— Отвали, — сказала я. — Мой парень вернется после работы. Вот-вот подъедет.
Он рассмеялся:
— Ага, как же. Твой парень — это мистер Карлинг? Нынче он побудет дома с миссис Карлинг. Сюда-то он верняк не заедет. С тобой животики надорвешь, Дженевьева.
Порыв ветра я ощутила за миг до того, как его кулак врезался мне в голову, сбоку, за ухом, — один раз, второй. Голова закружилась, меня чуть было не стошнило.
— Хватит дурить! Поняла?
Жужжание, звон, я не сразу сообразила откуда, потом дошло: изнутри моей головы.
— Не знаю, — пробормотала я. Рыдания и подушка заглушали мои слова. — Не знаю, о чем вы.
На баржу поднялись еще люди. Расшвыривали все подряд в камбузе.
Голос второго человека, того, который помешал первому задушить меня, я узнала. Это был Никс, Робби Никс, один из людей Фица.
— Никс? — позвала я.
На миг в каюте повисла тишина, прерываемая только грохотом в салоне и на камбузе.
— Заткнешься ты, шлюха гребаная! — прошипел он наконец.
Удар — петарда взорвалась у меня в голове, и каюта со всеми, кто был в ней, исчезла.
Глава 21
После этого случая с Данкерли я села и подсчитала, сколько у меня денег. Чтобы приобрести баржу в приличном состоянии требовалось от восьмидесяти до ста штук. Небольшое суденышко можно было купить гораздо дешевле, но там не хватало пространства. А мне требовалось достаточно места, чтобы превратить судно в дом, я же собиралась жить там, а не проводить летние выходные. Сверх стоимости судна, нужно было еще предусмотреть расходы на ремонт — еще двадцать или тридцать тысяч при скверном раскладе, если понадобится капитальный ремонт или судно придется вытаскивать из воды для сварочных работ. И сколько-то денег на жизнь, чтобы продержаться как минимум год, хотя я и прикидывала вариант работы на полставки, после того как налажу процесс.
От нужной суммы я успела скопить примерно две трети, причем основную часть составляли деньги, вырученные годом ранее за квартиру. Никак недостаточно для того, чтобы уволиться. Еще одна проблема: сколько бы я ни зарабатывала в клубе, имелись также издержки. Одежда, обувь, косметика — при всей моей экономности я ежемесячно тратила целое состояние только на макияж. Итог: трудиться придется еще не менее полугода; разве что Фиц будет вновь приглашать меня к себе на приватные вечеринки, тогда я смогу заработать быстрее.
Я не была уверена, что терпения у меня хватит надолго.
Данкерли отвязался от меня, однако вновь стал самим собой — прежним невыносимым начальником. Он поставил перед нами очередные цели, от каждого требовалось больше усилий. А мы и так работали на износ. Откуда возьмутся дополнительные объемы продаж, никто не понимал. Я оставалась только из-за денег. Многие компании в нашем секторе активно избавлялись от сотрудников. Шансов найти другую работу не предвиделось, тем более что рекомендацию мне предстояло получать у Данкерли.
Нет, решила я, придется работать тут и постараться каким-то образом ужиться с Данкерли.
После инцидента в метро прошла неделя, вновь наступила пятница, и тут выяснилось, что Данкерли отнюдь не намерен успокаиваться. Я открыла свой ящик и на стопке бумаг обнаружила рекламку стриптиз-клуба. С флаером в руках я прошагала в кабинет Данкерли. Он сидел в одиночестве, притворяясь, будто занят. Я хлопнула бумажку ему на стол.
— Это что еще? — в ярости спросила я.
Босс растянул рот до ушей.
— Понятия не имею, о чем речь, — заявил он. — А что? Ты ищешь вторую работу?
— Зачем вы это делаете? — спросила я уже не так громко.
Он переменился в лице:
— Ты знаешь зачем. Ты подстроила, чтобы меня выгнали из клуба. Унизили.
— Ничего я не подстраивала. — Я попыталась слегка приукрасить правду. — Управляющая сказала мне, что вы хотели приватный танец бесплатно. Такого никто не одобрит, сами понимаете. У них даром ничего не делается, и подобную просьбу они сочли наглостью, потому-то вас и выгнали.
— А за пределами клуба ты бы согласилась сплясать для меня даром?
