Волнистые волосы Гаррика отливали золотом в свете огня, но глаза казались странно-затуманенными, а взгляд — непонятно-тревожащим.

— Ты — драгоценность в бурном черном море, госпожа, — тихо пробормотал он, подходя к ней.

Перед таким откровенным восхищением нельзя было устоять. Бренна почувствовала, что краснеет.

— Великолепное платье, — с трудом выдавила она.

— Да, но на другой оно не казалось бы столь прекрасным.

Бренна окончательно смутилась:

— Не похоже на тебя — так беззастенчиво льстить, Гаррик.

— Я говорю только правду, — улыбнулся он. — Просто ты меня еще не знаешь.

— И начинаю понимать это.

— Пойдем, — нетерпеливо позвал он. — Пир, наверное, уже начался.

Бренна покорно кивнула и последовала за ним через кухню к тому месту, где висели их плащи. Но вместо ее старого плаща там оказался новый, из горностая, с широким капюшоном. Ошеломленная, девушка стояла неподвижно, пока Гаррик закутывал ее плечи в роскошный мех и осторожно опускал капюшон на темные, как ночь, волосы.

— Еще один подарок? — выдохнула она наконец, вопросительно глядя на Гаррика. Но тот лишь улыбнулся:

— Да. Богатые наряды идут тебе. Нужно почаще их носить.

— Я раньше не замечала за тобой особой щедрости, Гаррик. — Почему ты так изменился?

— Просто мне этого хочется, — пожал плечами викинг, вручая ей обещанный кинжал. Бренна сунула оружие за пояс и раздраженно топнула ногой.

— Господь милостивый! По мне так лучше, когда ты постоянно злился, по крайней мере это хоть как-то было понятно. Не терплю непоследовательных людей, — буркнула она и почти вылетела из дома под веселый смех Гаррика.

Клубы дыма, поднимавшиеся от огней в очагах и под вертелами, на которых готовилась еда, темными облаками повисли в холле, но Бренна предпочитала слезившиеся глаза леденящему холоду на улице. Она так замерзла, что пока не хотела снимать плащ, и, как оказалось, весьма кстати, поскольку, оглядев собравшихся женщин, заметила, что ни одна не была в таком богатом наряде. Щеки девушки побагровели при мысли о том, что подумают собравшиеся, увидев, как Гаррик выставляет ее напоказ перед всеми. Жалкая рабыня, одетая куда роскошнее свободных женщин! Да такое просто неслыханно! Бренна чувствовала себя избалованной шлюхой Гаррика, его игрушкой и знала, что остальные думают то же самое.

Неотвязные думы преследовали Бренну, обида и горечь не давали покоя. Девушка ничего не сказала, когда Гаррик оставил ее за столом, а сам отправился поздороваться с родными, она сидела неподвижно, словно каменная, опустив глаза на сложенные на коленях руки, зная, что взгляды почти всех присутствующих устремлены в ее сторону. Бренна так глубоко задумалась, что испуганно вскинулась, услышав голос Элоизы:

— Тебе понравилось платье, Бренна? Женщина смотрела на нее так дружески-приветливо, что Бренна немного успокоилась:

— Да, и я благодарю тебя.

— Тогда снимай поскорее плащ. Я не затем провела столько долгих часов над шитьем, чтобы ты скрывала новый наряд!

Бренна неохотно рассталась с горностаевым плащом, но почувствовала, что уже не так смущается, когда Элоиза сидит рядом. Она действительно была глубоко благодарна хозяйке дома за то, что та старается успокоить ее и дать время освоиться.

— Да, дитя мое, оно и в самом деле прекрасно подходит тебе, — улыбнулась Элоиза.

— Ты очень добра.

— Нет, я говорю правду. И готова, в свою очередь, поблагодарить тебя, Бренна.

— Но я ничем не заслужила твою благодарность. Элоиза посмотрела в сторону Гаррика, стоявшего рядом с отцом, и дружески сжала руку Бренны.

— Я давно уже не видела сына столь веселым и в таком хорошем настроении. Именно за это я и должна сказать тебе «спасибо».

Бренна снова вспыхнула:

— Ты ошибаешься.

— Вряд ли. Я прекрасно знаю, что он не хотел пасть жертвой твоих чар и сопротивлялся, как мог, но борьба была напрасной. Неужели ты сама не замечаешь разницы?

