2006 Русский шансон На Тверской, где шумно и красиво, Где стоит Центральный телеграф, Выпив-то всего бутылку пива, Я подвергся нарушенью прав. Был двумя ментами с автоматом Схвачен и посажен в воронок, И хоть был ни чем не виноватым, Доказать я ничего не смог. Упирался, как меня тащили, Грыз зубами клетку на окне, Только ни один правозащитник В этот час не вспомнил обо мне. Был засунут в клетку, как в зверинец, Я такой же, в общем, как и все — Не чечен, не турок-месхетинец — За меня не вступится ПАСЭ. Много раз дубинкой был ударен, Под слова угроз и хруст костей, Но так как не крымский я татарин, Не попал я в сводку новостей. Истрепали по дороге нервы, Поломали плечевую кость, Что-то я не вижу Аллу Гербер — Это ж натуральный Холокост. Пожалей меня, Елена Боннэр, Пусть совсем не твой я контингент, Но мне тоже очень, очень больно, Когда бьет меня дубинкой мент. Я избит, ограблен и обдурен, След насилья ниже поясницы, Где же ты, священник Глеб Якунин? Где же вы, врачи, что без границы? Я банальный русский алкоголик, С каланчи высокой наплевал На меня, мычащего от боли, Знаменитый фонд “Мемориал”. Не баптист я, не пятидесятник, Не иеговист, не иудей. Я один из этих непонятных Русских, всем мешающих людей. От рожденья перед всеми грешен, Не сектант, не гомосексуал, Никогда “Эмнести Интернэшнл” Обо мне вопрос не поднимал. Ох, как трудно в обществе российском Быть не представителем меньшинств! С паспортом с московскою пропиской, Кто ж еще я, если не фашист? Отняли последнюю заначку, Напоследок выдали пинка. Выйду за ворота и заплачу — Как жизнь большинства ты нелегка. Римейк лирический Так долго вместе прожили, что вновь… И ни хуя, по-прежнему любовь. Деньги как объект Не от спиртного лишней дозы, Не блеск моделей от кутюр, Глаза мне застилают слезы От вида денежных купюр. Людьми и Господом обижен, Раздавлен жизни сапогом, Я их ужасно редко вижу, Но это, братцы, о другом. Не посещал я Третьяковку Или музей мадридский Прадо, Я на пятерки, трехрублевки Смотрел — и лучше мне не надо. Когда-то молодой бездельник Я был стихами поражен: “Уберите Ленина с денег, Он для сердца и для знамен”. Промчались дни, как бурный Терек, Другая царствует идея, И Ленина убрали с денег, Грозят убрать из мавзолея. А раньше-то не то Есенин, Не то Маяковский писал: “Село солнце. Двое в комнате — я и Ленин, Своим профилем на красном червонце”. И надо пропить его, да что-то мешает. Я не в силах встать, разогнуть колени: “Скажите, Ленин, отчего организм ветшает?” “Ревизионизм!”, — отвечает Ленин. Но вот социализм со сцены Сошел под бурные овации, И сразу изменились цены, А вслед за ними и ассигнации. И в этом вот стихотворении Я хочу рассказать всем живущим завтра О новых деньгах не как средстве обмена и накопления, А в ракурсе реди-мейла и артефакта. Десятка — здесь запечатлели Плотину Красноярской ГЭС На радость рыжему злодею И его РАО СПС. Полсотни — виды Петербурга, Ростральные колонны, биржа. Хоть ерундовая купюра, Но и ее все реже вижу. Вот сто рублей — в полете смелом Над рядом греческих колонн С неэрегированным членом Квадригой правит Аполлон. Не зря изобразили гады На ста рублях тот нестояк, Поскольку был под колоннадой Московских пидоров сходняк. Полтыщи — на клочке бумаги Во всей красе изображен Известный Соловецкий лагерь Особого режима (СЛОН). На тыще — мрачная фигура С мечом, щитом и бородой — Князь Ярослав по кличке Мудрый Стоит над волжскою водой. Мне тыщу выдали в зарплату, Ее мне хватит ненадолго, Окраскою зеленоватой Она напоминает доллар. На долларах хоть президентов Сосредоточенные лица, Поговорить там есть хоть с кем-то, Да я не знаю по-английски. А на рублях теперь рисуют Картиночки родного края. Не говорить же со статуей, Она совершенно неживая. Рубли мучительно терзают Мои расстроенные нервы — Я недоволен их дизайном, Наверно, хуже только евро… |
