2005 Судьба поэта Там, где помоек вонь, Вой бездомных собак, Где, как вечный огонь, Пылает мусорный бак, Где долгострой похож На динозавра скелет, Там ты меня найдешь Через несколько лет. Там ты меня найдешь, Если захочешь найти, Где даже не лица БОМЖ, А злые мутанты в шерсти С ужимками обезьянок Делят свое говно, В общем там, где царит киберпанк, Круче, чем в голливудском кино. Ты свой носик зажмешь, Попытавшись меня обнять… Я отшатнусь: “Чего уж! Вот исписался, блядь!” Рождественский романс 2005 Говорил мне старый Зе Ка, Головой качая печально, Что “в год Синего Петуха Не случайно, ох, не случайно, С Рождеством поздравив страну Из простого храма неброского, Посетил Президент в Клину Дом-музей Петра Чайковского. Я семиотический жест Вижу в этой культурной акции, Запускается ею процесс, Нечто вроде инициации. Я с проблемой данной знаком, До сих пор на жопе мозоли. Я пять лет был Главпетухом В петушиной Уральской спецзоне. Мне неясен следующий шаг Из контекста телетрансляции, Может, всех вас опетушат? Может, только евреев с кавказцами? Может, легче будет достать Нам врагов, чтоб мочить по сортирам? Может, мессидж хотим послать Мы политкорректному миру? В любом случае скоро нам Предстоит масса важной работы. Вдруг и старым Главпетухам Выйдут должности или льготы…” Я историям старика Поначалу не очень поверил И смеялся над ним пока, Растворивши подъезда двери, В мрачном месяце январе Я, как гадкий утенок из сказки, Оказался на птичьем дворе И, притом, голубой окраски. Синий иней скрипел под пятками, Голубели ментов фуражки, И вокруг меня, как курятники, Обступали пятиэтажки. Мне прохожие вслед озирались, Пропускали меня машины, И протяжно перекликались Голосами все петушиными. И над ухом, крылом захлопав, Новогодний символ державы Беспощадно меня клюнул в жопу Голубой Главпетух двуглавый. Римейк римейка римейка
Из цикла “Моя сетевая лирика” Да, я входил вместо кошки в ее кювету. Лучше того, я нырял на дно канализационных колодцев, Но так и не приручил ни одну гимназистку к минету, Что следовало бы сделать для поддержания имиджа русскоязычного стихотворца. К женщине с плетью я шел, выполняя завет Заратустры. Баба дала мне по морде и отобрала мою плеть. И все, кто попало, в Сети оскорбляют меня в лучших чувствах, И поделом мне, не черта было лезть в эту вонючую Сеть. Философ Хайдеггер просек глубоко, как я в этом мире заброшен, Слышны у меня между матерных строк протяжные вздохи и стоны, Обидеть меня легко, да и понять не сложно, Ведь я мудачок-с ноготок, а отнюдь не бином Ньютона. Парадонтоз, простатит, кожный зуд и болит правый бок неотступно, зловеще, Для странноприимной больницы для бедных — дозревший клиент. И ко всем, у кого хоть на капельку больше здоровья, денег и женщин, Я щемящий испытываю ресентимент. И оттого, что такой я по жизни плачевный уёбок, Что-то по типу Горлума из “Властелина колец”, Я так люблю смотреть, как рушатся небоскребы, И дети бегут и кричат по-английски: “пиздец… пиздец…” Революция горных тюльпанов К событиям в Кыргызстане (по материалам Гюзель Салаватовой) Не выключая телевизор, Хотя семья давно уж спит, Победу доблестных киргизов Российский чествует пиит. Среди Москвы весенней, гиблой, Где все так тускло и уныло, Приветственным встречаю гимном Вас, о наследники Атиллы. Цветите, горные тюльпаны, Вы доказали паразитам, Что вы не горные бараны, А настоящие джигиты! Горят участки ментовские, Берут СовМин аж по два раза, И восхищенная Россия Глядит на вас во оба глаза. По всем проспектам толпы льются, Чтобы свободой насладиться, Услышать музыку Революции, Как призывал пиит Российский. Народ освободил столицу И глас его не подтасуют, Лишь всадники на кобылицах На пьяных площадях гарцуют. Гарцуйте, черные тюльпаны, Бросайте глобализму вызов, Ведь вы потомки Чингиз-хана, А не Айтматова Чингиза. Согласно ленинским заветам Берите банки и вокзалы, Тащите пиво, сигареты, Да все, что под руку попало. Не бойтесь! Суетитесь юрко И под витрин разбитых звон Тащите в войлочные юрты Бош, Индезит и Аристон. Пусть вышло чуточку жестоко, Но в целом абсолютно верно, Воистину — весь свет с Востока, А с Запада — одна лишь скверна. Хотя сомненья остаются, Пытливый будоража ум, Какая, к черту, революция, Раз даже не разграблен ЦУМ? Пока ваш гребаный парламент Вы до сих пор не разогнали? Пока в Москве сидит Акакев, А не расстрелян, гад, в подвале? Покуда Запад чешет жопу, Не зная, что о вас подумать, Не забывайте горький опыт Парижской яростной Коммуны! Вы, словно витязь на распутье, Враг посылает вам проклятья, Гарцуйте, милые, гарцуйте, Но бдительности не теряйте. А мы в Москве за ваше здравье Пьем горько-зелено вино И прибываем в ожиданье Эффекта типа домино. |