Бренна медленно кивнула, стараясь не встречаться взглядом с Элоизой. Она не могла заставить себя согласиться с женщиной, однако эти странные слова, как ни удивительно, согрели сердце и душу. Неужели причина разительной перемены в Гаррике со времени ее болезни — она, Бренна? Неужели он действительно влюбился в нее?

Но Бренна боялась даже думать о чем-то подобном и поэтому поспешно сменила тему:

— А где моя тетя? Могу я увидеться с ней?

— Конечно. Вот и она. Я оставлю вас, поговорите наедине.

Бренна тоже поднялась, как раз в тот момент, когда подошла Линнет. Уход Элоизы остался незамеченным. Бренна видела только тетку, и, когда они обнялись, по щекам девушки потекли слезы. Все, что пришлось вынести Бренне за эти месяцы, нахлынуло на нее. И хотя теперь наконец было кому признаться во всем, ее положение казалось не таким уж плохим по сравнению с судьбой тети.

Они уселись за стол, и Бренна никак не хотела отпустить руку Линнет. Она критически оглядела тетку, заметив, что та по-прежнему выглядит моложе своих лет. Голубые глаза сверкали живо и молодо.

— Тебе тут не очень плохо, тетя?

— Элоиза приняла меня как родную, — весело объяснила Линнет. — Да, моя жизнь просто великолепна!

— Как хорошо! Я так беспокоилась, но Гаррик до сих пор не разрешал мне повидаться с тобой.

— Он очень ревниво относится к тебе, старается не выпускать из виду. Я много слышала о тебе от Элоизы и знаю, что вначале ты была ужасно упрямой, как, впрочем, я и думала. И о твоем побеге знаю и о том, как ты едва не умерла. Я места себе не находила от тревоги! Но, слава Богу, вижу тебя здоровой, красивой и окруженной почетом.

— Почетом?

— Ты здесь гостья, а не рабыня Гаррика. Да, он оказал тебе большую честь.

— Мне известны причины такой чести, тетя, — сухо усмехнулась Бренна. — Он сам сказал. Я здесь только для того, чтобы служить ему в постели.

— Но, послушай, Бренна, — возразила Линнет, — для таких вещей здесь и без тебя полно женщин. И, кроме того, будь это так, ему вовсе не к чему дарить тебе столь дорогие подарки. Я была с Элоизой, когда Гаррик приехал и попросил ее сшить для тебя платье. «Пусть будет таким, как носят викинги, — сказал он. — Бренна теперь одна из нас и должна одеваться, как мы».

Бренна задумчиво свела брови:

— Но я не давала ему повода думать, что счастлива здесь. Гаррик знает, что при первой же возможности я снова попытаюсь сбежать. Почему же он считает меня одной из них?

— Должно быть, ты все-таки заставила его поверить этому. Но, Бренна, ты не смеешь и думать о новом побеге! Если тебе удастся скрыться и Гаррик тебя не найдет, я проживу остаток жизни в тревоге и тоске, не зная, где ты и что с тобой!

— Но если я вздумаю вновь бежать, тетя, то отправлюсь домой морем и возьму тебя с собой, — поспешно заверила Бренна, сомневаясь, что такой рискованный план может осуществиться. И хотя она пыталась утешить тетку, та еще больше погрустнела.

— Ах, Бренна, увидев тебя здесь, я обрадовалась, подумав, что ты наконец стала взрослой и забыла о своих буйных повадках. Умная женщина на твоем месте примирилась бы с судьбой, зная, что к прежней жизни возврата нет, и была бы благодарна судьбе за то, что сумела выжить и принять как должное участь, выпавшую на ее долю.

— Как это сделала ты?

— Именно. Другого выхода нет, Бренна. Если мы станем бесконечно скорбеть о потерянной свободе, это приведет лишь к ненужным страданиям. По правде говоря, мне здесь не на что жаловаться. Я обрела в Элоизе хорошего, верного друга. Она не возражает против того, что мне иногда приходится делить постель с Ансельмом, не ревнует, и, кроме того, он по-своему нежен и добр. Теперь у меня тоже есть мужчина.

— Прекрати! Не желаю больше слушать!

— Будь же рассудительной, Бренна! Гаррик неравнодушен к тебе, это совершенно очевидно. Сделай же свою жизнь с ним особенной, подари ему хоть немного счастья!

— Предлагаешь быть его шлюхой! — прошипела Бренна, невольно выдавая причину своих терзаний.