— Да, знаю, он не может жениться на тебе, но ты станешь для него как жена. Его великолепные подарки — разве не доказательство этому. В законах викингов говорится, что побочный сын может стать наследником, если у отца нет законных детей. Может, Гаррик никогда не женится, а решит до смерти хранить верность тебе одной. Твое будущее с ним окажется прекрасным и благополучным, даже без произнесенных обетов. Ты можешь рожать незаконных детей, но они все будут признаны и приняты.

— Моя гордость не позволяет смириться с этим. Когда-то я презирала семейную жизнь, но теперь поняла, что, лишь став супругой Гаррика, смогу обрести мири покой.

— Но жениться на рабыне запрещено!

— Знаю, — тихо ответила Бренна и, взглянув на Гаррика, улыбнулась. Наконец она высказала все, что лежало на сердце. Да, Гаррик станет ее мужем, и она с радостью обменяется с ним обетами. Сама мысль о замужестве, жизни без постоянных стычек и ссор, без стремления одержать верх друг над другом наполнила девушку теплом и радостью. Да, она любит Гаррика!

Словно озарение снизошло на Бренну, озарение, которое она приветствовала звонким радостным смехом. Наклонившись, она обняла тетку.

— Я люблю его и сама не знала этого, но теперь все поняла. Я люблю его. И если ты и Элоиза сказали правду и Гаррик неравнодушен ко мне, он женится. Иначе, я просто не смогу с ним жить.

— Бренна, ты истинная дочь Энгуса. Упряма и своевольна сверх всякой меры. Если ты действительно любишь Гаррика, то примешь его таким, как он есть, и не станешь требовать большего.

— И будь прокляты порядочность и правила приличия? Нет, тетя. Либо все, либо ничего, — твердо заявила Бренна и встала. — Где Делла?

— Пожаловалась, что нездорова, и пораньше легла в постель.

— Она знала о моем приезде?

— Да, как и все мы. Гаррику пришлось просить разрешения у отца привести тебя в его дом как гостью, чтобы не оскорбить Ансельма.

Бренна поджала губы. Подумать только, разрешение! Но разве не ее оскорбили?

— Мы позже поговорим, тетя, — сухо процедила она. — Надеюсь, к тому времени ты все-таки решишь поддержать меня, а не этих язычников-варваров.

Хьюг присоединился к Гаррику и, наполнив их кружки пенной медовухой из огромного чана, стоящего посредине длинного стола, уселся рядом с братом. Ряженые, надев на себя маски в виде звериных голов, танцевали и бегали по комнате, дразня и подшучивая над собравшимися гостями. Гаррик с трудом сохранял серьезное выражение лица, когда нахлобучивший голову барана человек, в котором он без труда узнал сводного брата, Фейрфекса, подкрался к Хьюгу сзади и опрокинул ему на голову ведро снега. Гаррик удивленно поднял брови, когда Хьюг, всего лишь рассмеявшись, просто стряхнул снег с плеч, даже не потрудившись обернуться и уличить злоумышленника.

— Да ты, я вижу, подобрел, брат. Или постарел? — громко расхохотался Гаррик. — Прежде тебе не по душе были подобные забавы на празднестве! Я уже готовился свалить тебя на пол, думал, разозлишься, обнажишь меч и попытаешься прикончить обидчика!

— А ты, как я вижу, разочарован, — хмыкнул Хьюг, тряхнув золотистой гривой.

— Нет, я совсем не в том настроении, чтобы сражаться!

— Так же, как и я — Значит, мы оба постарели и расслабились?

Гаррик откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на брата — Я считал, что радостнее меня на празднике никого не будет, но вижу, что и у тебя прекрасное настроение. Выглядишь, словно смертный, которому при жизни позволили побывать в Валгалле, где он нашел все, о чем мечтал. Может, объяснишь, откуда такие перемены?

— Поздравь меня, брат, — расплылся в улыбке Хьюг. — Наконец-то и у меня будет ребенок!

— Это действительно прекрасная новость! — Гаррик искренне удивился, но все же с силой хлопнул Хьюга по спине. — Да и пусть родится у тебе мальчик, наделенный силой своего… дяди! — добавил он, подняв кружку.

— Соглашусь и на это! — заревел от смеха Хьюг.

— Должно быть, твоя жена вне себя от радости, — заметил Гаррик. — Долго же вам пришлось ждать.

