— Убить можно и ради чего-то невиданного, неизвестного, — произнесла каменная женщина. — Так поступали европейцы, искавшие Эльдорадо, и делают самоубийцы, ищущие Бога. Но не бойтесь, нас защищает пустыня.

Мне подумалось о нашем Мойсесе. Если те, кому нужен «последний ответ», его отыщут, то они найдут и дорогу к этому убежищу.

— Что же они надеются получить? — вмешалась Сара, которой не удавалось справиться с волнением.

— Да мало ли… Может быть, новый источник энергии для пропитания машин этого обезумевшего мира. Или им просто нужна единая теория поля, чтобы получить Нобелевскую премию по физике. Любая одержимость способна на убийство, однако боюсь, что за дверью нас поджидает нечто совсем иное.

Речи Милевы, исполненные метафор, бредущие по кругу, начинали действовать мне на нервы, и я решил выступить в роли прагматичного журналиста:

— Пусть мы и не можем открыть эту «последнюю дверь», но ты, наверное, способна показать нам другие комнаты в доме твоего деда. Удалось ли ему в итоге обнаружить формулу, объединяющую четыре основные силы?

— Да, на свой лад, вот только вы пока что не готовы ее понять.

— Когда же мы будем готовы?

— Это неизвестно. Каждый путник выдерживает свой ритм при ходьбе. Но самое важное — достичь цели.

В разговоре возникла пауза, которая вовсе не казалась мне неловкой. Рядом с Сарой и этой старушкой с мягким голосом я чувствовал себя как дома. Это был далекий дом, расположенный в самом неуютном месте земного шара, но все-таки дом.

Тлеющие угли освещали помещение, кое-где устланное коврами, с двумя ящиками для вещей и с полочкой для кухонной утвари, вырубленной в скале.

— Как ты здесь оказалась? — спросила Сара.

— После развода со своим первым мужем моя мать какое-то время жила в Нью-Йорке, а затем перебралась в Клаудкрофт — горную деревеньку неподалеку от Тринити. Она вовсе не желала знакомиться со своим отцом, но все равно ощущала чувство вины — ведь именно Эйнштейн заложил основы для изобретения атомной бомбы. Поэтому моя мать направила все свои усилия на борьбу с ядерной энергией. В Клаудкрофте, маленьком горнолыжном курорте, она встретила овдовевшего владельца ресторанчика и полюбила этого человека. Хотя матери перевалило уже за сорок, у них родилась дочь — и вот я перед вами.

— Так, значит, ты продолжаешь борьбу своей матери? — уточнил я.

— В некотором роде, хотя она так мне и не простила, что я посмела связаться с моим дедом. Помимо того что он ее бросил, мать обвиняла его во всех грехах человечества. Вот почему, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я уехала из Клаудкрофта и на деньги, унаследованные мною от деда, отправилась путешествовать по Европе. Там со мной много чего происходило — и радостного, и печального. Пару лет я прожила в Париже, вышла на связь с людьми, которые могли бы добраться до «последнего ответа», потом вернулась в Нью-Мексико и обосновалась в Капитане. Это на редкость безмятежное местечко. У меня и сейчас там домик, но пока здоровье позволяет, я предпочитаю жить в этой пустыне. Здесь лучше ощущаешь присутствие Бога.

Каменная женщина снова наполнила наши чашки, а мне вспомнилась история Халиля Джебрана.

Затем Милева посмотрела на светлое пятно, образовавшееся на входе в пещеру, и произнесла:

— Вот уже и рассвело. Вам нужно уезжать отсюда, иначе солнце вас испепелит на обратном пути.

— Когда мы увидимся снова? — спросила француженка, крепко пожимая руку старухи.

Каменная женщина одарила нас ласковым взглядом и ответила:

— Завтра в полночь.

Вечер уже овевал Каррисосо прохладой, когда я проснулся в объятиях Сары. Мы вернулись в нашу комнатку напротив бензоколонки чуть раньше восьми утра и под впечатлением встречи с Милевой проболтали еще часа два, лежа на кровати, а потом оба уснули.

