Когда поездка была закончена, офицеры взошли на борт амфибии и под ее пыхтение отправились к «Индианаполису». Поскольку погода была жаркая и на крейсере нельзя было включать никакой свет в этих опасных водах, обед подали поздно днем, когда люки можно было оставить открытыми, чтобы пропустить немного свежего воздуха. К сожалению, через открытые люки также залетали рои огромных черных мух, которые продолжали садиться на обедающих и еду. У некоторых офицеров вызывала отвращение мысль, что мухи, вероятно, только что пожирали мертвых японцев на Сампане.
После обеда высокопоставленные офицеры совещались; их главной темой была стратегия. Кинг спросил Спрюэнса, что он порекомендует в качестве следующей цели.
— Окинаву, — сказал Спрюэнс.
— Вы сможете занять его? — спросил Кинг.
— Я думаю, да, если мы сможем найти способ переброски тяжелых боеприпасов по морю. — Он объяснил, что авианосцы должны будут остаться в море между Окинавой и Японией «управлять вторжением», пока остров не будет защищен. Нимиц пообещал обсудить этот вопрос с вице-адмиралом Колхауном.
Конфиденциально Кинг напомнил Спрюэнсу, что кэптен Карл Мур, начальник штаба последнего, вскоре должен был быть заменен. Мур не имел право на его теперешнюю должность, потому что, во-первых, он, как и Спрюэнс, не был летчиком, а во-вторых, потому что он был кэптеном, тогда как адмирал с четырьмя звездами на погонах должен был иметь по крайней мере контр-адмирала в качестве начальника штаба. Муру до сих пор разрешали оставаться со Спрюэнсом только потому, что он помогал планировать кампанию на Марианских островах. В марте Митшер неохотно принял на должность начальника штаба знаменитого командира эсминца кэптена Арли Берка вместо кэптена Трумана Дж. Хеддинга. Спрюэнс попросил Кинга повысить Мура до контр-адмирала, но Кинг и слышать об этом не желал. Мур когда-то посадил крейсер на мель, а это было таким промахом, который Кинг ни за что не прощал.
После жаркой ночи в закрытом неподвижном корабле Кинг и Нимиц сошли на берег, главным образом для того, чтобы выяснить ситуацию с поставками. Они посетили юго-западный берег, где вся доступная артиллерия, почти 200 полевых орудий, стояла ось к оси, готовясь начать обстрел близлежащего Тиниана. Нападение на Тиниан было намечено на 24 июля, с 2-й и 4-й дивизиями морской пехоты в качестве десанта. На Гуам 21 июля должны были высадиться 3-я дивизия морской пехоты и 1-я сводная бригада морской пехоты; 77-я пехотная дивизия оставалась в резерве. 27-я дивизия должна была быть переведена на Новые Гебриды для переобучения.
Вскоре перед полуднем группа Кинга — Нимица взлетела, чтобы возвратиться на Оаху… По пути они остановились в Эниветоке и Маджуро и достигли Перл-Харбор 20 июля за завтраком.
Адмирал Кинг и его штаб провели два дня, рассматривая планы, которые штаб Нимица разработал в течение его отсутствия. Штаб командующего Тихоокеанским флотом хотел, чтобы вторжение на Палау, намеченное на 15 сентября, сопровождалось штурмом острова Яп и занятием Улити, атолла с превосходной гаванью, который Нимиц «открыл» при изучении тихоокеанских карт. Контр-адмирал Кэрни рискнул поспорить с идеей Кинга об обходе Филиппин.
— Вы хотите сделать из Манилы Лондон?
— Нет, сэр, — ответил Кэрни — Я хочу сделать Англию из Лусона.
В течение его последнего вечера в Перл-Харборе Кинг говорил с Нимицем о предстоящем совещании последнего с Президентом и генералом Макартуром. Они согласились, что существует много аргументов в пользу взятия Лусона, но Формоза была стратегически лучше расположена как относительно Китая, так и относительно Японии. Кинг не отдал Нимицу никаких определенных распоряжений о том, какие аргументы ему следует использовать или даже какую из дополнительных стратегий он должен был поддержать. Он просто попросил его очень тщательно обдумать, что он должен предложить.