— Нет, она в бешенстве. Всегда винила меня за собственное бесплодие, а вот теперь оказалось, что это она ни на что не способна. Новая рабыня, Корделла, забеременела от меня!

Почему-то радость Гаррика немного омрачилась.

— Уверен, что именно твое семя дало ростки?

— Да! — гордо подтвердил Хьюг. — 1ы ведь тоже ни с кем не делил свою дикую ведьму, как и я Корделлу.

Гаррик нахмурился при упоминании о Бренне, вспомнив неприязнь, которую та затаила к сестре. Зря он все-таки дал ей кинжал. Останется лишь молить богов, чтобы Бренна не обратила оружие против Корделлы.

Он быстро оглядел комнату, пытаясь отыскать Бренну, но ее нигде не было видно. Несомненно, отправилась на поиски Корделлы!

Гаррик поспешно поднялся:

— Прошу прощения, Хьюг. Хочу найти Бренну, прежде чем она испортит отцу праздник. Она способна на любую проделку!

— Садись, Гаррик. Какой-то глупой девчонке, омрачить наш пир! Я хотел бы поговорить о твоем новом путешествии.

— Не может ли это немного подождать? — нетерпеливо бросил Гаррик.

— Если ты уйдешь сейчас, Морна подумает, что боишься встретиться с ней лицом к лицу.

— Морна?!

Хьюг показал на дверь, и Гаррик, обернувшись, увидел Перрина, по вполне понятной причине выглядевшего смущенным и сконфуженным, а рядом с ним — Морну. Она, как и всегда, выглядела настоящей красавицей. Светлые, почти белые волосы были оттянуты назад, подчеркивая скульптурные черты лица. Темно-зеленый шелк платья туго обтягивал соблазнительные изгибы. Их взгляды встретились, но глаза Гаррика потемнели, словно море в шторм.

Хьюг прав — он не может уйти сейчас. Повернувшись к брату, Гаррик медленно сел на прежнее место. Остается надеяться, что Бренна не совершит очередного необдуманного поступка, о котором они все пожалеют.

В небе собирался красный туман, играя пламенными отблесками на бескрайней снежной белизне. Зловещий багрянец окрасил горизонт — буйный цвет ярости и крови.

Бренна несколько секунд смотрела на северное сияние, воображая, что багрово-фиолетовые стрелы — это окровавленные руки, тянущиеся к невидимым врагам. И причиной столь тревожащих душу фантазий было, несомненно, унижение, которое пришлось пережить девушке из-за лживых басен Корделлы. С трудом сдерживая гнев, Бренна отворила дверь в жилище женщин.

В комнате горели бесчисленные масляные светильники. Посреди комнаты был разложен костер, вдоль стен брошены тюфяки, и на одном из них лежала Корделла, заслонив рукой глаза; пламенно-рыжие волосы разметались по подушке.

— Кто там? — скучающе осведомилась она. — Хьюг? — И, не дождавшись ответа, снова спросила:

— Линнет?

— Нет, это я, Делла.

Корделла вскочила как ошпаренная, с лица медленно сбежала краска.

— Бренна… я…

— Что именно? — резко оборвала ее Бренна, подходя ближе. — Начнешь просить прощения? Хочешь покаяться в том, что я опозорилась перед мужчиной из-за твоего вранья? — Бренна, подбоченившись, яростно сверкая глазами, встала перед Корделлой. — Почему ты лгала насчет того, что происходит между мужчиной и женщиной?

— Потому что ты заслужила это! — Щеки Корделлы ярко вспыхнули.

— Но чем?! Какое зло я причинила, чтобы ты решилась так жестоко отомстить? Я хочу знать ответ, Корделла, прежде чем достойно наказать тебя!

Корделла снова побледнела, но все-таки попыталась оправдаться:

— Дунстан хотел тебя, а ты даже не понимала этого.

— Дунстан?! — нахмурилась Бренна. — Какой вздор! Он был твоим мужем.

— Вот именно, моим! — злобно взвизгнула Корделла. — Но он домогался тебя, и, знай ты правду, могла бы положить этому конец Ты же была слишком поглощена тем, что пыталась показать себя достойной гордости твоего отца, и не заботилась о чувствах других.

— "Но если ты говоришь правду, почему не рассказала мне? Знала ведь, что я не хотела ни одного мужчину, не говоря уж о Дунстане.