У порога ее ждал старик; на его древнем лице нельзя было прочесть никаких эмоций. Он глядел на нее бесстрастно, будто на почтальона или случайного прохожего на улице. Преодолев половину ступеней крыльца, она опустилась на одно колено.

— Дело сделано, — сказал старик.

Дарла почувствовала, что не может заставить себя посмотреть ему в глаза.

— Старейшина убита. Дети-полукровки… скорее всего.

— Наниматель сообщил, что удовлетворен.

Дарла вскинула голову.

— Удовлетворен? — Она помедлила, подбирая слова. — Я не могу с чистой совестью подтвердить, что они мертвы.

— Что случилось?

— Они упали. В Большой овраг. Я не смогла последовать за ними.

— Идем, Дарла, — сказал старик. — Тебе нужен отдых.

Внутри горел медник, в котором, мерцая, тлели раскаленные угли. Центральное помещение пагоды выглядело почти аскетично: скамьи по стенам, несколько циновок на полу. Старик, одетый в простую темно-красную робу, прошел по коврам и, взмахнув полой, сел. Дарла последовала за ним и с трудом опустилась на колени напротив.

— Откуда наниматель знает? — спросила она.

— Судя по всему, интуиты, что слушают голоса леса, больше не чувствуют их присутствия.

— Значит, наши обязательства выполнены?

Старик помассировал костяшки пальцев.

— Да, — сказал он наконец. — Пока ты не понадобишься снова.

Дарла с некоторым усилием сложила ладони перед грудью, скривившись от боли в руке.

— Спасибо, даймё, — сказала она и поднялась, чтобы уйти.

На пороге до нее снова донесся его голос.

— Дарла.

— Да, даймё.

— Насколько ты уверена?

Их взгляды встретились. Дарла промолчала. Старик кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Давай не будем считать удовлетворение нанимателя окончанием миссии. Останемся бдительны.

— Да, даймё. — Дарла отвернулась и вышла.

Он освободил время. Отложил все сроки, успокоив заказчиков тем, что в цеху происходит глобальная реконструкция с учетом самых последних инноваций в машиностроении. Остановил работу на всех станках, которые не имели ценности для настоящей задачи. Литейные формы ожидали своего часа. Каждый уголок был вычищен от пыли и мусора, чтобы ничто не могло помешать процессу изготовления или испортить результат. Все сироты были освобождены от своих привычных обязанностей — не мог же он доверить дело такой важности этим голодранцам. Чтобы создать нечто настолько сложное и ответственное, как колесо Мебиуса, требовалось совершенство в каждом движении. Если у него получится — а он до сих пор сомневался, что это вообще возможно, — то подобная деталь, без сомнения, станет венцом его карьеры.

Дездемона наблюдала за процессом без единого слова и помогала чем могла, хоть было понятно, что всю непосредственную работу выполнять придется ему самому. Она приносила в цех воду и уносила надкусанные сэндвичи; будила Антэнка в три часа ночи, когда он засыпал, уронив голову на кучу заметок, скопившуюся на столе; ничем не напоминала, что он разбил ее мечту — которая, как ей казалось, была их общей мечтой — и молча кипела внутри.

Без оживления, которое создавала толпа работающих детей, цех напоминал призрак самого себя прежнего. Теперь там постоянно находился лишь Джоффри да кое-кто из ребят, в чьих обязанностях было носить туда-сюда кипы бумаг, которые он исписывал за время работы. Трудясь всю ночь до самого утра, Антэнк изготовил восковые и керамические формы, в пламени которых позже должны были родиться три перекрученные шестеренки, обрамляющие сердечник колеса. У дальней стены в плавильном чане пузырилась дымящаяся бронза, ожидая момента, когда ее выльют в готовую керамическую форму. Окна здания снаружи, казалось, пылали ярким оранжевым пламенем; царящий внутри жар мог бы навести какого-нибудь особенно религиозного человека на мысли о Преисподней, где проклятые отбывают вечное наказание. Эта огненная кузница, полная звона железа и рокота гидравлических механизмов, казалась достойной Гефеста. Дни летели, ночи таяли, будто плавящаяся руда, и Антэнк начал видеть себя в каком-то почти божественном свете. Он был создателем, мастером. Он вдыхал в холодное сырье жизнь, священную жизнь. В иудейско-христианском каноне Бог создал вселенную. Антэнк видел в каждом зубце, уголке и изгибе колеса Мебиуса мириады вселенных. У Бога было семь дней на работу. Антэнку дали лишь пять.

