— Отдайте золото и можете убираться восвояси!

Тот отвечает ругательствами, настолько крепкими, что мальчик, хоть и увлечен погоней, смущенно краснеет. Он уже поравнялся с каретой, и ему видно все внутри: и женщину в вуали, и ключ на шее, и богато украшенный сундук. Женщина смотрит на него с любопытством, большие карие глаза сверкают из-под мерцающей ткани. Мальчишка на мгновение отвлекается.

— БЕРЕГИСЬ! — кричит вдруг крыс.

В попытке сбросить преследователей с седла возница резко забирает влево, и мальчик едва не попадает прямо под колеса. Подавив вопль, он сворачивает с дороги. Копыта коня тонут в мягком подлеске, и он спотыкается. Земля здесь идет под уклон, спускаясь к шумящему далеко внизу ручью. Парень готовится к падению, но конь ловко удерживается и через мгновение уже снова находит твердую опору на дороге. Всадник благодарно шепчет что-то своему скакуну в ухо, и они опять бросаются в погоню.

Карета тем временем вырвалась вперед на несколько корпусов. Три других разбойника стараются не отставать. Девочка с соломенно-золотистыми волосами схватилась за крышу кареты и пытается перебраться туда. Это рискованный маневр; все ее внимание поглощено собственными движениями. Двое других разбойников, мальчик и девочка, сумели поравняться с запряженными в карету лошадьми. Золотоволосая с натужным вскриком спрыгивает с лошади и еле-еле умудряется схватиться за декоративную решетку на окантовке крыши. Лишившись опоры в виде коня, она болтается туда-сюда по боку кареты, отчего женщина внутри снова взвизгивает. Девочка хватается понадежнее и с ликующим воплем забирается наверх. Потом поворачивается к мальчику с крысой, который по-прежнему отстает на несколько корпусов.

— Пусть победит… — начинает она, но тут карета пролетает под низко нависшей веткой, которая моментально сметает девочку с места. Мальчик с крысой нагибается, чтобы не задеть ее болтающиеся ноги, и продолжает погоню.

— …лучший, — заканчивает девочка, повиснув на ветке.

Мальчик кивает своему крысу и упрямо стискивает зубы.

Остались только он и вторая девочка. Лошадь другого парня отстала, свернув с дороги и застряв в кустах.

— Эй! — кричит мальчик. — Хватай лошадей!

Девочка, уже поравнявшаяся с правой лошадью, услышала его. Она тянет руки к уздечке, но каждую ее попытку останавливает кнут возницы.

— А ну прочь, гнусные бродяги! — кричит тот.

Девочка морщится; кожаный кончик хлыста оставляет у нее на ладони красные следы.

— Септимус, — шипит мальчик, — ты как, можешь помочь?

Крыс улыбается:

— Кажется, кое-чем могу.

Мальчик скачет уже вровень с каретой — так близко, что слышит, как женщина внутри полузадушенно охает от страха. Крыс прыгает с его плеча прямо на затылок вознице, и тот издает душераздирающий крик.

— КР-Р-Р-Р-РЫСЫ! — вопит он. — ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ КРЫС!

Но грызун уже забрался толстяку за шиворот и принялся вытанцовывать ирландские танцы у него меж лопаток. Взвыв, тот роняет кнут и вожжи; лошади в недоумении замедляют бег, и мальчик с девочкой с легкостью их нагоняют. Быстро обменявшись взглядами, разбойники прыгают верхом на лошадей и кое-как заставляют их остановиться.

Возница спрыгивает со своего места и ковыляет по дороге прочь, отчаянно хватая себя за спину. Дети со смехом провожают его взглядами, а потом снова возвращаются к делу. Девочка любезно указывает рукой вперед:

— После тебя.

Мальчик отвешивает ей поклон, шагает к карете, светясь уверенностью, и распахивает дверь.

— Мэм, — начинает он самодовольно, — не могли бы вы…

Слова застревают у него в горле. Дама снимает вуаль, под которой обнаруживается густая и спутанная каштановая борода.

А еще на него смотрит дуло кремневого пистолета.

— И не надейся, — говорит пассажир хриплым (и весьма неженственным) баритоном.

Паренек тут же падает духом.

— Но… — возражает было он.

— Бах, — добавляет пассажир и щелкает дулом пистолета ему по лбу.