— Разумеется, нет! — отрезала я.
— Почему же?
— Потому что ты засранец мелкий и к тому же мой босс, так что предложение в любом случае неуместно!
— Сука придурочная! — взвизгнул он. — Убирайся, на хрен, из моего кабинета!
Я наведалась в отдел кадров. Если босс взялся меня преследовать, я отвечу тем же: в эту игру могут играть двое. Я сидела в кабинете перед дамой из кадров и, задыхаясь, со слезами, жаловалась ей на граничившее с сексуальным домогательством поведение босса. Она выслушала с сочувствием мой рассказ о том, как мы встретились в ночном клубе, как он прицепился ко мне и что с тех пор продолжаются непристойные предложения. Я показала ей рекламный листок.
— Он сунул его в мой ящик, — сказала я.
— Откуда известно, что это сделал он?
— Я пошла к нему и спросила. Сначала он отрицал, а потом… потом сказал, что мне придется станцевать для него.
— Ясно.
Кадровичка велела написать заявление, включив в него все эпизоды, какие я смогу припомнить, все случаи, когда босс позволил себе жесты или слова, которые я считаю оскорбительными. Меня все еще трясло, я здорово переволновалась, и она, заметив это, предложила уйти пораньше, она, мол, это уладит.
У меня оставалось еще много работы, мне следовало бы вернуться к себе и заняться делами, тем более теперь, когда перед нами поставили новые грандиозные задачи, но при одной мысли о Данкерли мне так поплохело, что я послушалась даму из кадров и отправилась домой.
Вечера и выходных я ждала с нетерпением. Поскольку боссу-засранцу вход в клуб воспрещен, мне предстояло отлично провести время: потанцую, пообщаюсь со своими постоянными клиентами, разомнусь хорошенько и вдобавок денежек заработаю.
Я открыла глаза и тут же зажмурилась: свет был слишком ярким, а у меня все болело, от затылка до пяток.
Я не сразу поняла, где нахожусь, потом увидела, что лежу на полу. Кто-то что-то говорил мне, однако я не разбирала слов, как будто находилась под водой. Я слышала только собственное дыхание, стук сердца, ток крови в сосудах.
— Джен? Ох, слава богу!
— Мальк?
Он вышел из моего поля зрения, приговаривая:
— Где чертовы ножницы?
В ящике на кухне, хотела я ответить. Почему я не могу пошевелить руками? Затем память начала возвращаться: мужчины здесь, на лодке, в моей каюте…
Нахлынула волна ужаса, я забилась, и тут снова подоспел Малькольм:
— Тише-тише. У тебя руки связаны кабелем, а я ножниц никак, мать их, не найду, там все вверх дном.
— Были кусачки в трюме. В коробке с инструментами…
Но видимо, и в трюме тоже все вверх дном. Теперь я все поняла. Значит, сверток Дилана отыскали. Чудо еще, что меня оставили в живых.
Малькольм отыскал кусачки в кладовке под шпателем. Больно было ужасно, когда он подсунул кусачки под веревку, давя на ободранную проводом кожу. Щелчок — и пластиковый кабель разорван, а я воплю от боли: руки освободились, кровь вернулась в онемевшие кисти и пальцы. Сначала я не могла подняться. Лежала на полу каюты и плакала, рыдала навзрыд. Как я угодила в это безумие, из которого не выпутаться? Чем заслужила такую беду?
Малькольм уселся на полу, спиной к моей кровати, и пристально следил за мной.
— Полежи немного, — посоветовал он. — Готова будешь встать — цепляйся за мою руку.
Я уткнулась лицом в ковер и продолжала плакать. Руки болели ужасно.
— Господи, Мальк… Я до смерти перепугалась…
— Ты разглядела их? — спросил он.
Я покачала головой и попыталась отлепиться от пола. Малькольм наклонился, ухватил меня под мышки, подтянул и помог усесться на кровать.
— Было темно… О боже! Что они здесь натворили, Малькольм? «Месть» повреждена?
— Все не так уж страшно, — ответил он. — По-моему, они только разбросали вещи. Случись это у нас, ты бы вообще не заметила, что кто-то побывал. Попрошу-ка я их заглянуть: «Тетушка Джин» будет лучше выглядеть после такой приборки.