«В ручейке не купаюсь — балуюсь…» В ручейке не купаюсь — балуюсь: По колено его купель. Говорят, что в нем водятся хариус И форель. Мне не верить — нет основания, Но в прозрачной его воде Рыбок этого милого звания Я не замечаю нигде. Вероятно, все рыбки выловлены, И грустят по ним берега, А возможно, еще не выявлены: Мимикрия их сберегла! Серебрится струя между камушками Сколько весен — потерян счет, И становятся девушки бабушками, А ручей все течет и течет. И водица его поколенная Чрезвычайно светла и мила, И сливается с вечным мгновенное В живописном селенье Ташла. 1970 Неглубокие корни Почему-то товарищи многие Полагают, что корни глубокие Превосходны везде и всегда, А без них всем деревьям беда. Говорят о глубоких корнях, Придают им значенье таинственности, Но я знаю: в таежных краях Неглубокие корни у лиственницы. А растет величаво века Благородная эта красавица. Ее кроны могучей касаются Пролетающие облака. Удивляюсь ее высоте, Ее ствол с уважением трогаю… Но по вечной скользят мерзлоте Ее корни, совсем не глубокие! 1970 Футуристы Поэты-футуристы, Артисты-скандалисты, Мечтавшие о будущем хорошем, Стиха эквилибристы, В грядущее туристы — Все в прошлом, все в прошлом. Не алость-небывалость, А старость и усталость Их захлестнула пошло. А что у них осталось? Все, что у них осталось, Все в прошлом, все в прошлом. И только строк железки — Отвертки и стамески, И гвозди, что забиты, Не забыты. И только строк железки Внушительны и вески, Как те метеориты, Как все метеориты! 1970 Майоликовая любовь Семен силен, Семен смышлен — И потому без робости Шагает после смены он В цех росписи, В цех росписи. А там она Совсем одна. Кто? Аня? Фаня? Таня? Здесь неуместна болтовня, Пусть сохранится тайна. Семен смышлен, Семен влюблен В красотку чрезвычайно. Его примером увлечен Был легковерный чайник. Когда явился чайник в горн На обжиг и просушку, По воле тех флюид и волн Влюбился чайник в кружку. К подружке-кружке, как Семен, Прилип огнеупорно — И вместе с кружкой извлечен Был чайничек из горна. Хотя любовь была крепка, Как говорит частушка, Но забракован ОТК Был чайник вместе с кружкой. За легкий флирт, амурный спорт Я подымаю кубок. Семен в любви силен и тверд, А чайник слаб и хрупок! 1970 Ипомея Собственной опоры не имея, Завивая за венком венок, По спирали вьется ипомея — Миловидный голубой вьюнок. Вьется ипомея к солнцу, к свету, Бодро колокольцами звенит, Ничего плохого в этом нету, Что она растенье-паразит. Плохо то, когда заходит солнце, Словно испугавшись темноты, Свертываются все колокольцы, Превращаются цветы в жгуты. И ко мне явилась Ипомея — Голубая женщина одна. Мило побеседовал я с нею И распил бутылочку вина. Добродушно взял ее за плечи, Выключил традиционно свет, Но она свернулась: вечер — вечер! Ипомея мне сказала: — Нет! 1970 Флористы Зачем художники-флористы Отвергли тюбики и кисти, А взяли на вооруженье Цветы, и стебельки, и листья? Анютины, к примеру, глазки, Листы берез, что пожелтели, Слабей, чем масляные краски, И уступают акварели. Однако дело тут не в цвете И не в оттенках золотистых, А в том, что пятьдесят столетий Не ведали таких флористов! А в том, что только в наши годы, С машинами и гаражами, Оторванные от природы, По ней скучают горожане. Леса, поля и огороды Нас вдохновляют по соседству, И хороши самой природы Изобразительные средства!.. Не моды выкриком форсистым Явилась эта веха века — И я художникам-флористам Желаю счастья и успеха! 1970 |
