— Я готов забыть прошлое.

— Готов забыть?! Значит, все еще не веришь мне? — возмутилась Бренна.

— Ты клялась, что убила Седрика Боргсена, однако он жив, Бренна.

— Не может быть!

— Я сам его видел.

— Но… но он упал на мой кинжал, тот самый, что ты подарил мне. И не шевелился! Как он мог выжить после такого?

— Брось притворяться, Бренна! — резко оборвал Гаррик. — Я уже сказал, что согласен похоронить прошлое!

— Но ты не веришь мне! — вскричала она.

— Я знаю, почему ты ушла, Бренна, почему нарушила клятву. Тогда, в последний раз, я принудил тебя, взял силой, и такого простить нельзя. Я сорвал свой гнев на тебе и кругом виноват. Поэтому ты и скрылась, а потом вернулась, но не пожелала рассказать правду. Однако все это больше не имеет значения. Я люблю тебя достаточно сильно, чтобы простить.

— Но недостаточно, чтобы доверять? Гаррик отвернулся, одним лишь этим красноречивым жестом давая ответ. Селиг неожиданно заплакал, и Лила поспешила к нему. Бренна мрачно взглянула на сына, вновь с острой тоской сознавая, что тот никогда не будет знать отца. Надежда, только что так ярко загоревшаяся, теперь безжалостно потушена.

Но ничего не могло сравниться с тем чувством горькой утраты, когда она подняла голову и встретилась с горящим, исполненным желания взглядом Гаррика. Несмотря на жестокие слова, он готов был на все, чтобы вернуть ее. Но как он мог? Неужели считал, что эта пропасть между ними ничего не значит?

— Уходи, Гаррик, — устало, без всякого выражения выдохнула Бренна, не пряча боли. — Я не могу стать твоей женой, зная, что ты никогда не удостоишь меня своим доверием.

— Может, со временем…

— Нет, это всегда будет стоять между нами. Как бы я хотела, чтобы все было иначе, потому что вечно буду любить тебя.

— Но, Бренна, прошу, хотя бы останься здесь. Не увози Селига так далеко от меня.

Бренна задохнулась, не в силах вымолвить ни слова. Господи, как тяжело и страшно видеть его страдания!

— Ты считаешь меня бессердечной, но я просто не выдержу от сознания, что ты близко, Гаррик. Быть рядом, любить тебя и знать, что нет никакой надежды соединиться… это слишком мучительно.

— У тебя еще есть время передумать, Бренна, и прийти ко мне.

Гаррик почти выбежал из комнаты, оставив Бренну рыдать на груди Лилы. Но слезы не помогли. Только время и огромное расстояние между ними когда-нибудь, может быть, приглушат боль потери.

Весна наступила быстро, и Бренне сообщили, что можно готовиться к отплытию. Уже через две недели она навсегда покинет эту землю. Однако эта новость почему-то не обрадовала Бренну. С каждым днем на сердце становилось все тяжелее, хотя она и была уверена, что приняла правильное решение. Невозможно оставаться рядом с Гарриком и не быть с ним, но именно этого она и не должна делать, пока он не доверится ей. Если бы только она могла смириться с таким положением вещей! Но тогда любовь рано или поздно умрет.

Больше всего Бренна горевала, глядя на сына. Малыш не сознавал, как страдают его родители. Она лишает его отца и деда с бабкой! Разве это не жестоко?

.Бренна даже подумала было оставить Селига здесь, но тут же упрямо покачала головой. В сыне вся ее жизнь!

Бренна так и не смогла забыть свои страхи, терзавшие ее до рождения ребенка. И хоть и понимала, как беспочвенны теперь все ее опасения, продолжала тревожиться за малыша. Правда, из хилого, недоношенного младенца он давно превратился в румяного крепыша, и ничто на свете не могло причинить вред, если не считать решения матери уехать и разлучить его с родными… Хорошо еще, что Селиг слишком мал и не сможет впоследствии вспомнить о своей жизни в Норвегии.

Бренна так горячо молила Бога о маленькой девочке с черными волосами, чтобы не иметь перед глазами живого напоминания о Гаррике! Селиг действительно родился черноволосым, а на живом красивом личике выделялись два бездонно-серых озерца, однако во всем остальном мальчик как две капли воды походил на отца. Глядя на этого родного человечка, она постоянно видела Гаррика и понимала, что, даже если бы Селит не появился на свет, ничто не могло заставить ее забыть любимого.

