– Спасибо, что согласились со мной встретиться, Рэндалл.

– Я сделал это с радостью. А у вас тут интересно.

– Хоган навахо. С каким наслаждением я его создавал!.. Своего рода компенсация за то, что мне не пришлось участвовать в строительстве в Калифорнии.

– Боюсь, что от работы там вы не получили бы никакого удовольствия, – проговорил Келси и прошел вслед за Квинаном в хоган.

– Встаньте слева от огня, – сказал Квинан, чуть подтолкнув гостя вперед. – Традиционно хоган сооружается таким образом, чтобы дверь выходила на восток. Южная часть очага предназначается для мужчин, северная – для женщин.

– А западная? – поинтересовался Келси, заметив, что именно там его и оставил хозяин хогана.

– Для почетных гостей, – радостно улыбаясь, сообщил Квинан. – Садитесь прямо на ковер – вы увидите, очень удобно. Рисунки и сами ткани взяты мной из базы данных Уилрайта. Выпьете что-нибудь?

– Только ничего необычного, никакого козьего молока.

– Нет-нет. У меня тут самый настоящий бар – на все вкусы.

– Тогда кофе. Трудный выдался день.

– Хорошо, пусть будет кофе. Есть еще и печенье.

– Прекрасно.

Когда они устроились на ковре с чашками кофе и тарелочками с печеньем в руках, Квинан надолго замолчал, и Келси решил, что тот сосредоточил часть своего внимания на чем-то другом. Когда они только начинали вместе работать, Келси не знал, является ли Квинан сложным прогом или настоящим эйоном. Чем ближе он с ним знакомился, тем больше убеждался в том, что Квинан – эйон. Но поскольку сам Квинан никогда данную тему не обсуждал, Келси считал, что задавать вопросы невежливо.

– Мы здесь совсем одни, – через некоторое время заявил Квинан. – Я говорю это для того, чтобы вы знали – наша беседа останется исключительно приватной, о ней не узнает никто.

– Гм-м, спасибо.

Квинан взял клубок ниток, немного размотал, соорудил из него нечто напоминающее «колыбель для кошки» и, как показалось Келси, полностью сосредоточился на создании сложного рисунка.

– Я не знаю, с чего начать. Мне захотелось обсудить с вами... мои соображения по нескольким причинам. Прежде всего, мы уже довольно давно работаем вместе. Возможно, вы единственный житель Веритэ, с которым я чувствую себя удобно, – я знаю, вы постоянно стараетесь понять нас, виртуанцев, и разобраться в нашем отношении к реальности. Кроме того, я заметил, что вы обладаете способностью думать и делать самостоятельные выводы.

– Однако я совершил несколько очень серьезных ошибок, – сухо напомнил ему Келси. – Например, не сумел понять, что интерес Артура Идена к нашей церкви инспирирован не только духовными соображениями.

– А как вы могли понять? Идену удалось одурачить многих – просто начальство обвинило вас в собственной недальновидности. Среди представителей Церкви немало личностей, чей интерес не имеет никакого отношения к духовности.

– Я потрясен и не нахожу слов.

– Конечно. Как вы относитесь к получению прибыли от продажи футболок?

– Вам же известно, что мое имя используется нашей Церковью лишь в качестве прикрытия.

– Вы потрясены… Рэндалл, вы думающий человек, вы работаете больше многих других, и вам удается сохранять чувство юмора, когда речь заходит о происходящем.

– Мне кажется, я должен вас поблагодарить за изысканный комплимент.

Бен Квинан опустил руки, нитки повисли между пальцами. Подняв голову, он пристально посмотрел на Келси.

– Рэндалл, как-то раз вы выразили сомнение в том, следует ли допускать древних богов в Веритэ – ведь неизвестно, каким образом их система ценностей и могущество войдут во взаимодействие с системой ценностей, принятой в Веритэ.

– Помню.

– Тогда я высказал вам в ответ общепринятое мнение, однако теперь, когда мне самому довелось поработать с великими, я сам начал сомневаться и подумал, что вы, возможно, правы. Что вам известно о богах Вирту?

Келси нахмурился, удивившись неожиданной смене темы разговора.

