— Можем мы поехать завтра утром? — спросил Ги, когда они добрались до палатки на окраине Арля. Город праздновал победу над сарацинами, и причин оставаться здесь у Роланда не было. — Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Я потерял целых полгода, пока разыскивал тебя.

— Как же ты все-таки меня нашел? — спросил Роланд.

— А война? — широко улыбнулся Ги. — Дураку и то понятно: где сражение, там и ты. Должно быть, после всех подвигов у тебя будет не меньше земель, чем у Роджера.

Роланд усмехнулся, и его глаза засветились словно сапфиры:

— Я дерусь за золото, а не за поместья. Земля требует заботы, а мне нравится быть свободным, путешествовать, останавливаться где мне хочется.

— Тогда у тебя, наверное, уже много золота. Роланд покачал головой:

— Увы, большая часть уже потрачена на женщин и выпивку, но кое-что еще осталось.

— А добыча, награбленная у сарацин?

— А как же, и это имеется. У разбойников было много шелка, стеклянной посуды, золотых тарелок и ламп, не говоря уже об украшениях.

— Расскажи мне о сражениях.

— Сражаться пришлось много, — ответил Роланд. — Сарацины настроили укреплений по всему побережью. А самая крупная крепость у них — в Нисе. Но они воюют без оружия, как простые крестьяне против опытных рыцарей. Некоторым, правда, удалось бежать на кораблях, но мы разграбили и сожгли их укрепления.

— Похоже, я приехал как раз вовремя.

— Да, моя служба у герцога Бургундского окончена. Мы можем отправляться завтра утром. Но сегодня…

Сегодня вечером мы кое-куда сходим, mon ami. Я знаю славный кабак возле Северных ворот, где подают замечательную острую похлебку и великолепное пиво. — Роланд рассмеялся. — Ты не представляешь себе, как я скучал по отцовскому пиву! Эти французы потонули в своем проклятом вине! Предвкушаю, как буду каждый день наслаждаться пивом вместе с крестьянами!

Роланд пристегнул ножны и вложил в них меч. Кольчугу и латы он оставил. Ги без зависти отметил, что его друг из статного юноши превратился в могучего красивого мужчину. Твердый как скала, крепкий и сильный, он был настоящим воином. Лютор будет гордиться таким сыном, даже если не решится признать это вслух.

Ги вздохнул. С детства Роланд не знал любви близких. Не мудрено, что иногда он бывал груб и даже жесток, хотя, бесспорно, обладал и хорошими качествами. Он умел проявить столько же снисхождения к одному, сколько ненависти к другому, у него было чувство юмора, словом, он был неплохим человеком.

— Я должен предупредить тебя, Ги, — сказал Роланд, когда они вошли в город. — Мы можем наткнуться здесь на Роджера — он тоже оценил достоинства этой таверны, вернее, одной из тамошних служанок.

— Но по этой части ты, конечно, не отстал от него, — лукаво подмигнул Ги. — Вас всегда тянуло к одним и тем же женщинам. Из-за этой вы тоже спорили?

Роланд сморщился при воспоминании:

— Ну да, мы бились. Но этот проходимец застиг меня врасплох: я успел переусердствовать, поднимая кубок за кубком, — Ну и что же, ты проиграл?

— Разве я уже тебе не сказал об этом? — огрызнулся Роланд. — Но больше я не стану драться с ним из-за пустяков. Все бабы одинаково доступны, а у нас и без них достаточно причин для поединка.

— Ты не спросил об Амелии, — осторожно проговорил Ги.

— Верно, не спросил, — отрезал Роланд.

— И тебе не интересно?

— Нет. Я уехал из Монтвилля и отказался от нее. Если она еще свободна, возможно, что я захочу ее снова. А если нет… — Он пожал плечами. — Найду другую. Это не имеет большого значения.

— Она свободна, Роланд, и преданно ждала тебя все шесть лет.

— Я не просил ее об этом.

— И все же она ждала. Девушка надеется выйти за тебя замуж, и даже Лютор не против. Он обращается с ней как с дочерью.

Роланд остановился и сердито нахмурился:

— Она же знает, что я не намерен жениться. Ну что дал брак, например, моему отцу, кроме старой ворчуньи и двух ноющих девчонок в придачу?

— Не равняй всех женщин со своей мачехой, — укоризненно заметил Ги. — За время своих скитаний по Франции ты мог бы понять, что не все они одинаковы.

