— Не помню. Думаю, за две-три недели до вечеринки.

— И как она показалась вам, когда вы с ней разговаривали?

— Как обычно. Правда, нормально.

— И она собиралась к вам на вечеринку?

— Я сказала ей где и когда. Она сказала, что подумает. Но я особо не рассчитывала.

— Почему?

— Как я уже говорила, подругами в полном смысле слова мы не были. Просто знакомая из клуба.

— Кого-нибудь еще из клуба вы пригласили?

— Нет.

— Почему же пригласили Кэнданс?

— Как-то само собой получилось. Я говорила с ней по телефону и в это время думала о вечеринке, вот и спросила, не хочет ли она присоединиться.

— В тот раз вы позвонили ей или она вам?

— Не могу вспомнить.

Видимо, я поторопилась с ответом.

— Вы сказали, что общались нечасто. Значит, этот разговор не был таким уж заурядным. Постарайтесь припомнить. Вы позвонили ей или она вам?

— Кажется, я позвонила ей.

— С какой целью вы позвонили?

— Просто узнать, как дела.

Снова пауза. Ньюмен, сидя справа от меня, продолжал что-то записывать, я слышала скрип ручки по бумаге. Впрочем, как знать, может, он просто каракули выводил.

— Вы сказали, что Кэнданс так и не появилась на вечеринке.

— Совершенно верно.

— Вы уверены? Вы же были заняты, беседовали с гостями, пили и так далее. Может быть, она приехала, а вы этого не заметили.

Я с минуту обдумывала эту версию.

— Судно не так уж велико. На палубе толпилось множество народу. Кто-нибудь заметил бы ее. Мне бы сказали.

— Нам понадобится список всех присутствовавших на судне в ту ночь, с адресами и телефонами.

— Я уже давала этот список тому человеку… ну, который меня допрашивал. Не помню его имени.

— И тем не менее хотелось бы получить от вас новый список.

Женщина-полицейский вырвала страницу из лежавшего перед ней большого разлинованного блокнота и подтолкнула его ко мне вместе с шариковой ручкой. С минуту я глядела на чистый лист, потом озаглавила два столбца: «Марина» и «Прочие». Вписывая одно имя за другим, я представляла себе, как отреагируют их обладатели, когда их примутся допрашивать. Люси, Гэвин, Бен. Что они подумают? Наконец я закончила, и детектив одарила меня улыбкой. Впервые немного смягчилась.

— Расскажите о Кэнданс.

— Она была доброй. Она помогала мне, когда я начала работать там.

— Заботилась о вас?

— Можно сказать и так.

— Взяла под свое крыло?

— Типа того.

— Вы часто общались вне работы?

— Не очень.

— У нее были, помимо вас, близкие друзья?

— Не знаю. Во всяком случае, не среди общих знакомых.

— Мужчины?

— Об этом я ничего не знаю.

— Вы никогда не говорили об этом? О мужчинах, которые вам нравились?

Я покачала головой:

— Нет.

Пока что удавалось избегать прямой лжи. Пока что удавалось.

— А как насчет Фица?

— Что насчет Фица?

При звуке этого имени сердце тяжело забилось, щеки покраснели.

— С ним вы знакомы?

— Конечно. Он владелец клуба.

— Вы с ним ладили?

— Не так уж часто я его видела. Обычно, когда я работала в «Баркли», он уезжал в другие свои клубы.

— Как отзывалась о нем Кэнданс?

— Она говорила мне, что Фиц неплохой, если только не вывести его из себя.

— Как вы считаете, что она под этим подразумевала?

— Просто что не следует его злить. Не знаю. Говорю же, я редко его видела.

— Она пояснила, что может произойти, если его обозлить?

— Нет.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь спорил с Фицем?

— Нет.

— Вы его боялись?

— Нет. Я не была с ним близко знакома. Я просто делала свое дело и уходила домой.

— Другие танцовщицы боялись его?

— Мне кажется, нет. Если бы боялись, могли бы уйти из клуба.

— Почему же вы ушли, Дженевьева?

— Я работала, только чтобы накопить достаточно денег и купить баржу. Когда собрала достаточно, предупредила их и ушла.

— Когда это было?