Мне захотелось, чтобы наше объятие, пришедшее вместе со сном, никогда не заканчивалось. Шестое чувство сразу же подсказало Саре, что я на нее смотрю. Она тоже открыла глаза.

Вспышка голубого света на фоне ее белой кожи стала для меня словно бы вторым рассветом.

Подруга мягко высвободилась из-под моей руки, а потом спросила:

— Который час?

— Где-то после шести.

Из-за кошмарного состояния простыней и покрывала мы так и заснули в одежде, покрытой пылью пустыни.

Сара первая отправилась принимать холодный душ, а я раскрыл чемодан и занялся поисками смены белья для полночной встречи с каменной женщиной.

Хотя Милева и предупредила, что не сможет открыть для нас «последнюю дверь», за которой таился окончательный ответ Эйнштейна, пришло время задать ей ряд вопросов.

Воодушевленный этой перспективой, я слушал журчание воды по другую сторону дверцы и размышлял о великой теории объединения, над которой когда-то бился Эйнштейн. В книге «Краткая история почти всего на свете» Билл Брайсон утверждал, что одна из причин, по которой науке никак не давалась единая теория, — это то, что в XX веке сама наука разделилась надвое. Существовал свод законов для субатомного мира и другой, для большой Вселенной. В ней творились совсем иные вещи.

Подобное расслоение отнюдь не упрощало проблему.

После смерти Эйнштейна ученые создавали сложные умозрительные теории с десятью, одиннадцатью и даже двадцатью шестью измерениями, пытаясь объяснить необъяснимое, однако ответ, возможно, был много проще. Подобно другим великим открытиям в физике, он, наверное, находился так близко, что мы не могли его разглядеть.

Вопрос оставался подвешенным в воздухе: какая сила способна управлять всеми другими, известными нам?

Когда мы приехали в долину Огней, нам пришлось долго ориентироваться на местности, чтобы отыскать холм каменной женщины. На пустом месте, предназначенном для палаточного лагеря, мы без труда отыскали тропинку, ведущую к лавовому морю, прошагали по ней двадцать минут и начали сомневаться.

Этот невозможный пейзаж был освещен звездами, однако ничто не казалось нам знакомым, как будто каждую ночь здесь возникал новый лабиринт.

На наше счастье, Милева разожгла костер перед входом в пещеру, и нам удалось выбрать правильный путь.

Отвар уже дымился в трех чашках на каменном столе, когда мы входили в пещеру. Увидев белые шелковистые волосы внучки Эйнштейна, я задумался, где она достает воду, чтобы выглядеть так опрятно. Мойсес рассказывал, что к ней кто-то приезжает и даже по ее команде занимается какими-то делами очень далеко отсюда, но казалось невозможным выжить в этом месте с названием Мальпаис, если где-то поблизости нет колодца.

Для начала каменная женщина спросила, как мы нашли ее пристанище.

Тут уж я сам попросил открыть нам детали этой запутанной истории. Милева признала, что организовала нашу встречу в доме Йосимуры. Она тогда ездила в Барселону, ее интересовал дом Эйнштейна в Кадакесе. Женщина, не раскрывая своего имени, пришла в дом к японцу под предлогом доставки послания от директора Принстонского института перспективных исследований. Потом Милева говорила с Йенсеном в Будапеште. Она передала ему черновик тайной формулы Эйнштейна, потом потеряла всякую связь с ним и вернулась в Нью-Мексико.

Мы умолчали о том, что случилось с Йенсеном, а также об эпизоде с Павлом, чтобы не огорчать старую женщину. У нас оставалось еще много неразрешенных вопросов.

— Что означает эта формула? — Я указал на татуировку на своем предплечье. — Без ответа на этот вопрос мы не можем двигаться дальше.

— Если вернетесь завтра в полночь, я вам расскажу. Сейчас вам следует узнать другую тайну. Речь о том, что случилось с моим дедом после его смерти.

— Ты говоришь о Гарвее, который выкрал его мозг?