Лила, к удивлению Бренны, согласилась отправиться с ней, поскольку здесь у нее не было никого из родных — муж погиб еще до смерти новорожденного младенца. Кормилица объявила, что для нее нет в жизни никого дороже Селига и расстаться с ним выше ее сил. Бренна была искренне рада, она и сама успела привязаться к добродушной норвежке.

И вот настал последний день. Завтра утром Бренна поплывет на родину. Лила ушла, чтобы попрощаться с друзьями, а Бренна собралась отнести Селига повидаться с отцом в последний раз. Ее свидание с Гарриком тоже будет последним, и от сознания близкой разлуки сердце нестерпимо ныло.

. — Будь хорошим мальчиком, родной, — проворковала она, подхватывая Селига. — Твой отец не знает, что мы придем, но уверена, будет очень рад. — Она вздохнула, заметив испытующий взгляд малыша. — Благодарение Богу, ты не понимаешь. Для тебя путешествие по морю — всего лишь приключение, а для меня… — Она осеклась. Слезы душили ее, но, несмотря на нестерпимую боль утраты, Бренна по-прежнему была уверена, что поступает правильно.

Она взяла Селига и направилась к выходу, но дверь внезапно отворилась. На пороге стоял Гаррик. Грусть и подавленность отражались на его лице. Он явно испытывал неловкость. Бренна с сожалением вздохнула. Уж лучше бы к нему вернулись былая настойчивость и уверенность в себе… Как бы она хотела видеть прежнего Гаррика, такого, который сжал бы ее в объятиях, заглушил протесты поцелуями. Но теперь между ними стена, и прошлого не вернешь… И все-таки, может, она не должна винить Гаррика за то, что он ей не верит. После того, как он сказал, что видел Седрика живым, Бренна и сама начала сомневаться.

— Я должна была предупредить тебя Гаррик, что принесу Селига, чтобы ты мог провести с ним весь день.

— Отпусти мальчика, Бренна. Как странно звучит его голос! Неужели опять злится?

Бренна отнесла Селига в угол и дала игрушку.

— Можешь остаться с ним здесь, если хочешь, — смущенно пробормотала она. — Лила придет только к вечеру, а я хочу сходить попрощаться с Эрином и слугами, так что, если пожелаешь, побудь с сыном наедине.

Гаррик ничего не ответил. Бренна вдруг заметила, что он вооружен до зубов — никогда она еще не видела такого количества оружия за его поясом, а с руки почему-то свисала веревка.

— Зачем ты пришел, Гаррик? Похоже, ты приготовился к битве. — Она неожиданно почувствовала, как ледяной холод пронизывает тело до костей. — Собираешься покончить со мной? Если любишь Селига настолько, что готов убить меня ради того, чтобы получить сына, тогда сделай это и поскорее, потому что я тоже не могу без него жить.

Гаррик покачал головой, явно пораженный столь смехотворным заявлением:

— Как бы я ни любил и ни хотел видеть рядом с собой Селига, я ни за что не смог бы убить его мать, Бренна.

— Тогда почему…

— Я сумел бы удержать тебя силой, и много раз думал об этом. Когда в прошлом году я отправился на восток, желая лишь быть подальше от тебя, то вскоре понял, как ошибался. Единственное, что мне нужно, — оставаться рядом с тобой до конца своих дней. Но лето было уже на исходе, и я решил, что отец давно увез тебя на родину. Поскольку именно он дал тебе свободу, то имел право знать, что я собираюсь вновь сделать тебя пленницей, и приехал сюда, чтобы сказать отцу, что отправляюсь к кельтам привезти тебя назад, в свой дом, навсегда, захочешь ты этого или нет.

— И… именно это ты намереваешься сделать сейчас?

Гаррик покачал головой.

— Ты слишком ценишь свою свободу… и я знаю это. Но есть и другое решение.

— С радостью выслушаю тебя, хотя не вижу выхода.

— Мы должны наконец все выяснить. Правда — вот что нам необходимо. Бренна, я молюсь всем сердцем о счастье получить доказательства того, что я зря не доверял тебе. Если ты действительно лгала, мы сейчас все узнаем, и тогда остается лишь надеяться, что ты никогда больше не скажешь мне не правду.