Как сложилась судьба Лизерль?

Знала ли она, кто ее настоящий отец? Поддерживалась ли между ними хоть какая-то связь?

Если, как мы предполагали, в отеле «Рояль» нас ожидала встреча с дочерью Лизерль, эти вопросы должны были наконец-то получить свое разрешение. Подобные мысли наполняли меня оптимизмом, помогали сносить дорожные неудобства и пытку нахождения бок о бок с женщиной, которая нравилась мне больше, чем я мог допустить. Мне казалось странным, что Сару, полноправную участницу нашего приключенческого марафона, словно бы и не интересовала рукопись, в которой я то и дело оставлял карандашные пометки. Взгляд ее прозрачных глаз остановился на полях, которыми была окружена столица Венгрии.

Я читал:

«Благодаря посредничеству своего друга Марселя Гроссмана Эйнштейн узнал, что вот-вот получит долгожданное место в патентном бюро Берна. Тем временем ему приходилось давать частные уроки ребенку из зажиточной британской семьи. Эйнштейн жил в деревне, в изоляции от привычного для него мира и от объятий Милевы.

Беременность сербской студентки уже давала о себе знать, и молодым людям пришлось принять суровое решение, дабы отношения помолвленной четы не окончились полным крахом. Если бы в городе стало известно, что у Эйнштейна будет внебрачный ребенок, он наверняка лишился бы шансов на получение желанного места — не говоря уже о скандале, который эта новость вызвала бы в его семье.

Поскольку Милева в силу тех же причин не могла продолжать учебу, Эйнштейн и Марич решили, что девушка отправится жить в свой родной Нови-Сад, находившийся в те годы в венгерской части империи, до тех пор, пока Альберт не вступит в должность и они не смогут пожениться, чтобы таким образом урегулировать свои отношения. Все-таки формальности затянулись слишком надолго, и Лизерль родилась на свет раньше, чем дела Эйнштейна уладились; отец даже не удосужился съездить в Нови-Сад, чтобы посмотреть на дочку».

Продолжение этой истории выглядело еще более странным. Если Альберт никогда не стремился увидеть собственную дочь, то Милева, со своей стороны, без зазрения совести отдала ее в другую семью, своей подруге Елене Кауфлер Савич. Сведений об их близком общении в последующее время не сохранилось.

Когда через год Милева наконец-то вышла за Альберта, вопрос о дочери как будто был предан забвению. У них родилось двое законных детей: Ганс и Эдуард, страдавший шизофренией. Однако судьбой Лизерль, казалось, никто из них больше не интересовался.

Наш автобусик миновал венгерскую границу и теперь двигался по раздолбанным дорогам посреди бескрайних полей Сербии. Я все еще чувствовал слабость, меня подташнивало, так что от чтения пришлось отказаться. Сара неожиданно бросила на меня взгляд, полный бескорыстной симпатии, — такого я раньше за ней не замечал.

Наслаждаясь блеском голубых глаз на фоне белизны ее кожи, я подумал, что ничего не знаю об этой женщине. После нашей встречи в Розовом саду Берна мы провели вместе целый день. Однако Сара Брюне, как и Лизерль, оставалась для меня полнейшей загадкой.

Я осмелился задать прямой вопрос:

— Почему ты решила посвятить свою диссертацию Милеве Марич?

Француженка прикусила нижнюю губу, полную, красиво очерченную, помолчала и лишь потом ответила:

— Быть может, мне всегда нравились неудачницы.

— Ты неудачницей не выглядишь. Ты похожа на девушку из хорошей семьи, всегда получавшей лучшие баллы, — или я ошибаюсь?

Сара в ответ лишь улыбнулась.

— Так вот, мне непонятно, ради чего ты тратишь время и силы на эти поиски, пусть даже они и имеют отношение к твоей диссертации. В моем случае полученный заказ был равносилен вовремя поданной кислородной подушке, но вот для тебя…

— Не придумала лучшего занятия, — отрезала она.

