— Тогда будь серьезным.

— Но я и так более чем серьезен, девочка моя. — Пальцы Энтони скользнули по ее волосам, играя скрепляющими их булавками. Взгляд был устремлен прямо ей в глаза, проникая, казалось, в самую душу. — Нас что-то соединило уже в тот самый первый вечер, когда мы неожиданно оказались рядом и увидели друг друга при лунном свете. Я понял это, когда взглянул на тебя, и мне стало трудно дышать. Если бы ты знала, как мне хотелось, чтобы ты стала моей прямо тогда, в саду Крэндалов. А что ты чувствовала, любимая?

— Я… я жалела о том, что не могу стать твоей.

— Правда? — нежно произнес Энтони, и кончики его пальцев защекотали ее щеки и губы, едва-едва их касаясь. — А сейчас ты хочешь меня?

— Я всегда тебя хотела, Энтони, — прошептала Рослин, обвивая руками его шею, — но боролась с собой. Я боялась, что никогда не смогу доверять тебе до конца.

— А теперь веришь мне?

— Мне ничего не остается другого. Я люблю тебя… даже, если ты меня не…

Он не дал договорить, приложив палец к ее губам.

— Эх ты, прекрасная моя, глупенькая девочка. Ты что, не дочитала до конца письмо моего брата? Все члены нашей семьи знают, что я до безумия влюблен в тебя, хотя я никому из них об этом и словом не обмолвился. Почему же ты до сих пор в этом сомневаешься?

— Ты… ты меня любишь? — едва слышно прошептала Рослин.

— Да разве я позволил бы тебе связывать меня всеми этими условиями, если бы было по-другому?

— Но почему же ты никогда не говорил мне о своей любви?

— Ты не хотела выходить за меня, сладкая, — напомнил Энтони. — Мне пришлось поставить тебя в безвыходное положение, чтобы вырвать согласие. Но и после этого ты делала все, чтобы помешать нашему полному сближению. Поверила бы ты мне тогда, скажи я, что люблю тебя? Подумай, однако, мог бы такой человек, как я, так настойчиво добиваться именно брака, если бы не был влюблен?

— Но, — начала было Рослин и тут же смолкла, обнаружив, что никаких «но» на самом деле нет. Она поцеловала мужа, потом еще и еще, прислушиваясь к радостному ритму своего сердца. — О, Энтони, я так рада, так счастлива! Никогда больше не буду совершать глупости, клянусь…

— Ты можешь совершать глупости… — говорил он в перерывах между поцелуями, — в любое время… когда захочешь… пока любишь меня.

— Я не смогу теперь сделать что-нибудь плохое тебе, если и захочу. А ты?

— Никогда, любимая. Можешь в этом не сомневаться.

— Тебя следует поздравить, насколько я понимаю, — заметил вышедший покурить в сад Николас. Воскресный ужин у Эдвардов вновь собрал весь многочисленный клан Мэлори, за исключением Джеймса. — Кстати, не поздновато ли ты решил обзавестись семьей? Не думал об этом?

— Когда, кстати, ты навестишь наконец Найтон-Холл, Монтьеф? — сухо спросил Энтони.

Николас, не обращая внимания на насмешку, хмыкнул.

— С тех пор как Рослин рассказала Реджине, что ждет ребенка, моя жена только об этом и говорит. Она решила, что и нам надо подумать о втором.

— Выполнить это решение будет трудновато, не так ли, малыш? Как я понял из слов Джеймса, ты изгнан в какую-то конуру.

— О, надолго я в ней никогда не остаюсь, старик. — Виконт старался улыбаться, но было видно, что сохранять спокойствие удается ему с трудом. — Твоя племянница хоть и обладает сумасшедшим характером, но она не бессердечна. А кроме того, она не любит спать одна.

Энтони бросил на него сердитый взгляд. В его голове до сих пор не укладывалось, что их малютка Реджи — взрослая женщина… да еще имеющая недавнего повесу и развратника в качестве законного мужа. Слова Монтьефа о племяннице звучали для дяди как оскорбление. Руки так и чесались от желания залепить Николасу хорошую оплеуху. Но поддайся Энтони своему порыву, пришлось бы иметь дело со всей собственной, ополчившейся на него семьей. Это очевидно. И первая, кто смертельно обидится на него, будет сама Реджи.