Кинг написал письмо Макартуру. В этом письме он описал обсуждение, которое произошло в Лондоне между американскими и британскими начальниками штабов по поводу предложенного британского участия в войне против Японии. 22 июля он с группой офицеров вылетели в Вашингтон. Направляясь на восток, самолет Кинга пролетел над движущимся в сторону Перл-Харбор тяжелым крейсером «Балтимор», на борту которого находился президент Рузвельт.
Президент пересек страну специальным поездом, сделав остановку, чтобы посовещаться с политическими лидерами в Чикаго, где должен был проводиться съезд Демократической партии» 20 июля съезд единогласно выдвинул его на четвертый срок, и он прочитал по радио речь, сидя в поезде, пока он стоял на запасном пути в военно-морской полосе отчуждения в Сан-Диего. На следующий день сенатор Гарри С. Трумэн, Миссури, с президентским благословением, был выдвинут на пост вице-президента. В следующую полночь Рузвельт вышел на борту «Балтимора» из Сан-Диего. Адмирал Нимиц и генерал Макартур были проинформированы относительно времени его прибытия в Перл-Харбор.
Нимиц пригласил Макартура остановиться в его доме на Макалапе в течение предстоящего визита последнего на Гавайи. Генерал Ричардсон, старый друг с Вест-Пойнта, попросил его остановиться с ним в Форте Шафтер. Поскольку из-за помех радиодепешу Нимица понять было невозможно, Макартур принял приглашение Ричардсона прежде, чем он понял его также пригласил и адмирал.
Штаб Нимица старался держать приближающийся президентский визит в секрете, но об этом должно было знать так много людей, участвовавших в приготовлениях, что информация все равно просочилась. Нимиц в целях предосторожности приказал, чтобы вся почта, уходящая с Гавайев, была задержана, пока президент не отбудет. Накануне прибытия Рузвельта главнокомандующий Тихоокеанским флотом отдал приказ всем матросам и офицерам на судах в Перл-Харбор, в области береговой линии и на главной улице базы носить 26 июля белые мундиры. В начале дня 26-го «Балтимор» обогнул мыс Даймонд-Хэд. У форта Камехамеха он замедлил ход, чтобы принять лоцмана. Адмирал Нимиц, генерал Ричардсон и другие старшие офицеры взошли на борт с лоцманского буксира. Когда крейсер вошел в пролив, на мачте был поднят президентский флаг. В гавани команды всех судов выстроились вдоль лееров.
У пирса крейсер замедлил ход и подошел к пристани. На пирсе, с Соком Макморрисом во главе, стояла шеренга высокопоставленных офицеров в сияющих белых мундирах — генерал Ливи, и адмиралы Тауэрс, Локвуд, Паунелл, Кэрни, и Форрест Шерман, и больше десятка других. Сок скомандовал: «Равнение направо!» Эти офицеры средних лет так давно не проходили строевую подготовку, что двое из них повернули головы налево, вызвав ликование моряков на «Балтиморе». Все вокруг ободряюще свистели и махали руками, когда строй офицеров немного суматошно прошел на борт, чтобы быть представленным президенту в штабной каюте. Когда все, кроме адмиралов Нимица и Леги, отбыли, мистер Рузвельт спросил о генерале Макартуре.
Макартур прибыл приблизительно Часом ранее, но вместо того, чтобы присоединиться к другим офицерам, чтобы приветствовать главнокомандующего, он пошел домой к генералу Ричардсону в Форт Шафтер. Президент, подождав некоторое время, собрался было сходить на берег, когда со стороны Гонолулу послышались приветствия, полицейские свистки, автомобильная сирена и рев мотоциклов эскорта. Через некоторое время на пирсе появились полицейские на мотоциклах, а потом прикатил длинный армейский автомобиль с четырехзвездным генеральским флагом на капоте и с шофером в хаки за рулем. На заднем сиденье в одиночестве восседал генерал Макартур.
Автомобиль остановился у трапа, и генерал вышел. Он был одет в брюки хаки, коричневую летную куртку и фуражку филиппинского маршала. На середине трапа он остановился и повернулся, чтобы поклониться в ответ на аплодисменты толпы. В проходе, под звуки боцманских дудок, он энергично отсалютовал квартердеку. Преднамеренно или нет, но генерал отодвинул на задний план самого президента — как и всех остальных. В каюте Рузвельт тепло его приветствовал.
