Прошло уже два месяца нового года, и приближалась весна, когда Бренна наконец решилась поговорить с Элоизой. Она отыскала женщину в большом холле. Та отдавала приказания слугам, не переставая работать за ткацким станком, на котором было натянуто почти готовое прекрасное покрывало для постели.

Бренна не могла смириться с тем, что должна выпрашивать работу, чтобы прокормить себя. Она уже здорова и в состоянии платить за свое содержание.

— Миледи, — нерешительно начала девушка, — я не могу больше пользоваться вашим гостеприимством, ничего не давая взамен.

— Но ты зря беспокоишься, Бренна.

— Нет, это просто необходимо. Я не могу быть ненужным бременем в твоем доме.

— Ты свободная женщина и гостья, Бренна. Это просто неслыханно — брать плату с гостьи.

— Тогда я должна уехать, — упрямо объявила Бренна, понимая, что глупая гордость вновь ведет ее на опасный путь.

Элоиза, нахмурившись, покачала головой:

— Мой муж предупреждал, что этим кончится. Бренна на мгновение растерялась:

— Но откуда он мог знать это?

— Ансельм похваляется, что может предсказать твои поступки, и считает тебя одной из" настоящих дев-воительниц из рода викингов, для которых важнее всего их гордость и мужество.

Бренну уязвило то, что ее так легко разгадали, и еще больше мнение Ансельма. Как смеет он сравнивать ее со своими соотечественниками?!

— Значит, он знал, что я не останусь здесь надолго?

— По крайней мере так он объяснил мне, — призналась Элоиза, — хотя я не могла поверить, что ты поступишь так опрометчиво и покинешь наш дом, не зная, куда идти.

Ее слова больно укололи девушку.

— Такая уж я есть, миледи. Видно, моя судьба жить по законам чести.

— Знаю, Бренна, и сожалею, что была слишком резка с тобой. Когда-то и у меня был такой характер, но с годами я приучилась держать его в узде, надеюсь, и ты рано или поздно сумеешь это.

— Я уезжаю завтра утром и благодарю вас за то, что позволили остаться здесь ненадолго.

Элоиза, покачав головой, еле заметно улыбнулась:

— Если ты твердо решила, может, согласишься пожить до весны в маленьком домике, на нашей земле?

— Только до весны? — Бренна одновременно обрадовалась и огорчилась.

— Нет, сколько пожелаешь, Бренна. Но муж велел передать тебе, что весной, если ты захочешь, он отвезет тебя на родину.

Бренна восприняла новость со смешанным чувством. Единственной и давней ее мечтой было оставить эту холодную землю, но это было до того, как она отдала свое сердце Гаррику. Впрочем, что изменится, от того, что их разделит огромное расстояние? Между ними все равно океан, наполненный вместо соленой воды ненавистью и недоверием.

— Ты этого хочешь, Бренна?

— Да, — шепотом выдохнула девушка.

— Но разве тебе здесь не к кому вернуться? — печально спросила Элоиза.

— Нет, — покачала головой Бренна, отводя взгляд. — Теперь уже нет.

— Но здесь твои тетя и сестра. А я полюбила тебя и очень беспокоюсь, особенно потому что мой сын…

— Не упоминай о нем! — вскинулась Бренна. — Из всех людей на свете он самый ненавистный, злобный и недоверчивый! — Бренна осеклась, прикусив губу. — Прости. Гаррик — твой сын, и, конечно, в глазах матери лучше его нет в целом мире.

— Нет, сын совершил много такого, чем я не могу гордиться, — покачала головой Элоиза. Бренна попыталась заговорить о другом:

— А тетя? Вы отпустите ее со мной?

— Не знаю, девочка, — нахмурилась Элоиза. — Линнет и я стали близкими подругами, однако ты, вероятно, нуждаешься в ней больше. Но я подумаю и решу до твоего отплытия.

— А сестра и другие женщины из моей деревни?

— У них уже своя жизнь. Насколько мне известно, Бренна, они нашли свое счастье здесь.

— В рабстве? — с нескрываемым сарказмом поинтересовалась девушка.

— По этому поводу можно спорить бесконечно, Бренна, — улыбнулась Элоиза. — Знаю, что ты чувствуешь, и тебе известно мое мнение.

Бренна начала было протестовать, но Элоиза предостерегающе подняла руку:

— Твою сестру никогда не освободят, ведь она носит ребенка моего старшего сына. Кроме того, Корделла вряд ли захочет вернуться в разоренное поместье.