И он намеревался уложиться в срок.

Сама земля перед ними оказалась живой.

По крайней мере, такой она выглядела, потому что вся шевелилась — огромный подземный зал наполняло множество крошечных живых существ, занятых разнообразными делами и приготовлениями. Это было войско рыцарей-кротов, оснащенных такими же мечами из иголок и доспехами из жестяных бутылочных крышек. На вид их было несколько тысяч. Прю ахнула, когда они увидели все это, завернув за угол следом за рыцарем, который представился как сэр Генри Крот. Точнее, «СЭР ГЕНРИ КРОТ», как это было произнесено его удивительным голосом, когда он наконец закончил воздавать им почести и назвал себя.

— Меня зовут Прю, — представилась она тогда в ответ. — Это Кертис.

— А это Септимус, — представил мальчик крыса, снова почувствовав на плече знакомые лапки.

— ПРЮ, КЕРТИС И СЕПТИМУС: БЛАГОСЛОВЕННЫ БУДЬ ИМЕНА СИИ. ОНИ ЛЬЮТСЯ НЕБЕСНОЙ МУЗЫКОЙ ВЫШНИХ КОЛОКОЛОВ, Я СКЛОНЯЮСЬ ПЕРЕД ВАМИ.

— Пожалуйста, не надо, — попросил Кертис. — То есть это совсем не обязательно.

— Вы и так уже насклонялись, — добавила Прю.

— Это крот, — высказал свое экспертное мнение Септимус, который к тому времени уже понял, что никакие змеи-крысоловы на них нападать не собираются.

— ВОСХИЩЕНИЕ ПРИ ВИДЕ ВАШИХ ВЫСОЧАЙШИХ ОСОБ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ МНЕ ВЕСТИ СЕБЯ ИНАЧЕ. — И все же крот, видимо, посчитав их волю священной, перестал пресмыкаться и кланяться. — СОБЛАГОВОЛИТЕ ПОСЛЕДОВАТЬ ЗА СМИРЕННЫМ РЫЦАРЕМ НА ПЕРЕДОВУЮ ДЛЯ АУДИЕНЦИИ У СЭРА ТИМОТИ, КОМАНДУЮЩЕГО РЫЦАРЯМИ ПОДЛЕСЬЯ?

— С удовольствием, — сказала Прю.

Кертис предпочел промолчать, решив, что у нее есть какой-то план. Однако, когда они двинулись за кротом по лабиринту переходов, девочка призналась:

— Я просто подумала: почему бы и нет? К тому же это всего лишь крот. Чем мы рискуем?

Но они никак не ожидали увидеть в темном зале целую армию крошечных меховых комочков, которая тянулась вдаль, сколько хватало глаз. Когда кроты заметили присутствие двоих людей и крысы, вся толпа повернула к ним морды. Троицу встретили изумленным аханьем, криками «УРА!» и прочими выражениями эмоций по поводу явления божественных сущностей — хотя все воины определенно были слепы: маленькие острые мордочки были сплошь покрыты мехом, на них не было видно ничего похожего на глаза.

Сэр Генри запрыгнул на помост высотой дюймов пять и обратился к толпе:

— СООТЕЧЕСТВЕННИКИ, БРАТЬЯ ПО ОРУЖИЮ, НАШИ МОЛЬБЫ БЫЛИ УСЛЫШАНЫ. НЕБЕСА ПОСЛАЛИ СЮДА ТРОИХ ВЫШНИХ, ПОЛУБОГОВ ИЗ НАЗЕМЬЯ: ПРЮ, КЕРТИСА И СЕПТИМУСА. С ИХ ПОМОЩЬЮ МЫ ОДЕРЖИМ ПОБЕДУ!

Толпа снова взорвалась криками «Ура!»; Кертис заметил, что у всех кротов такой же странный выговор и тембр, как у сэра Генри.

— Здравствуйте, — поздоровался мальчик.

— Здрасте, — сказал Септимус.

— Привет, — добавила Прю. Все трое робко помахали руками в приветствии.

Армия кротов безмолвствовала. Прю догадалась, что все, наверное, ждут от них какого-то продолжения, вроде торжественной речи.

— Приятно познакомиться, — добавила она.

— У вас тут случайно нет еды, чтоб Вышним-то перекусить? — влез Септимус.

Прю кинула на крыса сердитый взгляд, а Кертис ткнул его пальцем в бок — уж больно небожественно это прозвучало.