Мальчик задумчиво чешет в затылке, будто проигрывая все случившееся в уме, а потом с досадой пинает носком сапога снег на дороге. Начался зимний семестр разбойничьей подготовки. И Кертис только что провалил свое первое испытание.

Где-то — казалось бы, совсем в другом мире, а на самом деле всего лишь в нескольких милях от этого места — Прю сидела, подперев голову рукой, и глядела из окна второго этажа, как мокрый снег падает на лужайку средней школы Джордж и тут же тает. «Типичная портлендская зима, — думала она. — Сплошная слякоть». Чем больше становилось снежной каши, тем тяжелей, казалось, подбородок упирался ей в ладонь. По тротуару, аккуратно огибая лужи, шла парочка; воротники пальто у обоих были зябко подняты. Машины, покрытые полупрозрачным слоем отвратительного серого снега, летели по мокрым улицам, разбрызгивая ледяную воду из выбоин в асфальте. Зрелище было в высшей степени удручающее.

— Прю!

Голос прозвенел у нее в голове так, будто кто-то пытался докричаться с огромного расстояния, словно смотритель маяка до корабля в шторм. Она предпочла его проигнорировать. Но оклик повторился:

— Прю Маккил!

Теперь он прозвучал ближе. Реальней. Как конферансье, объявляющий выход звезды на сцену. Она медленно приподняла лицо с ладони.

— Земля вызывает Прю Маккил!

На этот раз за голосом последовал взрыв смеха. Шум резко вернул Прю обратно в действительность. Она выпрямилась на стуле и оглядела комнату. Естествознание, третий урок. Весь класс пялился на нее, смеясь. Прю почувствовала, как ее щеки становятся пунцовыми.

— Извините, — выдавила она. — Я… отвлеклась.

Из-за кафедры на нее смотрела учительница, мисс Дарла Теннис. Оливковая кожа, угольно-черные волосы, туника с цветочным узором. Она поправила очки в металлической оправе, пригладила прическу и жестом успокоила класс.

— Как твой проект, Прю?

В голове Прю одна за другой пронеслись картинки: вот ее мама берет с верхней полки шкафа банку; вот Прю засовывает туда остатки французского батона и ставит на подоконник; вот папа этим утром говорит, что выкинул банку с отвратительным протухшим хлебом, и вообще, почему, черт побери, в доме валяются банки с какой-то плесенью?

— Мой папа… — начала Прю, — …мой папа его выбросил.

Класс снова взорвался смешками.

Мисс Теннис взглянула на нее поверх очков.

— Неприкольно, Прю, — сказала она. — Совсем неприкольно.

— Я ему передам, — ответила девочка.

Секунду учительница смотрела на нее изучающе, явно пытаясь понять, был ли в ее ответе намек на дерзость. Мисс Теннис пришла к ним только в этом семестре — до этого естествознание вела миссис Эстевес, но она внезапно уволилась из-за проблем со здоровьем. Дарла Теннис приехала из Юджина[1] и очень гордилась своей репутацией «прикольной», а также близостью к ученикам. При каждом удобном случае любила напомнить, что слушает попсу. А еще она почему-то издавала странный, похожий на рычание звук каждый раз, как мистер Брим, директор, выходил из комнаты, а в коридорах за ней тянулось густое облако аромата пачули. Мисс Теннис поправила очки и окинула класс взглядом.

— Бетани? — вызвала она. — Может, ты покажешь свой проект, раз мисс Маккил не уберегла свой от отца?

Бетани Бракстон бросила на Прю снисходительный взгляд и с готовностью встала, наслаждаясь вниманием.

— Да, мисс Теннис.

— Ну что ты, — сказала та, — зови меня Дарла.

Бетани застенчиво улыбнулась.

— Дарла, — повторила она, видя, что так вернее сможет завоевать расположение учительницы.

— Что ж, приступай… — Мисс Теннис жестом пригласила ее выйти вперед и встать перед всеми.

Одернув черную водолазку, Бетани прошла через класс к длинному столу, на котором разместились разнообразные проекты. Там она открыла дверцу освещенной лампочкой теплицы, вытащила высокий, пышный куст помидора и шагнула вперед.

— В этом семестре я работаю над прививкой, — начала Бетани, прижимая горшок к груди. — Суть в том, чтобы создать более устойчивое к болезням растение и чтобы помидоры при этом были очень вкусные.