— В середине апреля.

— С тех пор вы ни разу туда не наведывались?

— Нет.

Все еще удается обойтись без лжи. Без прямой лжи. Я старалась дышать ровно, хотя щеки горели, а руки стали такими холодными, точно я тяжело заболела.

— Как долго вы там проработали?

— Вы уже задавали этот вопрос.

— Тем не менее попрошу вас ответить на него.

— Примерно семь месяцев.

Наступила тишина, только Ньюмен все царапал своей ручкой.

Дэвис смотрела на меня со странным любопытством, как будто я была представителем редкого вида животных и она ждала от меня чего-то еще — чего-то более интересного, более занимательного.

— Эти люди, которые напали на вас… Вы их узнали?

— Нет.

А вот и первая грубая ложь. Мне показалось, будто я ору во всю глотку. Не слишком ли поспешно я ответила? Конечно же, полицейские все поймут! Я проглотила застрявший в горле ком, сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться.

— Вы не боитесь, что они вернутся?

— Конечно боюсь. Послушайте, — заговорила я, — Малькольм, мой сосед, помогает мне наладить двигатель. Я решила подняться немного выше по течению. Просто чтоб не торчать тут на виду. Я никому об этом не говорила.

— Ясно.

— Я собиралась позвонить детективу Карлингу и предупредить его. Вообще-то, это была его идея.

— Его идея?

— Он спрашивал меня, годится ли моя баржа для плавания. Я сказала, что пока об этом не думала. Но он подал мне идею. В смысле — это же не дом. Какой смысл жить на борту и всегда оставаться на одном месте?

На том они закончили разговор и вышли из камеры. Я не стала спрашивать, сколько мне еще ждать, прежде чем я смогу отправиться домой. Я же не была арестована, так что, пожелай я, могла уйти в любую минуту. Толку-то? С тем же успехом я могла оставаться и отвечать на вопросы, пока детективы не устанут от этого еще больше меня.

Они вернулись спустя всего десять минут и сказали, что я свободна. Отдел убийств столичного департамента полиции не имел ко мне больше вопросов — на данный момент.

Я пошла домой. Можно было сесть на автобус или вызвать такси, но мне хотелось пройтись. А еще позарез нужно было связаться с Диланом, выяснить, что за фигня творится. Во всей этой свистопляске два факта оставались пугающе непреложными: Кэдди мертва, Дилан не отвечает на звонки. Дилан — единственный, помимо Кэдди, человек из клуба, которому я объяснила, где стоит мое судно. Неужели это он убийца?

Я паковала коробки в своей съемной квартире, подкрепляясь остывшим кофе. В дверь постучали. Я так долго ждала Дилана, что уже и надеяться перестала. Боялась, что он раздумал и насчет свертка, и насчет пятидесяти штук. И что бы я делала, если б он так и не принес мне денег? Не знаю, но обратного пути у меня не было: я уволилась, расторгла договор найма квартиры, передала Кэмерону аванс за судно и взнос за стоянку в марине. Как бы все ни обернулось, жить мне предстояло на борту.

— Можно войти? — спросил он.

«Давно пора», — чуть было не ответила я. Мне хотелось ударить его, спросить, где он, черт побери, болтался, почему заставил меня так долго ждать и даже не позвонил. Одет он был не по-рабочему, а в джинсы, рубашку, на этот раз темно-синюю, и поношенную куртку. Сумки у него при себе не было, и я встревожилась: так он не принес денег? Значит, все-таки передумал?

Дилан прошел по пятам за мной в кухню, я сняла со стула коробку, чтобы его усадить.

— Уже в сборах? — спросил он.

— Почти все я отправляю на склад для хранения, — пояснила я.

— Решил проверить, как ты тут.

— О, я в порядке, спасибо. Что Кэдди?

Он улыбнулся:

— Как обычно. То веселится пуще всех, то нет ее несчастнее.

«Предложить ему что-нибудь выпить? Или Дилан не пьет ничего, кроме водки? К тому же чайника уже не найти».

— Значит, посудину ты выбрала?

Я расплылась в улыбке:

— Ага, выбрала. Называется «Месть прилива».

— Неужели? Чудное имечко.