

В конце ноября в районе станции Даурия состоялись торжественные похороны бойцов и командиров Дальневосточной армии, павших при защите советской границы. К траурному знамени, установленному на могиле, командарм В. К. Блюхер прикрепил орден Красного Знамени.

На этом бы и закончить главу. Но не могу не вспомнить один эпизод, характеризующий нравы тогдашних японских дипломатов в Китае. Во время боев в городе Маньчжурия шальным снарядом убило японку из японского публичного дома. На следующий день после капитуляции китайских войск японское консульство предъявило советскому командованию иск на сумму в 22 500 японских иен. В иске было подсчитано, сколько лет могла прожить эта японка, сколько посетителей она могла бы принять за эти годы, какой она могла принести доход содержателю публичного дома, а стало быть, и Японии. Без всякого стеснения этот иск был предъявлен к исполнению. Естественно, что советское командование его отвергло.

В 1929 г. Чан Кайши и его окружение получили незабываемый урок от Красной Армии. Мы показали всему капиталистическому миру, что границы Страны Советов неприкосновенны, что Красная Армия умеет карать тех, кто пытается их нарушить.

К сожалению, не все агрессивные правители это понимали. В составе японских консульств в Китае, в том числе и на ст. Маньчжурия, официально числились кадровые офицеры. В первый же день пребывания наших войск в городе мы сразу обнаружили довольно грубую работу начальника японской военной миссии и его сотрудников-шпионов. Они старались проникать под разными предлогами в наши части и даже в штабы, подбирали разные бумажки, заговаривали с нашими красноармейцами и командирами.

Наш штабной армейский поезд стоял на ст. Маньчжурия и был под постоянным наблюдением японцев. По указанию В. К. Блюхера мы особенно им не мешали. Наша разведка сумела перехватить донесения японских агентов и доклад начальника военной миссии, адресованные в Токио. В них содержались хвалебные отзывы о наших частях и подразделениях, отмечались высокая дисциплина личного состава, маневренность в бою, хорошее обмундирование и снаряжение, четкость в строю, безупречное отношение к мирному населению и к военнопленным. Проведенная операция оценивалась японцами как отличная.

К сожалению, этот урок японцы скоро забыли, и нам пришлось напомнить о нем в боях у озера Хасан и на Халхин-Голе.

Не думал я в то время, что через одиннадцать лет снова окажусь на Дальнем Востоке, в Китае, только уже в иной обстановке и в другом качестве…

Вторую мировую войну я встретил в Белоруссии, где командовал 4-й армией.

В августе 1939 г. Советское правительство подписало пакт о ненападении с гитлеровской Германией. В настоящее время всем хорошо известны те факты, которые привели к этому событию. Мюнхенские соглашатели во главе с английским премьером Невилем Чемберленом пытались избежать войны за счет Советского Союза. Они считали, что в Западной Европе Гитлер ограничится лишь угрозами и демонстрациями, а острие своего удара направит на восток, против СССР. Стремясь подтолкнуть фашистскую Германию к войне с нашей страной, участники мюнхенского сговора отдали на растерзание фашизму сначала Австрию, затем Чехословакию, настала очередь Польши. Западные державы полагали, что, продвигаясь к востоку, Гитлер будет стремиться к созданию общей границы с Советским Союзом, чтобы подготовить вторжение в его пределы,

Когда встал вопрос о защите Чехословакии, СССР не один раз выступал с конструктивными предложениями, направленными на обуздание агрессора. Красная Армия готова была прийти на помощь чешскому народу. Однако англо-французские покровители фашистского агрессора сделали все для того, чтобы отстраниться от помощи со стороны Красной Армии. Если бы вместо мюнхенского сговора была объявлена мобилизация в Англии и во Франции, а Польша открыла границы для прохода Красной Армии к границам Германии, агрессор оказался бы в тисках и вторая мировая война или вообще не состоялась, или имела бы совсем другое развитие. Немецкий генеральный штаб не мог не знать из истории, к чему приводит война на два фронта.

Летом 1939 г. Гитлер предпринял вначале дипломатический нажим на Польшу, а потом перешел к прямым угрозам. Нарастала реальная опасность возникновения второй мировой войны. Англо-французские «примирители» готовы были пойти на новые уступки агрессору. Хотя Франция и Англия были связаны с Польшей договорными обязательствами, но к договорам они не относились всерьез, а их обещание гарантий ничего не стоило. С падением Польши могло резко нарушиться европейское равновесие, и это беспокоило не только общественное мнение Франции и Англии, но и многие влиятельные деловые круги. В то же время Гитлер рассчитывал, что и на этот раз мюнхенские соглашатели уступят, тем более он видел, что никаких реальных шагов против него не предпринимается. Хотя в августе 1939 г. в Москве начались переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции, было видно, что эти переговоры обречены на провал. Теперь преданы гласности все сопутствующие этим переговорам документы, тогда мы только могли догадываться, что и Англия и Франция к переговорам относились несерьезно, что они были предприняты лишь для успокоения общественного мнения, что за их завесой скрывались планы выдачи Польши на разграбление агрессору.

Советское правительство на переговорах было представлено членом Политбюро, народным комиссаром обороны Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым. В состав делегации входили начальник Генерального штаба, командарм 1 ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов, от ВВС командарм 2 ранга А. Д. Локтионов.

Английское правительство прислало отставного адмирала Дракса, бывшего коменданта Портсмутской крепости, носившего чисто престижное звание адъютанта короля по морским делам. В первый же день переговоров выяснилось, что Дракс не имеет письменных полномочий на ведение переговоров.

Французская сторона была представлена ненамного солиднее. И хотя ее глава генерал Думенк являлся членом Высшего военного совета, его позиция была полностью поставлена в зависимость от позиции английского отставного адмирала.

В присылке такого рода делегаций имелся свой скрытый расчет. Мюнхенские соглашатели надеялись, что советская сторона тут же прервет переговоры и на Западе можно будет начать антисоветскую кампанию, свалив провал переговоров на позицию Москвы. Этого не случилось. Наше правительство терпеливо выслушало англо-французских партнеров и проявило максимум доброй волн и желания вести переговоры, несмотря на все формальные неувязки. Но очень скоро выявилось, что ни Англия, ни Франция не желали брать на себя каких-либо обязательств по обузданию агрессора.

Каждому, кто следил за ходом событий, было очевидно, что мюнхенские соглашатели готовятся принести в жертву и Польшу, лишь бы подальше на восток Европы протолкнуть гитлеровскую армию. Казалось, близка к осуществлению давняя мечта реакционеров всех мастей: агрессивная фашистская армия, ударный отряд монополистического капитала, приближалась к границам Советского Союза.