Ответ Сары меня поразил. Я никак не мог уложить в голове, что этот «ниссан-ванетт», скачущий по колдобинам восточных дорог, являлся наилучшим выходом для интеллектуалки из высшего сословия.

— Мне ничего о тебе не известно, — подвел я итог.

— Это к лучшему.

Сара взяла меня за руку и снова устремила взгляд на бескрайние поля. Я понадежнее ухватился за ее ладонь, словно утопающий за спасительную доску.

Белград оказался намного красивее, чем я предполагал. Хотя майские сумерки уже сгущали краски неба, мне запомнились широкие проспекты и парки — мы проезжали их, добираясь до конца нашего маршрута. Кстати, мы оказались в автобусе последними пассажирами.

По размерам зданий и площадей можно было догадаться, что город когда-то строился в статусе столицы могущественной державы — Югославии, в свое время обладавшей пятой по численности армией в мире.

Простившись с водителем, мы зашагали по пешеходной улице, которая, судя по нашей карте, пересекалась с той, что была нам нужна, — Краля Петра. Меня удивило большое количество книжных магазинов, а также оживленная атмосфера в барах и ресторанах в тот вечер понедельника. Там веселилась публика разных национальностей, по большей части молодежь, — казалось, город стремится восстановить свой облик после двадцати лет политических и военных конфликтов.

Пока мы со своими чемоданами пробирались через толпу, ближайшие часы пробили девять. Значит, мы явимся на встречу с десятиминутным опозданием, как и предписывают правила хорошего тона.

— Признаться, я как-то нервничаю, — произнесла Сара, указав на табличку с названием нашей улицы, написанным кириллицей. — Мы вот-вот встретимся с человеком, которого не смог обнаружить ни один биограф Эйнштейна.

— Надеюсь, этот тип нам объяснит, для чего затеял всю игру в кошки-мышки и завел нас в такую даль, — проворчал я. — Мне хотелось бы покончить с загадкой Лизерль и отправиться в Штаты. Быть может, в том самом принстонском кабинете Эйнштейна мы обнаружим недостающую деталь и сумеем собрать весь пазл.

Я намеренно употреблял множественное число в надежде, что Сара согласится поехать вместе со мной, но француженка ответила мне лишь легкой полуулыбкой. Между тем мы приближались к отелю — судя по внешнему виду, это было здание эпохи семидесятых годов. Рядом с входом я заметил маленький бар, наводненный курящими людьми.

Холл отеля напоминал о фильмах сорокалетней давности. Повсюду алюминиевое покрытие, бархатные кресла и спиралевидные лестницы.

Пока Сара объяснялась с консьержем насчет нашей брони, я успел оглядеть посетителей бара, в котором нам была назначена встреча. Несколько столов занимало целое семейство деревенского вида, кроме них здесь сидели усатые мужчины с кружками пива — вероятно, они пришли сюда по окончании рабочего дня.

Ни одна женщина в баре не подходила на роль внучки Эйнштейна ни видом, ни возрастом.

— Она не пришла, — сказал я Саре, которая закончила процедуру check in.[27] — Ключ от моего номера у тебя? Я еле на ногах стою.

— Ключ у нас один на двоих, но сначала мы должны удостовериться, что нас никто не ждет. Судя по CMC, мы явились в назначенное место в должный срок.

— Проверь сама. — Я предоставил инициативу своей спутнице.

Пока Сара прохаживалась между столиками, я пытался унять свое возбуждение. Подумать только, мы будем ночевать в одном номере! Я нагнал француженку у стойки бара, кляня себя за вопиющую непоследовательность — совсем забыл о данном себе обещании.

— Вероятно, она еще не пришла, — предположила Сара. — Выпьем пока по коктейлю?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще появится, — скептически бросил я и заказал бармену водку с тоником.

Сара попросила то же самое, мы устроились за стойкой психоделической расцветки и чокнулись.