— Возможно, когда-нибудь я буду считать тебя стоящим парнем, Монтьеф. Только не сбей дыхание на полпути.

С этими словами он повернулся и пошел в дом. Раздавшийся вслед смех Николаса показался совсем обидным. К счастью, первой, кого он встретил в холле, была Реджина, и плохое настроение, как всегда при виде племянницы, немного улучшилось.

— Ты не видел, случайно, моего мужа, Тонни?

— Лучше бы не видел… Но он в саду.

— Вы что, опять ссорились, да? — сразу помрачнела Реджина.

— Что тебе сказать, киска, — пожал Энтони плечами. — Но, как видишь, я первым ретировался, чтобы избежать лишних эксцессов. Он прямо-таки жаждет крови сегодня?

— Известное дело! Когда же вы наконец поладите друг с другом?

— Мы слишком похожи, девочка моя. Однако доставь мне удовольствие, пойди к нему и приведи в дом. Ладно? Я хотел бы погулять немного со своей женой в саду. Недолгое уединение нам бы не повредило.

Глядя вслед тут же удалившейся племяннице, Энтони улыбнулся. Похоже, что Монтьефу придется и сегодня провести ночь в своей конуре, и этот развратник даже не будет знать, чем он прогневал свою милую женушку. Когда-нибудь Реджи поймет, что они с Николасом находят удовольствие в словесных поединках, подобных сегодняшнему. Наверное, тогда ему не поздоровится. Племянница припомнит ему и сегодняшнее, возможно. Но пока Энтони чувствовал себя удовлетворенным, считая, что в последнем раунде победил он.

Рослин стояла в углу зала с Эдвардом.

— Но мне совсем ни к чему удваивать свое состояние, — услышал он, подходя, слова жены. — Что мне, черт побери, делать с такой уймой денег?

— Вот видишь, дорогая, я опять оказался прав. Не предупреждал ли я тебя, что наш парнишка Эдди непременно привяжется к тебе? Он просто не может сидеть спокойно, если видит, что чьи-то деньги лежат без дела.

— Но это же абсурдно, Тонни, что она говорит, — с жаром принялся защищать свое предложение Эдвард. — Ни у кого и никогда денег не бывает слишком много, ты-то знаешь. В конце концов, следует подумать о детях и…

— И я уверен, что Рослин в конце концов разрешит тебе управлять своими поместьями, если только сумеет перечислить все, что у нее имеется.

— Ты несправедлив, — запротестовала Рослин. — Я знаю, что мне принадлежит совершенно точно, только… только, наверное, не смогу сейчас всего припомнить.

Братья дружно рассмеялись.

— Что ж, хорошо, я скажу своему стряпчему, чтобы он зашел к вам, Эдвард. Может, действительно какие-то предложения меня заинтересуют.

— Бог мой, видишь теперь, что ты натворил, Эдди?! — воскликнул, изображая на лице гримасу ужаса, Энтони. — Я совсем не хочу, чтобы ее головка была целиком забита твоими цифрами.

— Ну уж об этом можешь не беспокоиться. Эта очаровательная головка заполнена только тобой, — парировал старший брат.

— И это правильно, — не растерялся улыбающийся младший. — Пойдем-ка, моя дорогая, и посмотрим в таком случае, не смогу ли я подыскать для тебя более интересного занятия, чем бухгалтерия.

Энтони взял жену под руку, и они пошли, прижавшись друг к другу, в сад. Вскоре яркий свет, льющийся из окон, остался позади.

Только луна освещала их загадочными бликами, когда, подойдя к благоухающим зарослям роз, он замедлил шаг. Здесь Энтони обнял жену.

— Ты правда хочешь заняться империей, которую оставил тебе дедушка?

— Вообще-то не очень. Но я рада, что ты наконец поинтересовался моими намерениями, — улыбнулась Рослин, кладя ладони на его руки.

— Ты можешь делать все, что доставляет тебе удовольствие. Твое удовольствие — мое счастье.

Она осторожно, стараясь не нарушить его объятий, повернулась лицом к Энтони и нежно прижалась к нему щекой. Пальцы ее гладили мягкий бархат его фрака. Любовь переполняла ее всю, требуя выхода.

— Есть кое-что еще, чего бы мне хотелось, — произнесла она чуть слышно.

— Все, что пожелаешь, сладенькая моя.

Последовала долгая пауза, во время которой Рослин боролась со своим смущением.