– Я знаю, что они существуют; многие эйоны поклоняются им, а не богам Веритэ. Пару раз я слышал, что «боги», которые приходят в наши храмы во время церемоний, не имеют никакого отношения к возродившимся богам древнего Вавилона и Шумер, а являются второстепенными божествами Вирту, которые лишь исполняют свои роли и наслаждаются тем, что находятся в центре всеобщего внимания.

– Оказывается, вы внимательный человек и присушиваетесь к тому, что говорят вокруг. Впрочем, я не удивлен. Я всегда знал, что вы многое замечаете, хотя предпочитаете помалкивать.

– И что?

– А если я скажу, что вы во многом правы? Только на самом деле все гораздо сложнее.

– Если бы мне такое сказали, я бы попросил пояснить, что я упустил.

– И снова меня не удивил бы ваш вопрос. Хорошо, Рэндалл, считайте, что вам сказали. Прославляя богов Шумер и Вавилона, Церковь Элиш прославляет и богов Вирту.

– Это что, и фа, нечто вроде театрального представления?

– Ничего подобного. Церковь Элиш абсолютно права относительно одного из своих основополагающих постулатов. Вирту является воротами в коллективное подсознание человеческой расы – местом, где рождаются мифы. Если боги Вирту начинают играть ту или иную роль, они принимают обличье выбранного ими существа, до малейших деталей имитируя его поведение и внешний вид. В некоторых случаях, когда речь шла о самых великих представителях пантеона, Вирту сохранила богов, в то время как те, кто им поклонялись, давно превратились в прах.

– Значит, тогда в Центральном парке нашим глазам действительно предстал Мардук.

– Правильно. И чем больше я имею дело с богами, тем больше убеждаюсь, что высокомерие и равнодушие к правам и привилегиям отдельных личностей, столь характерные для древних богов, проникает в психику тех, кто поселился на Меру. Не поймите меня не правильно – они с уважением относятся к человечеству в целом, поскольку оно им поклоняется, но один человек для них пустое место.

– В легендах Шумер и Вавилона имеется история о наводнении, которое чуть не уничтожило все живое на земле'.

– Верно.

– Из ваших слов следует, что древнее отношение к людям возвращается и набирает силу.

– Да, хотя, возможно, и в менее деструктивной форме. Помните, в легенде про Наводнение боги в конце концов пожалели о содеянном и спасли необходимое количество живых существ, чтобы раса возродилась.

– Но судьба одного человека…

– Даже города или целого народа…

– Для богов меньше, чем ничто.

– Именно.

– А мы надрываемся для того, чтобы обеспечить им свободный доступ в Веритэ.

– Боюсь, что так дело и обстоит.

– Господи Иисусе!

– Иисус был гораздо более мягким богом, чем те, кого Церковь Элиш намеревается выпустить на территорию Веритэ.

– Бел Мардук, ревнивая Иштар, яростный Энлиль…

– У меня сложилось впечатление, что вы напуганы, Рэндалл, и удивлены. Почему? Неужели я рассказал вам нечто более ужасное, чем то, о чем вы и сами уже догадались и чего опасались?

– Нет, я перестал бояться, Бен. Во-первых, вы привели мне вполне убедительные доводы. Затем наше торжество в Центральном парке превратилось в самое настоящее безобразие, но Иерофант держался уверенно и нисколько не сомневался в том, что мы сможем повернуть все в свою пользу.

– Иерофант. Да, Иерофант. А скажите-ка мне, Рэндалл, вы никогда не задумывались над тем, почему вдруг Иерофант начал распространять учение Церкви Элиш?

– Я считал, что он хотел добиться большего уважения для Вирту и ее потенциальных возможностей. Ведь и в самом деле глупо, что самый потрясающий артефакт, созданный людьми, используется всего лишь в качестве места для работы и развлечений. Церковь Элиш призывает своих прихожан ценить огромный потенциал и могущество Вирту.

– Мне жаль, что я не могу в это поверить, друг мой. Хотя раньше я именно так и считал.

– Вы хотите сказать, что Иерофантом двигали какие-то свои, скрытые побуждения?

– Конечно. Более того, я знаю, что вы разделяете мои подозрения. Мы оба с вами находились в подвальном этаже, если можно так выразиться, развития проекта перехода.