— Сюда пришёл?.. Сюда, наверх? Ты заплатишь за это, если…

— Пан председатель! Па-а-н председатель… — бормотал Крушина. — Я дал ему номер телефона… Это свой. Очень ценный фраер. Сам не понимаю, как он нашёл. Больше не буду… Я не знаю… Я ему скажу, чтобы больше сюда не приходил, потому что нельзя!

Мощным толчком обеих рук Меринос отбросил от себя Крушину. Тот грохнулся на пол, как манекен. Меринос сел за письменный стол и закурил сигарету.

— Слушай, Роберт, — заговорил он сдержанным, спокойным тоном, — если возникнет в этом необходимость… ты должен искупить эту ошибку. Ты же хорошо знаешь, что контора кооператива «Торбинка» не существует для наших людей, что она для них закрыта. Знаешь также, что предусмотрено уставом в случае нарушения запрета, правда?

Крушина, пошатываясь, поднялся и поправил на себе одежду.

— Знаю, — он потёр лоб. В этом жесте выразилось бессильное отчаяние.

— Это меня очень утешает, — холодно ответил Меринос. — А теперь рассказывай о Морице.

В половине одиннадцатого вечера рядом с недостроенным отелем МДМ остановилась грузовая машина марки «шевроле», которую варшавские шофёры называли «канадкой». Из кабины вышел Роберт Крушина и приказал сидевшему за рулём Метеору:

— Подожди минуту.

Сзади, с платформы, соскочил Шая, бросив на ходу:

— Прошу за мной!

Оба перелезли через сломанную дощатую ограду и вошли в дом.

Шая уверенно вёл Крушину в темноте. По широкой лестнице они поднялись из будущего вестибюля на первый этаж; длинные коридоры здесь были разделены деревянными столами на временные конторские помещения. Свет с той стороны улицы бледно падал на остатки табличек с полустёртыми надписями: «Бухгалтерия», «Орг… отдел», «Технич… руков…», «Плановый отдел».

Шая толкнул какую-то загородку из балок и предупредил:

— Теперь, панство, берегитесь, здесь тесно.

Он первый протиснулся в щель между стенами, откуда тянулась вверх узкая каменная доска с набитыми на неё перекладинами.

Оба довольно долго поднимались наверх, наконец Шая, подтянувшись на руках, спрыгнул на широкий порог и толкнул скрипучую фанерную дверь. Одновременно он вытащил из кармана куртки электрический фонарик и включил его: бледный столбик света растаял в темноте просторного зала, огромные оконные проёмы которого выходили на пустой, захламлённый строительными материалами двор; этот зал, вероятно, предназначался для будущих банкетов и приёмов.

— Привет, ребята! — крикнул Шая.

— Привет, привет… — послышалось из темноты; из чёрных углов, из-за бетонных столбов будущих колонн беззвучно выплывали тёмные фигуры.

— Прошу, прошу, панство, становитесь в шеренгу. Для осмотра. Первая зарплата прибыла! — выкрикивал Шая. Ему ответило невнятное бормотание толпы, словно вынырнувшей из небытия.

Шая погасил фонарик и лихорадочно сновал в мутной темноте; затем вновь зажёг фонарик и начал зачитывать вынутый из кармана список.

— Герман? Братек? Монек? Лавета? Вонсик?

— Есть… есть… есть, — отвечали хриплые глухие голоса.

Перечислив двадцать с липшим кличек, Шая вынул из кармана пачку банкнотов по двадцать злотых, сел на подоконнике, положил деньги и список перед собой и стал вызывать. Вызванный подходил, брал двадцатку, и Шая ставил рядом с его кличкой крестик. Окончив, он выкрикнул:

— Это за то, что вы явились на место. А теперь стройтесь, ребята!

Тёмные силуэты выстраивались в длинную шеренгу гораздо быстрее и охотнее, чем вначале; похоже, дело начинало привлекать людей.

От стены отделился тёмный широкий силуэт человека в шляпе. Приблизившись к шеренге, он зажёг мощный фонарь, который держал в руке. Продвигаясь вдоль шеренги, человек в шляпе светил прямо в перекошенные лица и зажмурившиеся, ослеплённые светом глаза, внимательно разглядывая каждого.

— Какие-то мелкие… — недовольно буркнул наконец Крушина.

— Как мелкие? Что вы говорите, пан начальник? — почтительно возразил Шая.