— Как раз напротив, я убедился, что у женщин мед на устах, только когда им что-то нужно, а уж если с тебя нечего взять, то они превращаются в сук. Нет, не надо мне сварливой жены. Уж лучше пропасть к чертовой матери.

— Ты все-таки болван, Роланд, — рискнул высказаться Ги. — Признаться, я надеялся, что ты поумнел. Тебе придется жениться. Ведь когда-нибудь ты захочешь иметь сына, наследника Монтвилля.

— На такой случай я ничего не имею против парочки внебрачных потомков. Но для этого не обязательно .вступать в брак.

— Однако…

Синие глаза Роланда сузились:

— Я не передумаю, и не приставай ко мне с этим, Ги.

— Замечательно, — вздохнул его собеседник. — Но как же насчет Амелии?

— Когда она забиралась ко мне в постель, то прекрасно знала, на что идет, и была просто дурой, если всерьез надеялась меня окрутить. — Друзья двинулись дальше, и голос Роланда зазвучал беспечнее. — К тому же Амелию я взял бы в жены в последнюю очередь. Она смазлива и неплохо сложена, но слишком ветрена. До меня она была у Роджера, а до него, несомненно, у многих других. Наверное, ты тоже ее попробовал. Ну-ка, сознавайся.

Ги покраснел и попытался сменить тему:

— Далеко еще до пивной?

Роланд заметил смущение друга, но только рассмеялся и похлопал его по спине:

— Успокойся, mon ami, ни одна женщина на свете не стоит мужской дружбы. Забирай себе всех моих красоток, благословляю тебя. Как я уже сказал, все они одинаковы, включая Амелию. Ты спрашивал про пивную — вот она, прямо перед тобой. — Роланд указал на здание в конце улицы, из которого вышли двое рыцарей, приветствовавших его. — В последнем бою мы сражались бок о бок, — объяснил Роланд. — Это бургундцы из Лиона. Похоже, вся страна объединилась для борьбы с сарацинами. Даже саксы прислали своих воинов.

— Скоро и мне это предстоит, — сказал Ги задумчиво.

Роланд усмехнулся:

— Так ты все еще не был в бою? Неужели Лютор все эти годы сидел смирно?

— Нет, но я участвовал только в перестрелках с разбойниками.

— Тогда ты, вероятно, жаждешь стычки с Терстоном?

Ги улыбнулся. Как раз в это время они подошли к трактиру.

— По правде говоря, покинув поместье, я думал только о том, куда мне деваться, если ты откажешься ехать домой.

— В таком случае ты должен испытывать большое облегчение, не так ли?

— Уж это точно. Можешь мне поверить, — рассмеялся Ги. — Лучше встретиться с самим дьяволом, чем с рассерженным Лютором.

Они вошли в трактир и обнаружили там множество рыцарей, оруженосцев и кавалеристов, распивающих пиво. Некоторые из них толпились возле большого очага, на котором жарилось мясо, а другие просто стояли группами и разговаривали. За большинством столов на тяжелых каменных скамьях уже сидели посетители. И хотя по обе стороны комнаты были распахнуты двери, в трактире стояла страшная духота.

Почти никто из рыцарей не снял кольчуг, а оруженосцы были в кожаной одежде. Дома, вдали от баталий, нормандские воины обычно надевали поверх доспехов плащи, которые застегивались на одном плече и не мешали постоянно носить меч и при этом были гораздо легче кольчуг. Правда, Роланд всегда предпочитал кожаную блузу. Ему казалось, что плащ выглядит чересчур женственно и вдобавок Мезидон, который любил покрасоваться в нем, окончательно отвратил Роланда от этой одежды.

В школе Лютора Роджер был старшим и с первых дней захватил лидерство. Ему всегда подпевал некий Магнус, воспитанный в доме его отца и повсюду сопровождавший Роджера. Сейчас ему, как и Роланду, было двадцать четыре года.

Еще в детстве Роджер из Мезидона отличался необыкновенной жестокостью. Он был вторым сыном в семье и не имел права наследовать имение отца, а потому страшно завидовал бастарду Роланду, которому предстояло рано или поздно, несмотря на свое происхождение, стать владельцем Монтвилля. Мальчишки соревновались во всем, и Роджер, старший и более сильный, каждый раз торжествовал победу. Они боролись и спорили чаще, чем если бы приходились друг другу родными братьями, и это соперничество с годами не прекратилось.