«Хэлло, 34. Опознай и сделай запрос».

«О’Кей, контроль. Я опознал его, это свой».

«О’Кей. Отбой».

Этой ночью в эфире был сплошной «о’кей», но офицер наведения об этом не думал. Он проклинал на все корки Бомбардировочное Командование. Почему они позволяют своим «Вимпи» болтаться среди немецких самолетов в такую ночь, как сегодня? Если они летят на большой высоте, то могли бы включить огни. Он схватил телефонную трубку, чтобы позвонить в центр управления полетами.

В эфире царит сплошная какофония, с земли идут непонятные приказы. Совершенно фантастическая сцена — война техники в разгаре. Это была война XX века, война электричества.

Снова бормотание:

«Он в 4 милях впереди. 34, работай».

«О’Кей».

«Снять предохранители».

«Снял».

«Хэлло, 13. Как там?»

«Ничего».

«Хэлло, 25. Возвращайся на базу»;

«Не повезло».

«Хэлло, Бэд Хэт 16. Нажми кнопку D и слушай Рэгбэг».

Алан Грут подтвердил прием. Он сменил частоту, чтобы теперь получать инструкции от передового поста управления, который был известен как Рэгбэг. Алан был новичком, но летал совсем недурно. Я пожелал ему удачи.

Мы все еще кружили над Брайтоном. Далеко слева я видел лучи прожекторов над Саутгемптоном. Там же изредка мелькали вспышки разрывов зенитных снарядов. Внезапно в небе появился красный шар. Сначала он был похож на осветительную ракету, но вскоре мы различили, что он медленно движется — чертовски медленно. Затем из него полетели искры. Это был горящий самолет. Постепенно огненный шар начал терять высоту, нам показалось, что это тянется целую вечность, хотя в действительности вряд ли это заняло более двух минут. Затем он внезапно стал больше, и от него что-то отлетело — вероятно, крыло. А затем все кончилось. Он стремительно понесся к земле, точно ракета. За ним тянулся длинный хвост белых искр и взрывающихся сигнальных ракет. Это немец? Или это один из наших парней? Затем самолет врезался в землю, мигнула желто-оранжевая вспышка взрыва. Пламя держалось не более 5 секунд, освещая все вокруг, а потом пропало. Осталось лишь тусклое красное свечение, похожее на свет горящего уголька.

Если это был немец, то вокруг обломков сейчас горели бы зажигательные бомбы. Однако он мог еще раньше избавиться от опасного груза. А может, кто-то сбил «Вимпи». Все может быть. Здесь может случиться абсолютно все. Затем прозвучало:

«Хэлло, Бэд Хэт 17. Ты слышишь меня?»

Это был мой позывной.

«Да, громко и четко», — ответил я, встрепенувшись.

«Нажми кнопку В и вызови Кенли-контроль».

Слева от меня находилась небольшая коробочка с несколькими кнопками, напоминающая обычное радио. Я нажал указанную кнопку и сразу услышал голос офицера наведения из Кенли. Очень довольный голос вкусно пообедавшего человека. Он разговаривал с кем-то другим.

«Хорошо сделано, Бинто 40. Возвращайся на базу. Прекрасная работа».

Это значило, что самолет другой эскадрильи только что кого-то сбил. Я быстро вызвал центр наведения, так как боялся пропустить что-нибудь важное.

«О’Кей, 17. Пеленг 180 градусов», — сказал слащавый голос.

Когда мы оказались посреди Ла-Манша, последовала новая команда:

«Они все еще вокруг тебя. Подходят большими группами, пересекая побережье в районе Хова».

Однако новых команд не последовало, и я спросил:

«Мне продолжать кружить здесь?»

«Да, продолжай и сними предохранители».

Мы повернули влево. Джеймс включил свою аппаратуру, внимательно следя за приборами, чтобы сразу скомандовать мне, куда следует поворачивать.

«Какие проблемы, Бэд Хэт 17?»

«Никаких. Отбой».

«О’Кей».

А затем я его увидел. Большая черная тень и дрожащее пламя выхлопа на патрубках моторов. Он находился не прямо передо мной, а пересекал мой курс справа налево. Мне на минуту показалось, что я сижу за рулем автомобиля. Ты видишь другого шофера, который несется навстречу, и изо всех сил давишь на клаксон, чтобы заставить его свернуть. Странное ощущение тревоги, и я невольно положил пальцы на гашетки, чтобы «просигналить», но вовремя опомнился. Резкий удар по педалям, и «Бофайтер» поворачивает в хвост немцу. Я впиваюсь глазами в прицел. Смещение на одно кольцо. Нет, на два. Все-таки я пока еще плохо понимал, как следует целиться в подобных случаях.