Фонарь в этот момент осветил ещё одну могучую фигуру.

— Ты, Пятый Колодец, — сказал, подходя поближе, Шая, — снимай пиджак. И рубаху.

Опешивший парень сбросил одежду: в холодном свете ручного прожектора заиграли узловатые крестьянские мышцы и худая, словно составленная из стальных костей, грудь.

— Хорошо, — буркнул Крушина, — этот годится.

Быстрым движением он указал ещё на четверых.

— Эти идут с нами, — бросил он Шае. — Добавь им ещё по двадцатке. Остальные на сегодня свободны.

Шая тут же громко повторил приказания.

Через несколько минут пятеро и Шая влезали на крытую брезентом платформу грузовика. Крушина сел рядом с Метеором. Тот включил мотор, и «шевроле» с могучим пыхтением двинулся к Пенкной. Метеор быстро и уверенно вёл машину по пустым в эту пору улицам.

Наконец он замедлил ход среди газонов бульвара над Вислой и ехал, оглядываясь по сторонам, будто что-то искал. Неожиданно затормозил. В пятидесяти метрах от него темнел изящный обтекаемый силуэт машины.

Дверца машины открылась, и из неё кто-то вышел. Вскоре Метеор тихо свистнул. Из-под брезента на платформе выскочили шестеро и побежали к элегантной машине.

— Знаете, что делать? — на бегу спросил Шая.

— Знаем, знаем, всё в порядке, будь спокоен, — тихо откликнулись бегущие, затем один из них нагнулся, схватил камень и изо всех сил запустил им в крыло красивой машины. Через минуту раздались звон разбитого стекла и глухие удары тяжёлыми башмаками по кузову.

— Хватит! — крикнул Шая, и тёмные фигуры побежали назад, к платформе. Вслед за тем Метеор и какой-то неизвестный приблизились к машине: оливковый «гумбер» приобрёл довольно жалкий вид. Метеор с неизвестным сели в машину и медленно направились к Шленско-Домбровскому мосту. Сзади тут же послышался едва различимый звук мотора, и из-за статуи Сирены вынырнул небольшой автомобильчик.

Это был довольно редкостный экземпляр: все его части относились к разным автомобильным эпохам: младшая из них восходила к поре лихорадочного развития автомобилизма сразу же после первой мировой войны, в то время как старшая была изготовлена, наверное, ещё в начале века. Остроконечные колёсики крутились медленно, с достоинством, но упорно. Из-под капота веером вырывался дым. Внутри этого почтенного экипажа сидел, держа между коленями зонтик и энергично крутя руль, худой пан в котелке. Наклонившись вперёд, он внимательно всматривался в мчавшуюся по улице оливковую машину. Когда «гумбер» свернул на Беднарскую, пан в котелке с трудом включил вторую скорость, и его стальной конь, фыркая от напряжения, двинулся вверх.

Наконец «гумбер» остановился возле комиссариата милиции. Пан в котелке лихорадочно схватился за тормоз, размещённый за бортом машины, и остановился в нескольких десятках метров позади, затем вылез и собственной спиной подпёр верную машину, решительно проявлявшую тенденцию покатиться назад, по склону Беднарской улицы.

Спустя каких-то десять минут из комиссариата вышли двое в штатском в сопровождении двух милиционеров. Они осмотрели разбитое шасси «гумбера», сочувственно кивая головами, после чего Метеор и его спутник снова сели в машину и направились к центру.

Пан в котелке, с трудом сдвинувшись с места, нахально последовал за оливковым «гумбером». Он догнал его возле отеля «Бристоль». Из машины вышел пан в дождевом плаще и скрылся в отеле. «Гумбер» двинулся дальше, а пан в котелке, преодолев искушение пойти за неизвестным в дождевике, упрямо продолжал ехать за оливковой машиной. Он добрался до обшарпанного каменного здания на Крахмальной улице. Машина исчезла в воротах. Пан в котелке вылез из своего автомобильчика и подошёл к воротам; там среди многочисленных вывесок он прочитал: «Инж. Альберт Вильга — автомобильная мастерская. Замена частей. Ремонт».

……………………………………………………

……………………………………………………

……………………………………………………

Марта и Калодонт подошли к громадному зданию на улице Ленина. Массивный портал из отёсанных камней увенчивался тяжёлым навесом из тёмного песчаника. На портале золотились буквы: «Правосудие — основа силы и мощи Жечи Посполитой».