— Прекрасно, — неожиданно откликнулся пан в котелке, — поедем вместе. У меня тоже есть дело к Вильге. Китвашевский, останови такси, а ты, Юмба, — обратился он к онемевшему от удивления «продавцу», — не волнуйся. Я и не таких, как ты, обводил вокруг пальца, такая у меня работа. Я инспектор контроля, понял? О тебе напишу сегодня отличный рапорт — прекрасный, добросовестный, ценный работник. Приятно, а? Возможно, будет какое-то повышение, премия.

Юмба с уважением поклонился и приветливо пожал руку пана в котелке.

— Пан инспектор, — промямлил он, — я этого не ожидал. Прошу как-нибудь зайти после работы неофициально на рюмочку. Нам с Ясем будет очень приятно.

Китвашевский остановил такси, проезжавшее по Пивной улице. В такси он не проронил ни слова: давала себя знать дисциплина. Через десять минут они свернули с Желязной на Крахмальную, и на самом углу разминулись с мчавшим на широко поставленных колёсах приземистым чёрным «ситроеном».

Возле ворот затормозило какое-то такси.

— Остановитесь, пожалуйста, — быстро сказал шофёру пан в котелке и подал ему деньги, не сводя глаз с чужого такси: именно в этот момент из него выскочил необыкновенно плечистый мужчина и, поспешно закрыв за собой дверцы, быстро побежал к воротам. Пан в котелке вылез из машины вслед за Китвашевским. Тот, пошатываясь, прошёл по двору и исчез в темноте гаража. Пан в котелке осторожно, на почтительном расстоянии, следовал за ним. Вскоре из гаража донеслось журчание воды и фырканье: Китвашевский сунул голову под кран, прежде чем идти к Вильге.

Пан в котелке нашёл в темноте лестницу и потихоньку двинулся наверх. «Если кто-нибудь встретит меня здесь, на этой лестнице, — подумал он, — мне конец». Наверху послышался беспорядочный топот. Пан в котелке вытер со лба пот и несколькими стремительными прыжками достиг верхней лестничной площадки. Здесь он сразу же укрылся за нагромождённым на одном из столов оборудованием и, бродя в темноте мастерской, мало-помалу приблизился к светлеющему прямоугольнику двери в контору.

Всем телом припав к стене, он внезапным прыжком перемахнул через порог, окинул пытливым взглядом пустую контору и вскочил в открытую дверь, ведущую в переднюю. Сердце его сильно билось: он попал в незнакомое помещение. Постепенно, осторожно, затаив дыхание, старый следопыт сделал ещё два шага и забрался в угол между вешалкой, полной пальто, и входом в столовую; потом с опаской высунул голову. Жёлтая кожа на его худом лице натянулась, как на бубне, быстрые чёрные глаза жадно разглядывали неожиданное зрелище.

Перед ним была картина, полная гротескных ужасов. В центре настоящего побоища, среди опрокинутой тяжёлой мебели, разбросанного постельного белья и патефонных пластинок, живописно перемешанных с деликатесными бутербродами, пирожными и бутылками, неподвижно стоял на редкость плечистый мужчина с перебитым боксёрским носом. Глаза его были устремлены на повешенных вниз головами людей. Роберт Крушина постоял ещё секунду не двигаясь, потом кинулся к повешенным. Сорвал оба тела; ноги Метеора и Вильги глухо ударились о пол.

Пан в котелке, растопырив пальцы, прилип к стене под вешалкой, словно большая чёрная муха; зонтик в его руке, казалось, был нарисован на стене. Как только Роберт Крушина пробежал через переднюю, пан в котелке неуловимо быстрым движением повернулся и очутился в конторе, за тяжёлой портьерой из красного сукна. Крушина дрожащими руками схватил телефонную трубку, и пану в котелке пришлось до боли напрячь глаза, чтобы разглядеть номер, который тот набирал. На лестнице послышались неуверенные шаги. Крушина положил трубку. Через минуту в контору осторожно вошёл Китвашевский.

— Пан Крушина, — робко начал он, увидев Роберта.

— Куда ты завеялся, Китвашевский? — дрожащим напряжённым голосом спросил Крушина. — Я тебя жду целый час.

