Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«От ерунды зависит многое…»

От ерунды зависит многое —
И, верный милым пустякам,
Готов валяться я у ног ее
Из-за любви к ее ногам.
Она, единственная самая,—
Душе живительный бальзам,
Лишь на нее глядят глаза мои
Из-за любви к ее глазам.
1947

Кольцо

(Эфиопская шутка)
Серый волк придушил овцу,
Но недолго жилось стервецу:
Резвый конь стукнул волка копытом -
И упал волк с хребтом перебитым.
Лев голодный бродил по оврагу,
Растерзал он беднягу-конягу.
Но охотник, отважный и ловкий,
Льва сумел подстрелить из винтовки.
Не считаясь с умом и талантом,
Укусил зверолова тарантул.
И овца, что шаталась без дела,
Вместе с травкой тарантула съела.
Но не видно конца кольцу:
Серый волк придушил овцу.
1947

Первое знакомство с Казахстаном

Не росли ни яблони, ни липы,
Потому что не было воды.
Началась потом дорога Рыбы
У Аральского и Кзыл-Орды.
Рыбок полосатых и усатых
Пассажирам продавали тут.
На полупустынных полустанках
Слышал я, колеса как поют.
Ночь прошла — безводная пустыня
Засияла солнцем и водой.
Началась тогда дорога Дыни
Или показалась мне такой.
Шумные арыки неустанно
Отражали знойные лучи.
На холмах зеленых Теплостана
Круглые росли карагачи.
1947

Ташкент 1947 года

Как жара и холод, свет и тьма,
Город резко надвое расколот.
Если посмотреть на все дома:
Старый город там и новый город.
Новый город, словно довод веский
Супротив экзотики багдадской.
Может быть, он среднеевропейский
Больше, нежли среднеазиатский.
Вызывали у меня доверье
Новые арыки, стены, крыши
И великолепные деревья,
Те, что этажей седьмых повыше.
И совсем, совсем иного сорта
Старый город глиняной глуши:
Не для красоты и не для спорта
На глазах у женщин паранджи!
1947

«Рыба преисполнена доверья…»

Рыба преисполнена доверья
К рекам непочатой глубины.
Рыба любит хвойные деревья
Под навесом теневой волны.
Рыба любит клен, березу, липу
И сквозь листья — кружево небес.
Всякий человек, кто любит рыбу,
Должен полюбить зеленый лес!
1948

«Я не люблю, когда слова цветисты…»

Я не люблю, когда слова цветисты
И строчки перманентно завиты,
И облака плывут, как аметисты,—
Все это лишь бумажные цветы.
Не тот поэт, пронырлив кто и ловок
И норовит продать скорее стих,
Но точности простых формулировок
По формулам природы не постиг.
1948

Белинский

Растет на тротуарах лебеда.
Лик белокаменной Москвы спокоен:
Вокруг пасутся тучные стада,
Слетают стаи галок с колоколен.
Спешат студенты в университет,
Люд разночинный и мелкопоместный…
Один недоучившийся студент
Живет на чердаке в каморке тесной.
Как землю новую, он открывает стих,
Не посчитавшись с мненьем эрудитов.
Пред Пушкиным ничтожен Бенедиктов,
И Кукольник нисколько не велик.
Но всякий, кто сегодня знаменит,
И завтра сохранит свою известность.
Не всякая печатная словесность,
Как колокол во времени, звенит!
1948

Волшебник

Человек, достойный вполне
Аплодисментов всех,
Пришел в ресторан и пошел по стене
Вверх.
Потом прошелся несколько раз
По потолку, не, падая вниз,—
И люди, великому чуду дивясь,
Научно его объяснить не брались.
А впрочем, резво о гравитации
Заговорили два знатока,
Когда человек, достойный овации,
Спустился по стене с потолка.
Сидела женщина у окна,
В обычное платье одета,—
И к ней он направился, ибо она
Его вдохновила на это!
1949

Вступление в поэму

Или так начинается повесть,
Или небо за тучами синее…
Почему ты такая?.. То есть
Очень добрая и красивая.
Почему под дождем я мокну,
Проходя по затихшим улицам
В час, когда беспросветным окнам
Непрестанно приходится хмуриться?
Никого нет со мною рядом
На пустынном мосту Москва-реки,
Лишь бросают мне взгляд за взглядом
Электрические фонарики.
Не имею; ста тысяч пускай я,
Но к чему эти самые ребусы?
Почему я тебя не ласкаю
В час, когда не идут троллейбусы?
Эта мысль, хоть других не новее,—
Непреложная самая истина,
Ибо если не станешь моею,
То поэма не будет написана,
А останется только вступленье…
Надо быть исключительной дурой,
Чтоб такое свершить преступленье
Перед отечественной литературой!
1949
4
{"b":"175769","o":1}