План действий был очевиден.

У входа за кулисы скучал все тот же охранник. Заметив подходящих ребят, он улыбнулся, обнажив короткие пеньки передних зубов.

— Никак медвежата явились повидаться с папашей?

Кертис нахмурился.

— Нам просто очень хотелось его увидеть.

— Вы не пустите нас к нему? — спросила Прю, включив все свое обаяние.

— Они собираются, — ответил охранник. — В Пендлтон едут. Или еще куда-то. У них сейчас нет времени с поклонниками возиться.

— Ему нельзя уезжать! — против воли воскликнула Прю.

— Нам очень-очень нужно к нему, — сказал Кертис с растущим нетерпением. — Вопрос жизни и смерти.

— Вот, значит, как, — сказал охранник, скучающе разглядывая ногти. — Вам надо к медведю. К цирковому медведю. По вопросу жизни и смерти.

— Долгая история, — вставила Прю, — но в общем, да.

— Пожалуйста? — добавил Кертис умоляюще.

Охранник посмотрел на них обоих, перебегая взглядом с девочки на мальчика и обратно. Усталое равнодушие на его лице сменилось смущенной жалостью.

— Нельзя, — сказал он наконец.

Ребята уныло побрели прочь. Звуки ярмарки потихоньку замирали в вечернем воздухе; зазывалы и торговцы заканчивали работу и собирались. Начался редкий дождь. Тяжелые капли шумно падали в грязные остатки талого снега, что лежали на земле и в колеях дороги. Из шатра доносились мужские голоса, раздававшие короткие команды. Всего через несколько секунд купол вдруг покосился и стал опадать, будто сдувающийся шарик. Его тут же принялась разбирать бригада рабочих, которые по мере продвижения плевались и ругались с все большим мастерством. Прю накинула капюшон и нахмурилась.

— Все пропало, — пожаловалась она. — Один из двоих создателей сейчас уедет! — Девочка шла за Кертисом вдоль ограды, опустив голову, и едва не врезалась ему в спину, когда он резко остановился.

— Погоди, — сказал он. — А где Септимус?

Крыс сидел у него на плече весь вечер, и Кертис только сейчас заметил, что неизменные когти уже не цепляются за его мундир.

О его местонахождении их известил крик. Обернувшись, ребята увидели, как охранник, который их только что не пропустил, с хриплым воплем принялся танцевать на песчаной земле, будто марионетка в руках у перепившего кофе кукловода. Кертис моментально узнал этот танец: точно такие же коленца много дней назад выкидывал Генри, разбойник в цилиндре, убегая от захваченного дилижанса.

— Вон он, — сказал Кертис.

К тому времени, как дети дошли до входа за кулисы, охранника там уже не было — он с криками умчался в мужской туалет извлекать из своего пальто таинственного дьявольского хорька, который туда пробрался. Дорога была открыта. Кертис внимательно огляделся вокруг, а потом жестом поторопил Прю.

— Спасибо, Септимус, — прошептала она, заходя.

За кулисами обнаружился целый лабиринт ящиков и клеток, весь охваченный лихорадочной активностью; работники цирка, одетые в черные комбинезоны и грубые сапоги, спешно разбирали и запаковывали имущество. Причем спешка была такая, что на двоих двенадцатилетках никто даже взгляда не останавливал.

Они решили шагать уверенно, посчитав, что если будут пригибаться и идти на цыпочках, то их скорее заподозрят. Заметив две клетки с теми самыми своенравными обезьянками, ребята поняли, что оказались на верном пути. Потом завернули за угол деревянного загона с целой стаей клекочущих павлинов и увидели стоящую в одиночестве черную железную клетку с табличкой «ЭСБЕН» над прутьями решетки.

Добравшись до нее, они заглянули внутрь. Там царила полная темнота.

— Эсбен? — шепнула Прю, стараясь, чтобы никто вокруг не заметил, что она пытается разговаривать с дрессированным медведем. Иначе их могли бы не просто вышвырнуть из парка, а вообще упрятать в какой-нибудь дурдом.

Кертис ткнул ее локтем в бок и указал на клетку. Там, в темноте, отразив свет прожекторов, зажглись крошечные огоньки глаз. Мерцающие желтые бусины смотрели прямо на них. Медведь слегка переступил передними лапами, и свет замерцал на изгибах золотых протезов.