«Оглядись, Джимми», — приказал я шепотом. Мне почему-то показалось, что рядом может находиться второй бандит, и он меня услышит.

А затем мои 4 пушки и 6 пулеметов выплюнули в ночь языки пламени. Эффект оказался потрясающим. В воздухе прогремел страшный взрыв, и на мгновение стало светло, как днем. На долю секунды я оглох и перестал соображать, а потом увидел, как моя жертва стремительно падает вниз. Мы в это время находились довольно далеко от берега. Никто из немцев не выпрыгнул с парашютом. Если бы они это сделали, то обнаружили бы, что море более чем прохладное.

Я был удовлетворен и встревожен одновременно. Удовлетворен, потому что сбил кого-то, а встревожен, потому что не знал, кого именно. Джеймс пришел в страшное возбуждение и что-то нечленораздельно вопил. Затем нас обоих охватила странная апатия. Мы хотели как можно скорее приземлиться и рассказать друзьям, как все это было.

Но тут снова вмешалась земля.

«Хэлло, 17. Бандит впереди в 4 милях. Ангелы 10».

Мы в это время находились на высоте 18 000 футов, и я опустил нос самолета, набирая скорость. «Бо» начал свистеть (не удивительно, ведь противник звал этот самолет «Свистящей смертью»). Затем Джеймс крикнул:

«О’Кей, пилот. Он прямо впереди чуть ниже нас».

Мы сейчас летели довольно быстро, скорость достигла 330 миль/час. Мне приходилось крепко держать ручку, чтобы сохранить управление самолетом. А затем я увидел немца. Он мчался к Саутгемптону, держась на высоте 6000 футов. Но прежде чем я успел нажать гашетку, он перевернулся на спину и полетел вниз, на маленькую деревеньку, рассыпая горящие обломки. Мы последовали за ним до самой земли, и пламя взрыва ослепило нас. Одновременно самолет крепко встряхнуло, словно кто-то дернул его за крыло.

Прошло некоторое время, прежде чем я смог восстановить связь с Кенли. Наконец мы набрали достаточную высоту, и я сумел рассказать им, что произошло. Они сильно удиеились, услышав, что я не успел выстрелить.

«О’Кей, — сказал все тот же голос. — Мы запишем его на ваш счет».

«Но я не успел выпустить ни одного снаряда».

«Знаю. Позвони мне, когда приземлишься. Нажми кнопку А и потребуй привод на свой аэродром. Доброй ночи».

Мы полетели домой, ничего не понимая. Оба боя — если их так можно назвать — были организованы не так, как следовало бы. Но оба завершились удачно. Я был счастлив, но определенная неловкость оставалась.

На следующий день все пилоты, совершившие ночные вылеты, сдавали свои рапорты офицеру разведки. В отличие от большинства сотрудников этой службы Королевских ВВС, капитан Хикмэн был умен. Сам он не мог летать из-за плохого зрения, но делал абсолютно все, чтобы помочь пилотам. И что самое важное — он был молод и мог пить пиво.

«Отлично, парни, — сказал он, входя в комнату, — прошлая ночь оказалась довольно удачной. Всего сбито 18 фрицев, довольно заметный процент от числа обнаруженных. Такое впечатление, что мы, наконец, кое-чему научились».

Это было действительно так. Я заметил, что пара пилотов очень спешит поскорее взлететь, чтобы проверить свою аппаратуру и подготовить ее к ночной работе. Мне кажется, что Хикмэн тоже это заметил, потому что не стал тратить время, переставляя флажки на большой карте мира, чтобы показать последние передвижения войск. Вместо этого он прямо перешел к сути дела:

«Прошлой ночью некоторым из вас не повезло. Во время погони отказал аппарат Хамфри. Гордона Клегга обстрелял другой «Бо», и сейчас его оператору ампутировали когу. Однако он делал все правильно. У Мартина отказало радио, однако прожектора помогли ему добраться домой. Единственный настоящий бой этой ночью провел Бэд Хэт 17».