Бренна была потрясена. Она и не подумала об этом. Придется строить новый дом на месте старого. Даже если стены не разрушил пожар, она все равно не вынесет жизни в одиночестве.

— Ты сказала, что я могу пожить в другом доме до весны?

— Да, это недалеко, возле небольшого озера. Рядом есть и колодец.

— Я, конечно, заплачу за жилище.

— Конечно, — дипломатично подтвердила Элоиза, поняв, что не стоит и пытаться сломить эту упрямую гордячку.

— Семья, которая раньше там жила, отдавала в уплату часть урожая. Но поскольку ты не сможешь сделать этого, думаю, двух шкур в неделю будет достаточно. Знаю, что ты научилась охотиться с детских лет, так что тебе это будет нетрудно.

— Нет, ты слишком мало просишь. Я дам три шкуры в неделю, — решительно возразила девушка.

— Бренна! — упрекнула Элоиза.

— Я настаиваю.

Женщина только покачала головой, но невольно улыбнулась при этом.

— Тогда я, в свою очередь, настаиваю на том, чтобы снабдить тебя солью, поскольку у тебя будет больше мяса, чем ты сможешь съесть, и придется коптить его. Кроме того, возьмешь овес и рожь и сушеные овощи, ведь нельзя же питаться одним мясом.

Бренна удовлетворенно кивнула:

— Согласна. Я надеюсь, что сумею накопить достаточно мехов, чтобы оплатить проезд домой.

— Вот это уже ни к чему Бренна. Ансельм и слышать не захочет.

— Но так будет!

И, повернувшись, Бренна вышла из холла.

— Глупая гордость, — пробормотала Элоиза, воздев руки к небу, прежде чем снова вернуться к станку.

Маленький дом понравился Бренне, а Элоиза предусмотрительно послала слуг убрать в комнатах. Жилище оказалось достаточно теплым, к тому же было расположено около леса, где в изобилии водилась дичь. В доме было несколько горшков, чистые шерстяные одеяла, лук и капканы и даже смена одежды из мягкой шерсти и новый теплый плащ.

Единственное, чего не хватало Бренне, — лохани для мытья, видимо, потому, что совсем близко было маленькое озеро. Однако теперь оно замерзло, а каждый раз проламывать лед, чтобы умыться в холодной воде, — не самое приятное занятие. Придется ограничиться обтиранием, пока не станет теплее.

Бренна с радостью и волнением ребенка, получившего новую игрушку, устраивалась в новом доме. Поначалу она наслаждалась обретенной свободой, но вскоре это состояние сменилось чувством одиночества. Теперь, когда не с кем было даже поговорить, девушка постоянно думала о Гаррике. Когда же они как-то встретились , в лесу и разминулись, враждебно оглядев друг друга, без единого слова, терзания Бренны стали еще мучительнее.

Она каждый день ездила на охоту, доводя себя до изнеможения, а потом еще допоздна выделывала шкуры, коптила мясо и готовила обед на завтра, прежде чем наконец без сил рухнуть в постель. Дни проходили, монотонные, однообразные, заполненные изнурительной работой, и это отвлекало Бренну от тяжелых мыслей.

Постепенно солнышко пригревало все жарче, лед начал таять, и дни становились длиннее, но вода все еще была ледяной, и Бренна, как ей этого ни хотелось, не могла искупаться в озере. Потом на деревьях распустились почки, расцвели первые цветы, и снег почти исчез. В Норвегию пришла весна.

Бренна была вне себя от радости, увидев подъезжающую к дому тележку. Она подумала, что это Линнет или Элоиза решила навестить ее и сообщить, когда Ансельм отправляется в плавание. Но она так истосковалась в одиночестве, что не расстроилась, увидев Джейни и Модью, которых привез Эрин.

Женщины, со слезами на глазах, обнялись, и Бренна повела гостей в дом, довольная, что накануне приготовила целый горшок тушеного мяса. Эрин захватил мех с вином, подаренный Гарриком на празднике по случаю окончания зимы, и все выпили за здоровье друг друга. Несмотря на протесты Бренны, Эрин отправился нарубить дров, поскольку чувствовал себя неловко в обществе щебечущих женщин. Сначала Джейни и Модья держались скованно, явно испытывая благоговейный трепет перед новым положением Бренны, но, выпив еще вина и почувствовав, что хозяйка искренне рада им, девушки разговорились, забыв о неловкости.