— Со мной произошла одна неприятность, — начал Китвашевский. Опустив глаза, он коротко рассказал о случившемся. Закончив свой рассказ, поднял глаза и обмер, поглядев в потемневшее лицо Крушины, в его суженные, неподвижные от ярости зрачки. Китвашевский хотел отступить, но было поздно: левая рука Крушины сжала его железной хваткой.

— Ах ты ж, сукин сын! — послышался глухой удар в подбородок, голова Китвашевского подскочила вверх, словно выброшенная из катапульты, всё тело неестественно выгнулось назад, и он без стона свалился в угол. Крушина схватил трубку и набрал номер. Хотя пан в котелке надел очки, он не смог увидеть на телефонном диске быстро промелькнувшие цифры.

— Анеля! — крикнул Крушина. — Председатель ещё не ушёл? — и быстро добавил: — Пусть меня подождёт, я через минуту вернусь! — Он бросил трубку, немного постояв, выскочил в комнату, снова подбежал к телефону, набрал номер и воскликнул: — Пан председатель!

Крушина быстро и отрывисто обрисовал Мериносу ситуацию в квартире Вильги. — Что с ними делать? Ради Бога, что с ними делать? — кричал он в трубку. — Может, вызвать скорую помощь?

«Нужно смываться, — беспокойно подумал пан в котелке, — но как?»

— Нет, — услышал Крушина резкий, решительный, голос Мериноса, — даже и не думай, слышишь?

— Но Юрек ведь страшно избит, — пытался возразить Крушина. — У инженера такой вид, будто он вот-вот отдаст Богу душу!

— Если позовёшь, — твёрдо заявил Меринос, — узнает милиция! И не думай, понял? Положи их как-нибудь, мы сейчас пришлём знакомого врача. Двери как следует запри, ясно?

— Ладно, — неуверенно выговорил Крушина; он был страшно расстроен. Положил трубку и пошёл в квартиру. Пан в котелке вынырнул из-под портьеры и бросился через тёмную мастерскую к лестнице. Он уже не остерегался, бежал в темноте, спотыкаясь и топая ногами. Крушина выскочил в контору и стал прислушиваться.

— Кто тут? — громко крикнул он; в голосе его была тревога.

Пан в котелке набрёл на лестницу и спустился по её железной спирали вниз. Он уже отчётливо слышал тяжёлый топот Крушины, который в паническом страхе сбегал по ступенькам. В центральном помещении гаража было темно, хоть глаз выколи.

Прямо с лестницы пан в котелке налетел на полированную поверхность какого-то автомобиля. Быстро нащупал ручку, открыл дверцу и вскочил внутрь. Привыкшие к мраку глаза легко ориентировались в чёрной темноте; тяжело дыша, он отдыхал на комфортабельном сиденье дорогого лимузина.

Пан в котелке уже собрался выходить из машины, когда по лестнице спустился Крушина. Пан в котелке весь сжался, потом притаился на дне машины. Успокоенный тишиной, Крушина зажёг спичку и стал озираться вокруг. В центральном помещении гаража никого не было. Он подошёл к «гумберу» и открыл переднюю дверцу. Зажёг вторую спичку и вскрикнул от радости, увидев торчащий на щитке ключик. Крушина сразу же сел и завёл мотор; одновременно включилось радио. Из репродуктора полились звуки весёлой музыки. Пан в котелке глубоко вздохнул: теперь, когда музыка заглушала вздох, он мог себе это позволить. Крушина выехал на улицу.

Несколькими минутами позже он затормозил на Пружной. Соседняя Гжибовская площадь была безлюдна, на ней дул неприятный, сердитый ветер. Крушина быстро вышел и побежал к воротам. Пан в котелке стал на колени и осторожно высунул голову из-за сиденья шофёра. Когда Крушина исчез в воротах, его непрошеный пассажир вылез из машины и подошёл к воротам, на которых среди многочисленных вывесок, табличек и объявлений бросался в глаза большой эмалевый щит. На зелёном фоне красными буквами было написано:

Пан с зонтиком стал возле щита, слегка сдвинув на лоб котелок.

— Магический круг смыкается, — прошептал он, довольно усмехаясь. — Остальные детали совпадают, расчёты сходятся.

Потом, постукивая зонтиком, не спеша направился к Маршалковской.

Розовый свет утренней зари развеял над Варшавой мрак ночи. В воротах появился дворник — потянулся, зевая. Всё больше людей выходило из ворот. Весело звеня, промчался трамвай, начинали свою дневную гонку автомобили.