Ребята коротко переглянулись, и Прю снова обернулась к темному силуэту.

— Мы знаем, кто вы. Мы знаем, что губернаторша наняла вас сделать копию Алексея. И что потом вас изгнали в подземелья. Вы должны пойти с нами; это очень важно.

Медведь ничего не ответил. В темноте его черный мех был практически невидим — будто два огонька глаз и очертания крюков просто висели в воздухе в дальнем углу клетки.

Тут вступил Кертис:

— Короче, Эсбен, нам очень нужно, чтобы вы пошли с нами. Мы сможем вернуть вас в лес. Губернаторши там давно нет, она на наших глазах… — Он помедлил в нерешительности, не зная что сказать, ведь она не совсем «умерла». Наконец подходящее слово нашлось. — …исчезла, — закончил он.

Медведь по-прежнему молчал.

— Почему вы не хотите с нами разговаривать? — спросила Прю, чувствуя, как ее охватывает отчаяние. За их спинами на ожидающие рядом грузовики с платформами грузились многочисленные ящики и клетки. Вдали слышался шум поезда на холостом ходу. — Мы знаем, что вы умеете. Вы же из леса.

Кертис решил попробовать взять лестью.

— Кстати, вы здорово там поработали. Очень впечатляет. Просто шедевр, учитывая, что вы, ну… — Он снова замялся, подыскивая слово. — …инвалид.

Взгляд мерцающих глаз переметнулся на него; казалось, в них разгорается ярость. Дыхание медведя участилось. Кертис обернулся к Прю; та смотрела на него с укором.

— Это очень-очень важно, — повторила она, откашлявшись. — Нам нужно, чтоб вы пошли с нами. Обратно в лес.

Медведь тихо зарычал — звук будто исходил откуда-то из самых глубин. Его молчание пугало Кертиса; на секунду он даже подумал, не могли ли они ошибиться — вдруг крюки оказались простым совпадением? Может, они на самом деле разговаривают с обычным медведем?

— Слушайте, — продолжала Прю. — Мы знаем, что с вами ужасно обошлись. Честное слово, мы знаем, что губернаторша была страшной женщиной. Но она была сумасшедшая. Она думала, что делает как лучше. И возможно, так действительно лучше для страны. Я родилась Снаружи, но я полукровка. Северолесское Древо Совета сказало мне найти вас и второго создателя, чтобы спасти лес. Нам нужна ваша помощь. Очень нужна.

— Вы должны реанимировать принца Алексея, — встрял Кертис. В голосе его звучала настойчивость, вызванная приближением работников цирка, которые, без сомнения, вот-вот должны были их заметить.

Во внезапной вспышке свирепости медведь сорвался с места и бросился на прутья клетки, издав оглушительный рев. Волосы на лбу Кертиса даже прижало к голове потоком воздуха. Прю закричала, и оба, отшатнувшись, упали в грязь. Лица им забрызгало капельками медвежьей слюны. Позади зашумели рабочие; заметив, что зверь рассердился, несколько человек бросились в сторону клетки.

Кертис, не в силах вымолвить ни слова, вдруг сделал кое-что спонтанное. В воздухе уже звенели крики бегущих к ним людей, но, когда медведь снова отошел в тень, мальчик потянулся к медали у себя на груди — той, которой его наградили кроты, с человеком, показывающим большие пальцы, и надписью «ЗИК». Отцепив значок от мундира, он встал, просунул его между прутьев клетки и подтолкнул в сторону медведя. Только Кертис успел это сделать, как на них налетели со всех сторон.

— Вы что тут ошиваетесь? — крикнул один из рабочих.

— Кто вас пустил? — заорал другой.

Громче всех был голос охранника, который стал жертвой маневра Септимуса.

— Это ж те мелкие! Проскочили, значит!

В следующую секунду их грубо схватили за плечи и выпроводили обратно. Прю мимоходом оглянулась через плечо и проводила взглядом клетку Эсбена, исчезающую вдали. До того, как их выдворили за ограждение и стало вообще ничего не видно, девочка заметила, что команда рабочих загрузила клетку на платформу.

Внизу что-то зашуршало — это вернулся Септимус. Он запрыгнул Кертису на плечо и, убедившись, что никто из Внешних не услышит, прошептал: